Рене Шанн - Прогноз на любовь

— Конечно нет, — сказала Фелисити ровным голосом.

— Я тебе не верю.

Фелисити пожала плечами:

— В таком случае нет смысла дальше говорить. Разве только… — Она печально взглянула на Линн. Не надо так с ней разговаривать. Фелисити пыталась поставить себя на место Линн, представить себе, что бы она чувствовала, будь она сейчас в возрасте Линн. Фелисити нежно проговорила, решив сказать Линн правду частично: — Я была очень расстроена из-за одного телефонного звонка, и Ричард пытался меня утешить.

— Ах вот как?

Линн сказала себе, что это, может быть, так, а может быть, и нет. Она действительно помнила, что звонил телефон, она слышала, как Фелисити вышла в прихожую и взяла трубку. Но даже если Фелисити и была расстроена, Ричарду совсем необязательно было так крепко обнимать ее, гладить по голове, убирать волосы со лба, шептать что-то на ухо. Нет, все указывало на то, что они любят друг друга. К тому же это совпадало со словами матери, что между Фелисити и дядей Клайвом разлад. Линн посмотрела на Фелисити, и ей показалось, что вся та любовь, которую она испытывала к ней, превратилась в ревность и ненависть. Она больше не была ее кумиром, не была женщиной, которую Линн безгранично обожала. Она была женщиной, способной на ложь, обман и предательство, которая крутила роман с другим мужчиной за спиной мужа.

В своем безутешном горе Линн потеряла всякое чувство меры. Она даже не стала задумываться о том, что, может быть, объяснение, которое дала ей Фелисити, и в самом деле правда.

Линн произнесла с каменным спокойствием:

— Утром я уеду отсюда и больше никогда не приеду к вам.

— Линн, дорогая, ты ведешь себя нехорошо…

— Это я веду себя нехорошо?.. — Голос Линн взлетел до истерического визга. — И ты еще можешь так говорить!

Фелисити встала. Она вдруг почувствовала мертвую усталость. Изнуренная событиями этого вечера, она хотела только добраться до постели и забыться благословенным сном. В любом случае она чувствовала, что сейчас не в состоянии препираться с Линн.

— Я тебе объяснила, Линн. Если ты не хочешь верить — твое дело, я тут ни при чем. Но, должна сказать, ты меня разочаровала.

Вместо ответа, Линн отвернулась лицом к стене и разразилась отчаянными истерическими всхлипываниями.

Фелисити постояла у ее постели. Сердце разрывалось от сострадания, но в то же время она чувствовала, как усиливается раздражение. Линн думала только о себе. Ей даже в голову не приходило, что у Фелисити сегодня тоже нелегкий день. Она даже не обратила внимания на слова Фелисити о том, что та расстроилась из-за телефонного звонка. Наверняка Линн об этом уже забыла. Ее заботило только собственное несчастье и домыслы по поводу маленькой невинной сценки, которую она случайно подсмотрела.

Фелисити надеялась, что утром все будет иначе. Обе успокоятся и посмотрят на вещи по-другому. Она была очень привязана к Линн и не могла допустить окончательного разрыва из-за глупой ссоры. Фелисити тихонько вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Маргарет остановилась как вкопанная.

— О, Клайв, смотрите, какая прелесть, что за чудный вид!

— Да, исключительно.

— И здесь так божественно тихо, такой покой.

Клайв подумал, что с ней нельзя не согласиться. Умирающий свет дня отбрасывал все удлиняющиеся тени на долину, которая тянулась к подножиям далеких гор. Фуксии, которые при свете дня пламенели, теперь стали темными озерами густо-фиолетового цвета, свисая, подобно гроздьям спелого винограда, с хрупких ветвей. Золотистые кусты утесника уже не горели факелами вдоль дороги. Сейчас они бледно мерцали в быстро надвигающихся сумерках.

К ним подошел ирландский крестьянин, старик, с лицом коричневым от солнца, ветра и дождя. Его ослик, с тяжелой корзинкой, нагруженной свежесрезанной травой, плелся на несколько шагов впереди.

— Добрый вечер, ваша милость.

— Добрый вечер, — ответил Клайв.

— Уж денек-то выдался на славу, Божьей милостью.

— Это точно.

— Здесь все такие приветливые. И такие воспитанные, — сказала Маргарет, когда крестьянин прошел дальше.

— Да, правда. Надо будет сюда как-нибудь приехать в отпуск. Жалко, что у нас сейчас так много работы. Некогда даже вокруг себя оглянуться.

— Да, нам в любом случае придется сюда вернуться. По крайней мере, вам. — Маргарет вздохнула. — Хочется надеяться, что мистер Коннели и меня пригласит еще раз, но тогда уже я не смогу вырваться.

— Если только это не выпадет на Троицу.

Клайв тут же пожалел о сказанном. Он подумал, что поторопился. Еще неизвестно, чем обернется, что он оставил Фелисити одну на Пасху. Он даже думать не хотел, что будет, если он заявит, что на следующие праздники тоже уезжает.

— До нее еще полтора месяца, — заметила Маргарет. — Да, наверное, как раз к этому времени нам надо будет приехать сюда на повторный осмотр замка. Не знаю, надеюсь, мистеру Коннели понравятся наши разработки.

— Уверен в этом, — сказал Клайв. — Могу поспорить, что никто не мог бы придумать лучше.

— Причем заметьте, это было не так сложно. У нас прекрасный материал, с ним легко работать. — В ее голосе слышалась восторженная нотка. — Я никогда еще не работала с таким удовольствием.

— Мне кажется, я тоже.

— Кстати сказать — даже хорошо, что мистера Коннели здесь нет. Мне показалось, в тот вечер, когда мы ужинали в «Савое», что у него совершенно сумасшедшие мысли по поводу интерьера. Когда он в следующий раз увидит свой драгоценный замок, будет уже поздно, и его идеи останутся при нем.

Клайв усмехнулся. Он приехал в отель «Баллинахинч» со смешанными чувствами. Его ждала телеграмма от американца с извинениями. Он писал, что срочное дело не позволяет ему приехать, и подтверждал, что дает им полную свободу действий и не ограничивает в затратах. Вечером Коннели позвонил. Продолжительность разговора подтверждала, что они имеют дело с очень богатым человеком.

С точки зрения Клайва, отсутствие мистера Коннели было ощутимым преимуществом. Хотя он еще не решил, что ему сказать Фелисити. Если бы не прискорбная ссора в тот вечер, когда он сообщил ей, что уезжает в Эйре, он бы рассказал ей все как есть. Но в нынешних обстоятельствах…

Клайв услышал голос Маргарет. Она как будто слегка задыхалась — он уже знал, это признак того, что она глубоко тронута.

— Я никогда не забуду эту Пасху. Знаете, мне кажется, сейчас я впервые по-настоящему счастлива с тех пор, как умер мой муж.

Клайв посмотрел на нее с сочувствием.

— Наверное, вам было одиноко все эти годы без него?

Маргарет задумалась. Она не помнила, что говорила Клайву насчет своей семейной жизни. Видимо, она не стала уточнять, что они с Джоном жили как кошка с собакой. И хотя в свое время она слегка взгрустнула, узнав о его смерти, теперь полностью выкинула его из головы. Наверное, не стоит говорить ему это. Он еще решит, что она черствая и бессердечная.