Катя Риз - Почти любовь, почти падение

- Да что потом, Катя? - Юлиана из-за стола поднялась и заходила по своему кабинету. - Какой у него шанс остаться на посту президента? Никакого. После такого-то... Да Пал Олегыч его...

- Я попытаюсь с ним поговорить.

- С кем?

- С Пал Олегычем.

- И думаешь, он тебя послушает?

Катя совершенно по-детски шмыгнула носом.

- Но для Андрея это так важно, он не сможет без "Зималетто".

- Раньше надо было думать. Пал Олегыч и раньше не горел желанием его президентом видеть, а уж после такого... Даже не знаю, что будет.

- Ну, не уволит же он его!

Юлиана только плечами пожала.

- У них не настолько ровные отношения, как может поначалу показаться. Поэтому, как всё разрешится, никто знать не может. А уж если Кира узнает...

- Она ничего не узнает.

- А Воропаев? Он может рассказать.

- Это всё его догадки.

- Ему догадок хватит, Катя. Если выгоду свою почует.

Пушкарёва на кресле откинулась, и даже глаза закрыла ненадолго.

- Он захочет стать президентом? После такого?

- Почему нет? Амбиций у Сашки не меньше, чем у Андрея.

Катя глаза открыла и уставилась на голубой потолок.

- Но ведь... Без меня ничего сделать нельзя. Сейчас. Без моего мнения.

Юлиана остановилась рядом с ней.

- Нельзя, - подтвердила она. - Но пойдёшь ли ты против Пал Олегыча?

Катя сглотнула.

- Против Пал Олегыча - нет. А против Воропаева - да.

Виноградова на краешек стола присела, прямо перед Катей, и задумчиво на ту посмотрела.

- Мой тебе совет - не влезай. Это их дело, их семья. И защищать Андрея, после всего... Катя, зачем?

Она слёзы смахнула.

- Ну, не могу я на него злиться, и ненавидеть не могу.

- Тебя никто и не заставляет. Но не влезай... не в своё дело. Они сами разберутся.

Почему-то было очень обидно, словно её с законного места сгоняют. А ведь Юлиана права, это чужая семья, чужие люди, Катя даже не знает их толком.

- Лучше подумай о том, что Воропаеву от тебя нужно.

Пушкарёва слабо усмехнулась.

- "Зималетто" теперь принадлежит мне.

- Вот именно. Он на тебя надавит, ты и не заметишь, как выложишь ему всё.

- Я постараюсь с ним больше не встречаться. Наедине.

- А делать-то что будешь?

Катя только головой покачала и потеряно протянула:

- Не знаю. - Облизала губы. - Завтра поговорю с Пал Олегычем, посмотрим, что он мне скажет.

- А если... вся эта история вылезет наружу, у тебя будут неприятности?

- Будут. Очень большие будут... неприятности.

- А может тебе уехать? - вдруг предложила Виноградова, когда Катя уже собралась уходить. - На время. Пусть они разберутся, без тебя. Твоё присутствие только накаляет обстановку. Воропаев что-то замышляет, Андрей тоже...

- Куда я уеду? Да тем более сейчас?

Юлиана плечами пожала.

- Куда-нибудь, на время. Ну, хочешь, поехали со мной в Египет. Я там на шоу "Самая красивая" работаю. Отвлечёшься, обдумаешь всё спокойно. И мне поможешь.

Катя смотрела на неё обескуражено. Юлиана так легко находила выходы из сложных ситуаций, решения принимала, а Катя за ней не успевала, никак не успевала. Она ещё переживала неудачу, а Виноградова уже предлагала решение.

- Не могу я уехать, - Пушкарёва головой покачала. - Как же я уеду? И брошу всё.

Юлиана смотрела на неё с непонятной жалостью. Но поторопилась кивнуть.

- Конечно, Катюш. Но если решишь поехать, позвони мне. Я уезжаю послезавтра утром. Загранпаспорт у тебя есть?

- Есть, - кивнула Катя, и тут же воспротивилась: - Я не поеду, Юлиана. Это совершенно невозможно. Я нужна здесь... - "Андрею нужна", договорила она про себя.

И опять странная жалость, мелькнувшая во взгляде Виноградовой. Катя отвернулась, не сумев справиться с собой, а потом из кабинета вышла.

Сразу поехать домой не решилась. Позвонила Зорькину, выяснила, что тот дома, и отправилась к нему. И выложила всё почти с порога. Колька глаза вытаращил, задышал часто, как рыба, на берег выброшенная, и предпринял попытку схватиться за сердце, но был остановлен Катиным строгим взглядом.

- Не время, Коля, - шикнула она на него. В комнату друга вошла, на диван села и сидела так несколько минут, не желая разговаривать. У неё больше не было слов, мыслей, сил. Она не знала, что делать и к чему готовиться. Чем всё закончится? А если не справится, придётся рассказывать всё родителям, смотреть им в глаза, и тоже жалость видеть, а ещё разочарование.

Зорькин заставил её выпить чаю, а сам всё печенье съел, всухомятку, грыз и слушал Катю, которая ему всё в подробностях рассказывала. А когда она замолчала, крякнул, совсем как её отец, когда в неловкое положение попадал, и проговорил:

- Чёрт, вот мы с тобой вляпались, Пушкарёва.

Катя кивнула, соглашаясь. На самом деле вляпались.

Вечером, из дома, ещё Зорькину позвонила.

- Завтра вместе в "Зималетто" пойдём.

- Зачем это? - перепугался он.

- Так надо. Подготовь все документы по "НикаМоде", Пал Олегыч должен знать всё. Он должен понять, что это всё во благо "Зималетто" было сделано. И мы с тобой никакие выгоды не преследуем.

Коля вздохнул в трубку, совершенно несчастно.

- Конечно, мы не преследуем. Мы ведь альтруисты. Мы только всем вокруг помогаем, подставляя свои головы под удар.

- Коля, - взмолилась Пушкарёва. - Давай не сейчас, пожалуйста.

Катя телефон отключила, потом протянула руку, и светильник над головой выключила. Комната погрузилась во тьму, а за дверью послышались шаги. В комнату заглянул отец.

- Катерин, ты спать, что ли, собралась? Рано вроде.

Она осторожно втянула в себя воздух, с силами собралась и тогда уже ответила:

- Голова болит, папа. Я ложусь.

- Ну, смотри. Спокойной ночи.

- Спокойной, папа.

Отец дверь закрыл, а Катя на подушку упала. Натянула на себя одеяло. Вроде и не замёрзла, а всё равно дрожала. А когда телефон зазвонил, только в этот момент поняла, что до сих пор в руке его держит. Колебалась, прежде чем ответить, а когда глухой, до ужаса усталый голос Андрея услышала, губу закусила. Ничего сказать не могла.

- Ты успокоилась хоть немного?

- Нет. И ты не должен мне звонить.

- Да я вообще многого не должен. Кать, ты не надо так переживать, это же я виноват. Я тебя попросил...

- А я согласилась. Так что, виноваты оба.

- Ты плачешь, что ли?

- Нет.

- Ты плачешь, - расстроился он, когда услышал, как у неё голос дрогнул.

- Сейчас уже плачь не плачь, а ничего не изменишь.

- О чём с тобой отец говорил? Я запретил ему, а он всё равно...

Катя даже одеяло с себя скинула, потому что вдруг жар накатил, а всё от волнения.

- Ты ему запретил? Как ты ему мог запретить? Андрей, что ты сказал?

Он явственно замялся, чем Катю ещё сильнее напугал.

- Андрей.

- Ничего не сказал. Я ничего не сказал! - выдохнул он в трубку, зло, отчаянно, а Катя рот себе зажала, чтобы он не услышал сорвавшееся с её губ рыдание. Только когда комок, вставший в горле, сумела проглотить, поморщилась от неожиданно появившейся горечи во рту, и сказала: