Инна Туголукова - Всем сестрам по серьгам

— Нет, — честно призналась Фаина. — Не понимаю.

— Ну, в общем, она взяла кредит под девятнадцать процентов, а банк в договоре указал еще два за какие-то свои услуги. Ясно? Ленка под такие грабительские проценты, может, и подписываться бы не стала. А Наташке-то что? Подмахнула не глядя и была такова! Да еще пени набежали!

— А в чем же фокус-то, ты сказала? — совсем запуталась не искушенная в банковских премудростях Фаина.

— А в том — это нам один юрист подсказал, — что если сразу, прямо сейчас, кредит погасить, то не придется хотя бы эти ежемесячные два процента выплачивать. Понимаете? А это семьсот рублей в месяц! Представляете, какая сумма набежит за два года? То есть он сказал, платить придется по-любому — договор-то подписан, но можно хотя бы существенно снизить сумму, не шестьдесят две с половиной тысячи выплачивать, а плюс-минус пятьдесят, которые и надо срочно найти.

— Это что же получается? Ленка с матерью жилы рвать станут, а воровка жировать безнаказанно? — все никак не могла смириться с несправедливостью Фаина.

— Ну, хватит вам, теть Фай! — нетерпеливо отмахнулась Ольга. — Это уже вопрос решенный. Что зря воздух-то сотрясать? Вы лучше скажите: деньги дать сможете?

— Да нету меня таких денег, и не было никогда. Я же думала, тебе рублей пятьсот надо или тысячу на крайний случай. А ты — пятьдесят!..

— Ой, беда, беда! Ведь и мы с Вероникой попали, как курицы в ощип. Если Ленка не расплатится, банк за нас возьмется. Мать моя, как узнала, такой вой подняла, хоть из дому беги. «Ты, — говорит, — права не имела без нашего ведома последним имуществом рисковать!» У нее сбережения-то есть. Но разве она даст?! И слушать ничего не хочет. Вообще теперь со мной не разговаривает, как будто я у нее кошелек украла. Может, она, конечно, и права…

— А у Вероники-то неуж нету? Ведь у нее мужик небедный. А Ленка, ты же знаешь, отдаст. Полы мыть будет, а рассчитается.

— Вот-вот! Ей сейчас только полы и мыть! Скоро пузо на нос полезет! У Вероники, конечно, деньги есть. В смысле у стоматолога. Но ведь как получается? Она, выходит, без его ведома распорядилась. «Все, что было нажито непосильным трудом», под удар подставила. Что он о ней подумает, если это откроется? Ведь она ему даже ничего не сказала!

— Откуда же ей было знать, что так получится?

— Вот то-то и оно! Мы ж с ней думали, так, простая формальность, поручительство это. А тут вон как все обернулось. Может она у него пятьдесят тысяч просить под такое дело? Нет, конечно. В общем, все мы теперь в говне — и Ленка с тетей Валей, и я с матерью, и Вероника со стоматологом. Одна только Наталья в шоколаде. Что делать, тетя Фая?

— У наших денег нет, — сказала Фаина. — А если и есть у кого, хрен дадут. Мыслимое ли дело — пятьдесят тысяч! Да и Ленка бедная как церковная мышь. Все же понимают, чтоб такую сумму вернуть, им не есть, не пить, не одеваться, только бабки отдавать. Не-ет, тут нужен другой вариант.

— Да нет никакого другого варианта! Юрист сказал…

— Погоди ты со своим юристом! Я тут, знаешь, что подумала?.. — понизила она голос. — Может, нам этого ее тряхануть?

— Какого «этого»? — тоже невольно перешла на шепот Ольга.

— Какого! — передразнила Фаина. — Того самого! Папашу.

— Да он умер давно! В смысле пропал без вести.

— Найдем! — уверенно пообещала Фаина. — А то действительно все в говне, а он в пенсне на белом облаке.

— Да вы кого имеете в виду? Ленкиного отца?

— Да не отца я имею, а заезжего молодца! Ну что ты рот-то открыла? Разве это не справедливо? За удовольствие платить надо, а то, ишь ты, отряхнулся и пропал без вести! Такую девку испортил! Что ему эти пятьдесят тысяч? У него одна машина стоит в десять раз больше. Я видала! Он и не заметит! А Ленке-то какое облегчение! Гора с плеч! Ты только подумай! А может, он еще и ребенка признает под это дело, а, Оль?

— Тетя Фая! — оглянулась на дверь Ольга. — Да если Ленка узнает…

— А зачем ей знать? — удивилась Фаина. — Мы ей ничего не скажем. Получится — хорошо, а на нет и суда нет.

— Если Ленка узнает, она нам этого никогда не простит!

— Бедная, но гордая, — понимающе покивала Фаина. — Только ей сейчас о детях надо подумать. Их гордостью не накормишь.

— Ну как же… Я даже не знаю… Можно, конечно, попробовать, поднять историю болезни, посмотреть адрес. А если он не поверит? Он, может, и разговаривать с нами не станет!

— А чего ему с нами разговаривать? Мы на него Палыча натравим. Он мужик правильный. Вот пусть своему приятелю мозги и прочистит.

— Викентий Палыч?! Я к нему не пойду! Я даже не знаю, как ему и сказать…

— Не ходи, — разрешила Фаина. — Я сама пойду. Я и как сказать знаю, и терять мне нечего…

Викентий был мрачнее тучи. С его приближением все разговоры мгновенно смолкали и медперсонал, как пугливые мыши, разбегался в разные стороны — кто куда. Больные в тихом ужасе замирали под его тяжелым взглядом, послушно выполняя отрывистые команды, как солдатики на плацу.

— Викентию Палычу отвечать надо быстро, — шутили практиканты, но остроты стихали, едва грозный профессор появлялся в пределах видимости.

Доктор Черемушкин, которого Викентий прямо в гипсе заставил встать к операционному столу, с трудом выдержав полуторачасовую экзекуцию, поставил шефу окончательный диагноз: весеннее обострение. И «травма» единодушно согласилась — совсем озверел начальник, кидается на людей как пес цепной.

Не боялась заведующего только Фаина. Впрочем, она давно уже никого и ничего не боялась, жила по принципу «Господь либо выручит, либо выучит». А чего ж в таком случае и бояться? Живи себе да радуйся, постигай науку бытия.

— Здорово, соколик! — сказала санитарка, распахивая дверь начальственного кабинета, и лучезарно улыбнулась в ответ на хмурый профессорский взгляд. — Чего глядишь, будто три дня не евши?

— Чего тебе? — набычился Викентий. — Поговорить захотелось?

— Захотелось, — не стала отрекаться Фаина. — Больше-то мне не с кем. Только с тобой…

— Настроение хорошее? — догадался Викентий. — Так я быстро… поправлю.

— У тебя не заржавеет, — согласилась Фаина. — Да ты меня глазами-то не пугай, я уж пуганая. Не знаю, чем уж ты так маешься которую неделю, а только пора бы остановиться. Гляди, сколько ты народа вокруг себя баламутишь! А в Библии сказано: «Вы в ответе за малых сих». Это, стало быть, начальники за подчиненных.

— Я Библию не читаю, — отмахнулся Викентий.

— Это, конечно, не Донцова, — согласилась Фаина. — В троллейбусе не полистаешь — не так увлекательно. Но ты все же загляни когда-никогда, очень тебе советую. Многие, не глупее тебя, через эту книжку другими глазами на мир глядеть стали.

— Слушай, Фаина, чего тебе от меня надо? — устало спросил Викентий.