Фэй Уэлдон - Худшие опасения

Эбби сказала, что Александре не следовало бы задумываться о таких деталях, дотошность тут только во вред, особенно если Александра собирается и дальше жить с Сашей в «Коттедже» и о продаже вопрос не стоит. Хотя, если Александра надумает продавать, пусть скажет Эбби с Артуром: они думают отделаться от «Элдер-Хауза» и заодно закрыть школу, а то уже сил никаких нет — стоит Эбби на минуту отвлечься, как все идет наперекосяк. Но пусть Александра ни в коем случае, ни в коем случае не думает, будто она, Александра, в каком-то долгу перед Эбби хоть за одно мгновение, что после смерти Неда ей, Эбби, пришлось провести в «Коттедже»; это пустяки, самое малое, что Эбби могла сделать для подруги.

— Погоди, — осеклась Эбби, — кажется, я что-то не то брякнула. Забудь, хорошо? Я на тебя и не думала обижаться, и мысли такой не было. Считай, что я ничего не говорила. Исправленному верить. Всего пять дней, как он умер, — а кажется, что пять лет.

— Почему у человека вдруг случается разрыв сердца? — спросила Александра. — Вот так, внезапно? Была же какая-то причина — какое-то происшествие, наверное?

— Ума не приложу, — сказала Эбби. — Первые десять минут «Касабланки» уж точно ничего убийственного не содержат.

И Эбби повторила, что Александре нужно не зацикливаться на подробностях, а забыть о прошлом и вернуться к нормальной жизни. Дженни Линден больше не докучала?

— Нет, — подтвердила Александра.

Эбби сказала, что, как ей кажется, ежедневник и записную книжку Александра должна вернуть: иначе Дженни Линден совсем рехнется и натравит на нее полицию. Кстати, а какая-нибудь интересная информация там нашлась?

— Да так, ничего особенного, — сказала Александра. — Чего еще ожидать от дамочки, которая не живет, а существует?

Воцарилась недолгая пауза, а затем Эбби сказала:

— Не говори так о людях, Александра. Как будто ты необыкновенная, а они — букашки. Я могу понять, что их в тебе раздражает.

Александра почувствовала себя задетой. Это что же получается — если у тебя нет мужа, который как бы удостоверяет значимость твоей жизни, подкрепляет своим авторитетом твои мнения — ну, точнее, ваши с мужем общие мнения, единое, сформировавшееся со временем мировоззрение, — все лезут тебя критиковать. Пока она и Нед составляли пару, за ними признавалось право на безусловное превосходство во всех областях, на центральное положение в круге их друзей и знакомых, но стоило Александре остаться одной… и все стало совсем не так.

— Я просто хочу сказать, что Дженни может тебе сильно навредить. Пожалуйста, Александра, будь дипломатичнее. По возможности — не тревожь спящую собаку.

— Как она может мне навредить? — воскликнула Александра. — Кто ей поверит?

— Ты же знаешь, от людей всего можно ждать, — пробурчала Эбби.

— Потихоньку узнаю, — обронила Александра.

Тут Эбби была вынуждена распрощаться: одна студентка опрокинула на скатерть чернильницу. Студентка рисовала черной тушью поздравительную открытку ко Дню Цветения Сакуры — в подарок Эбби, чтобы продемонстрировать контраст между гуманными обычаями японской нации и звериной грубостью иноземных народов. Как жаль, что она выбрала для работы стол, накрытый белой скатертью.

Александра позвонила Вильне.

— Вильна, — сказала она. — По-моему, Эбби мне зубы заговаривает.

Вильна сказала, что если и так, то Эбби это делает из самых добрых побуждений — ведь она, Эбби, обожает Александру.

Александра спросила у Вильны, где именно в столовой лежало тело, когда Вильна приехала в «Коттедж». Вильна сказала в ответ, что Александре нужно начать жизнь сначала — думать не о прошлом, а о будущем. Эбби прикрыла тело одеялом; она, Вильна, никогда в жизни не видела мертвецов; только потому в морг и поехала — чтобы взглянуть, как выглядит Нед без одеяла.

— Надеюсь, он тебя не разочаровал, — прошипела Александра и бросила трубку. А потом была вынуждена позвонить Вильне еще раз, чтобы извиниться. Друзья есть друзья. Вильна ответила, что ничуть не обиделась: англичане так странно относятся к смерти, что она до сих пор им дивится, но старается привыкнуть. Если Александра захочет, вечеринку можно устроить у Вильны дома.

— Вечеринку? — переспросила Александра.

— После похорон, — пояснила Вильна. — Кажется, по-вашему, это называется «поминки».

Александра поблагодарила Вильну за предложение и согласилась.

Утром Александра, прихватив ежедневник и тонкую синенькую записную книжку Дженни, поехала в Эддон-Гарни. Крошечный «Пункт общественного доступа», который был ей нужен, располагался в магазине канцтоваров. То есть почти по соседству с моргом. Проходя мимо, Александра почувствовала: Нед внутри, но так и не смогла вообразить себе его лежащим на столе. Она тоже никогда в жизни не видела мертвецов. Ее отец умер в Америке; мать убедила ее не ездить на похороны.

— Зачем зря расстраивать его вдову? — воскликнула Ирэн. Похороны человека, который состоял в браке не единожды, обязательно попахивают издевательским фарсом. Мало того что брошенный муж или жена остались одни-одинешеньки на свете — позднее им отказывают и в праве примириться с ушедшим, попрощаться с ним по-людски. А непризнанный или забытый ребенок, узнав, что покинувший его родитель ушел из жизни, еще острее чувствует свою ничтожность и бесплотность — у него отнимают и те жалкие права на существование, что были. Тени усопших машут на прощанье кому угодно, но не нам; те, кого бросили живые, брошены и мертвыми, ничего уж тут не поделаешь. Углубляясь в лес, Нед даже не оглянулся. Не захотел напоследок посмотреть на Александру.

— Какое горе, — сказала Александре Анджела Пэддл. «Пункт общественного доступа» открыл муж Анджелы, Редж, после того как уволился в запас из армии. Он истово верил, что в наше время каждый маленький городок и даже деревня нуждаются в своем центре телекоммуникаций и те провидцы, которые дадут людям возможность пользоваться факсом, ксероксом и компьютером с модемом, разбогатеют в одночасье. Но жители Эддон-Гарни — если не считать обитателей так называемого (преимущественно мистером Лайтфутом) «Богемного пояса» — мало интересовались внешним миром.

Анджела Пэддл была в бежевом джемпере — шерстяном, колючем — надетом на голое тело. По-видимому, понятие «комфорт» было для Анджелы пустым словом. Зато смотрела она сочувственно.

— Какое горе. Как вы, должно быть, потрясены.

— Очень потрясена, — подтвердила Александра. — Вы могли бы сделать с этого копии? — спросила она, протягивая Анджеле свои трофеи. Она решила, что не будет пытаться выдать эти две книжечки за свою собственность — все равно никто не поверит. Более того, сойди ей обман с рук, Александра бы оскорбилась. Ведь по этому ежедневнику видно, что дни его владелицы проходят впустую, а по записной книжке — что знакомых у нее немного. — Брат мужа сейчас в «Коттедже», улаживает формальности. Эти адреса и прочее нужны нам для уведомлений о похоронах… — добавила Александра. И осеклась. К чему эти пространные объяснения? Никогда не извиняйся и не оправдывайся, посоветовал бы Нед. Но это в прошлом. Теперь Нед все равно не способен ни оправдываться, ни извиняться.