Дарья Волкова - Мандаринка на Новый Год (СИ)

Егор. Что еще за Егор?! То Марк, то Егор! Откуда они все на его голову? Витька говорит, что он ей друг. Зачем Любе такой друг? Он дал ей то, что не смог дать сам Ник?

А спустя еще два дня Ник, шагая с работы, совершил весьма импульсивный, несвойственный ему поступок. И набрал номер, увиденный на сайт и засевший теперь намертво в голове. Нику ответил низкий мужской голос.

— Беркович, слушаю.

— Здравствуйте. Я бы хотел приобрести у вас… сувенир.

— Здравствуйте. Код изделия помните?

— Эээ… нет.

В трубке вздохнули.

— А что это? Опишите?

— Мандаринка.

— А, — Беркович вздохнул с облегчением. — Понял. Есть в наличии. Где и когда вам удобно?

Они встретились возле «Багратионовской». Егор приехал раньше, и Ник его сразу узнал, как только вышел из метро. Тот стоял спокойно и неспешно курил. Нормальный с виду парень, ну, патлатый, но лицо умное, интеллигентное. Отчего же такое острое желание врезать ему, да так, чтоб зубы повылетали? Ник глубоко вдохнул. Выдохнул. Зачем он вообще это затеял? Эту покупку, встречу? Посмотреть хотел, понять что-то? Понятнее не становится. Фиговее — да.

— Наверное, меня ждете? — Беркович обернулся на его голос. — Я за мандаринкой.

— Тогда вас, — тот улыбнулся, скупо, но вполне искренне, протянул руку. — Добрый вечер.

— Добрый, — пришлось ответить на рукопожатие.

— Вот ваш сувенир, — Егор протянул Нику пакет. — Проверяйте. Отличный выбор, кстати. Хорошая работа — простая, но сочная и лаконичная.

Ник раскрыл картонную коробку с мелким принтом. Внутри — ярко-оранжевый шар, как настоящий, словно присыпанный сахаром, с темно-зеленым листком.

— Оно? — интересуется Беркович.

— Оно, — соглашается Ник. — Это ваша работа?

— Нет, — усмехается Егор. У него приятная улыбка, открытая. И вообще — хороший парень, располагающий. Но желание дать в морду не отпускает. — Это Любина работа. Моей партнерши по мастерской. Мы всегда работы друг друга хвалим, свои-то неудобно рекламировать — так у нас заведено.

Внутри все просто цепенеет от этих слов — «мы», «у нас», «моей». Сжимает правую руку в кулак.

— Ну, если все в порядке…

Нет, ну нельзя так, этот Беркович действительно не виноват в том, что…

— Да, конечно, — Ник кивнул резко, полез во внутренний карман пальто за портмоне. — Спасибо.

— Вам спасибо, — Егор сунул деньги в карман своей куртки. Неожиданно подмигнул. — Надеюсь, ей понравится подарок.

— Это я для себя, — Ник ответил хмуро.

Беркович перестал улыбаться.

— Ну что же, тогда, надеюсь, мандаринка будет радовать вас. Всего наилучшего.

— До свидания, — кивнул на прощание, развернулся и быстро пошел к метро. Радовать?! Он вообще уже забыл, когда чему-то радовался.

Но Беркович оказался прав. Теплый оранжевый стеклянный кругляш словно согревал его, одним лишь присутствием на столе рядом с ноутбуком.

На работе как-то все стало совсем подозрительно благополучно. Набирался опыта, бывал периодически хвалим шефом. В начале декабря в городе заполыхала эпидемия гриппа, а иммунитет Ника, непредсказуемо отреагировавший на африканский стресс, вдруг включился на полную мощность и раз за разом отбивал атаки коварного вируса. И пока коллеги лежали по домам с температурой, кашлем, насморком и прочими «радостями жизни», Ник впахивал за добрую треть отделения. За что получил почетное звание «героя последней эпидемии». На Нину Гавриловну, которая в очередной раз зачем-то решила высказаться на тему его перманентно мрачного настроения, а так же его синеглазой причины, неожиданно рявкнул в ответ вдруг так, что потом стыдно стало. А медсестра на следующий день подошла и сказала: «Молодец, Николай Глебович. Правильно на место меня поставил. Нечего позволять всяким посторонним в свою жизнь лезть. Взрослый мужик — сам лучше меня все знаешь. Просто возмужал ты, а я и не заметила, все как с пацаном с тобой». Но Ник все равно извинился за свои резкие слова, и они с Ниной Гавриловной в итоге преломили в знак примирения отличнейший домашний пирог с рыбой.

Новый год подкрался незаметно. Многочисленные мытарства Ника сначала под руководством Алены Владимировны, а потом на пару с Варькой — выбирая берлогу Звероящеру, сделали из него счастливого обладателя скромной однокомнатной квартиры в новостройке, а в комплекте к ней — двадцатилетнего ипотечного рабства.

Договор он подписал за четыре дня до конца года, а на следующий день было запланировано празднование Нового года с коллегами. Нику совершенно не хотелось, но он дежурил в тот день и деваться некуда было — пришлось присоединиться к коллективу, собравшемуся в ординаторской. Чисто символически глотнул шампанского — знал, что не отстанут. А потом чувствовал себя дурак дураком — трезвый среди веселящихся коллег. Выслушал излияния подвыпившей Нины Гавриловы о том, как бы она хотела, чтобы «ее Альбиночка и ты, Николаша друг с дружкой… Но я понимаю, все понимаю, сердцу не прикажешь…». А потом еще постовая сестра, Светка Рыбакова, приняв на грудь для храбрости, вытащила его танцевать, несмотря на то, что места в ординаторской для этого практически не было — но играет что-то заунывное и медленное, свет приглушен и лишь гирлянда на окне ярко мигает. А ему почему-то неловко стало отказать и… и потом она прижалась к нему упругим третьим и под завывающий женский вокал огорошила сообщением о том, что он ей всегда нравился, и она не против, совсем не против даже просто в постели покувыркаться, ну, вы же, понимаете, Николай Глебович?…

В иных обстоятельствах он, если бы не хотел, как-то попытался бы сказать это помягче — насколько смог бы, конечно. Но задолбался уже и ответил прямо:

— Не могу, Свет.

— Почему? — она жарко дышит ему в шею.

— Не могу и все. Какая разница?

— Значит, правда…

— Что — правда?

— Нина Гавриловна рассказывала. Что у тебя девушка красивая как кинозвезда. Правда, выходит?

— Выходит, — да когда они уже навеселятся и расходиться начнут? Устал страшно, хочется тишины.

— А давай мы ей не скажееем? — она прижимается еще плотнее. — То, о чем человек не знает, не сможет его расстроить…

— Светка, прекращай!

— Ну, вот почему… — Света обиженно надувает губы. — Как, с*ка, кобель и урод — так непременно твой! А как порядочный — так всегда чужой. Несправедливо.

— Жизнь вообще несправедлива. Светлана Анатольевна, перестаньте уже так ко мне прижиматься, в конце концов!

— А вам нравится, Николай Глебович. Я вот прямо животом чувствую, как вам нравится…

— Света, это физиология и ничего не меняет. Ты сейчас домой поедешь, а мне работать. Будь человеком — перестань.

— Я могу остаться…

— Нет. Нечего тебе тут делать. Дуй домой.

— Противный.