Ксения Ласкиз - Я люблю свою работу?

– Блюдете фигуру? – интересуется Терехов.

– Вовсе нет: просто я не голодна, – отвечаю я и делаю глоток воды.

Посмотрев мне в глаза, он снова усмехается, ожидая какой-то реакции. Держусь с ледяным спокойствием, хотя дурацкий платок обжигает шею все сильнее и сильнее.

– Ну что ж, Мария. Если вы не возражаете, можем приступить к нашему вопросу, – и, не дождавшись моего ответа (вдруг я бы возражала?), он продолжает. – Я внимательно ознакомился с вашим предложением, не признать новизну которого – было бы глупостью, и был приятно удивлен. До этого «Оушен» сотрудничал с несколькими страховщиками, но никто из них ничего подобного предложить не мог или не хотел.

– Но все-таки вы отказались от наших услуг, – сквозь зубы произношу я.

– Только чтобы подержать в тонусе вашего руководителя! – он весело смеется. – По-моему, это вполне удалось.

– Более чем.

Ненавижу его! У него точно какие-то комплексы, иначе, зачем вытворять подобное?

– Но я вовсе не намереваюсь мучить вас, – он улыбается и чуть наклоняет голову вбок. – Насколько мне известно, всем занимались именно вы.

– Именно.

– Ну что ж, можем поздравить друг друга, – и он протягивает мне руку.

Жуть как не хочется прикасаться к нему, но здравый рассудок подсказывает, что в сложившейся ситуации капризы неуместны. Какой же этот Терехов… неприятный! Выплеснуть бы содержимое бокала ему в лицо, чтобы смыть эту самодовольную ухмылку! «Нужно ответить на рукопожатие!» – прикрикивает здравый рассудок, и я, скрепя сердце, подчиняюсь. Терехов пару секунд медлит, потом чуть склоняет голову и касается губами тыльной стороны моей ладони, после чего освобождает мою кисть.

Тщеславие захлебывается от злости: Феофан Эрнестович решил поиграть? Он ни с кем нас не перепутал? Решил, что ему все можно? Не знаю, с кем он там привык общаться, но с нами такие шуточки не пройдут. И пусть он подавится своей сделкой – мы не позволим какому-то там пижону, будь он хоть властелином мира, вести себя подобным образом. Пусть это непрофессионально, глупо, опрометчиво – неважно. Возможно, родители были правы – карьера – это не наше… Здравый рассудок рассыпается в проклятьях, а тщеславие потирает ручонки: сейчас мы поставим на место этого негодяя!

– Феофан, мне, определенно, льстит ваша благосклонность, но я не привыкла к тактильным контактам с малознакомыми людьми, – произношу я, смотря ему в глаза. – Надеюсь, вы с пониманием к этому отнесетесь. Если после подобной дерзости с моей стороны вы примете решение подержать в тонусе и меня – что ж, это ваше право.

Он даже приоткрыл рот от изумления. Тщеславие ликует, самолюбие отбивает барабанную дробь, а здравый рассудок падает в обморок. Возможно, мои слова прозвучали слишком резко, но я и так сдержалась, чтобы не послать его куда подальше.

– Приношу извинения, Мария, – спустя какое-то время произносит Терехов. – Впредь этого не повторится. И я вовсе не считаю подобное замечание дерзостью. Мне жаль, что… доставил вам неудобства.

На его лице нет обычной усмешки и надменного прищура. Значит ли это, что он говорит серьезно? Или это снова дурацкая игра? Становится тяжело дышать: то ли от волнения, то ли от духоты, то ли из-за мерзкого платка, обвившего шею, словно питон. Аккуратно, чтобы не подавиться, делаю глоток воды и, сдерживая дрожь в руках, ставлю бокал рядом с собой. Терехов внимательно смотрит на меня, очевидно, ожидая ответа.

– Благодарю, – нейтральным тоном произношу я.

– Не стоит, – он улыбается. – Что ж, если вас больше ничего не смущает в моей манере общения, то мы можем вернуться к рабочим моментам. Или смущает? – левый уголок его губ поднимается вверх.

С трудом сдерживая смешок, поджимаю губы и лишь отрицательно качаю головой в ответ. Уверена, Терехов видит меня насквозь, поэтому теперь он улыбается и глазами.

– Равиоли, – произносит появившийся официант, ставит большую тарелку перед моим собеседником и обращается ко мне: – Не передумали?

Понимая, что это единственный шанс отвлечься, прошу принести меню. Официант удаляется буквально на несколько секунд, после чего передает мне в руки папку из приятной на ощупь кожи. Хватаюсь за нее, как за спасательный круг, и углубляюсь в чтение, стараясь сосредоточиться на названии блюд и составляющих их ингредиентов.

– Мария, – произносит Терехов и, дождавшись, когда я посмотрю на него, продолжает: – Простите за дерзость, но у вас очень красивая улыбка, – и он снова улыбается.

Я не могу сдержаться и еле заметно, но все-таки улыбаюсь в ответ. Конечно, Терехов – не такое чудовище, которым казался мне еще несколько минут назад, но здравый рассудок подсказывает, что нужно держаться от него на расстоянии. Интересно, а какие планы относительно меня у Феофана Эрнестовича?

Пятница, 08.02.2013.

Оказываюсь на рабочем месте только в 10 – 30 утра. На моем столе стоит огромная корзина с ярко-оранжевыми цветами, а в нее аккуратно вложен бежевый конверт без логотипа формата С4, на котором написано каллиграфическим почерком: «Варнас Марии». Лидочка и Аня повернули головы и в тишине следят за каждым моим движением. Извлекаю из конверта содержимое и невольно приоткрываю рот – прошитый договор с «Оушен». Пролистываю и вижу подпись Терехова. Хоть какая-то польза от вчерашнего вечера! Впрочем, все было не так ужасно: после комплимента относительно моей улыбки мы перешли к рабочим моментам, которые обсуждали до конца ужина. Через полтора часа я все-таки набралась храбрости и сообщила, что мне пора идти, иначе эта встреча никогда бы не закончилась. Я даже хотела закрыть счет, но Терехов смерил меня уничижительным взглядом, поэтому ничего не оставалось, как попрощаться с ним и испариться.

– Что там? – спрашивает Аня.

– Ничего, просто договор, – отвечаю я.

– От кого? Там в цветах еще записка, – Лидочка приподнимается, но заметив мой строгий взгляд, сразу же садится на место. – Мы ничего не трогали!

Распечатываю маленький конвертик и обнаруживаю там визитку Терехова. На оборотной стороне написано таким же каллиграфическим почерком: «Жду скан счета на свою почту». Меня одновременно охватывают и паника, и радость. Здравый рассудок вопит, сдабривая вопль нецензурной бранью, что все это не к добру, что стоит подвеситься на синем платке, который я вчера нацепила на «деловой ужин», причем сделать это нужно как можно быстрее, пока Терехов не добрался до меня, напомнив про «должок». В такт тщеславию, напевающему «Ты – самая умная, ты самая – красивая», самолюбие триумфально дудит в фанфары, пытаясь тем самым заглушить вопль здравого рассудка.

Прячу визитку в карман брюк, беру договор в левую руку, правой рукой достаю из сумки мобильный телефон и направляюсь к Рябинову.