Анна Карельская - Запретное влечение (СИ)

Отец страдальчески кривится.

– Уилл? Какой Уилл? Твой новый парень или… брат? – цедит сквозь зубы Невил, опрокидывая залпом стакан с алкоголем.

Меня будто парализует. Будто пускают мощный заряд тока по всему моему телу. Спина становится мокрой. Руки мгновенно потеют, а щёки загораются.

– Где он? – продолжаю я, собирая все свои силы, чтобы не разрыдаться от дурного ощущения внутренней пустоты. Нет. Нет, всё не так! Отец просто зол, он блефует!

– Закончила своё расследование, дочка? Теперь тебе легче? Только вот Уилл оказался честнее тебя. Что, впрочем, совершенно не новость.

– Папа, он ведь дома? – не слушая его, повторяю я. Голос дрожит, почти срывается. Пошатываясь, я подхожу ближе и заглядываю в лица родителей поочерёдно.

– Папа? Теперь я для тебя папа, так? Когда вы собирались просить наше благословение? Когда, чёрт возьми?! – надрывая голосовые связки, кричит он. Я дёргаюсь назад. Его крик эхом отдаётся во мне. Вибрирует изнутри. Мне становится невыносимо больно. И, кажется, я едва ли смогу стерпеть эту боль. Лучше уж физическую. Лучше избейте меня, пытайте, отрывайте конечности, но только не это. Только не так! Я просто не готова вынести всё это без Него.

– Хватит, Невил, довольно! – хрипит мать в уголке кухни. Один её вид для меня невыносим. Её страдания – будто острым лезвием по сердцу. Я захлёбываюсь в слезах, прирастая ногами к полу. Просто не могу пошевелить ни ногами, ни губами.

– Зачем ты сделала это, Амелия? Как нам всем теперь с этим жить?

– Невил, – всхлипывает мать предостерегающе.

– Проклятье, я ведь всё видел! Замечал, боялся, но верил в вас, – шокировано шепчет он, проводя ладонью по своему искаженному от боли лицу. – Я понимал, какой несносный у тебя характер. Чувствовал, что ты никогда не дашь ему шанса на спокойную жизнь. Но ведь он снова выгородил тебя, это ты понимаешь?! В очередной, будь он проклят, раз!

Я больше не чувствую себя живой. Единственное, что я так отчётливо ощущаю – это рваную чёрную дыру внутри меня. А там, внутри, сосущая пустота и мрак. Тянущая горечь подступает к глотке, и больше нет сил терпеть:

– Почему он? – еле слышно отвечаю я, медленно сползая по стенке вниз. – Почему не я, папа? Я не подхожу для вашей семьи. Я никогда не подходила! – из груди вырывается громкий всхлип. Прерывисто вздыхаю и испытываю болезненную лёгкость, когда рыдания сотрясают меня. – Мои тёмные волосы, зелёные глаза – я как изъян в ней! Господи, почему не я? Почему я не оказалась на его месте? С матерью наркоманкой и не имеющей отца? Истощённой, избитой и брошенной? Я так хочу, мама! Хочу, чтобы это была я! Уилл не заслуживает этого. Не заслуживает меня, и всего этого дерьма не заслуживает! – я кричу. Почти до хрипоты, рыдая в голос. Меня бьёт крупная дрожь и тут же бросает в адское пекло.

Отец опрокидывает ещё один стакан, а мама, всхлипывая, выбегает из кухни. Её нервы сдали. Я прикрываю веки и шёпотом твержу своё «почему».

Забываюсь. Стрелки на часах перестают тикать. Жизнь утекает сквозь мои пальцы. Я глубоко дышу и постепенно стихаю, всё ещё не открывая глаз.

Кто-то опускается передо мной и сгребает в охапку. Нет, это не Он. Его руки тёплые и изучены мною до каждой родинки, выступающей венки, до каждого мелкого шрама. Я могу узнать их по одному прикосновению. Меня прижимают к себе и немного покачивают, словно убаюкивая. Отец. Его злоба уходит, и остаётся только эта боль, которая нас объединяет. Мы сидим на полу, словно свихнувшиеся чудаки, успокаивая друг друга. Молчим, как кажется, бесконечно долгое время.

– Он сам ушёл, Миа. Я не выгонял его. Мы сильно повздорили, но я бы не посмел, – тихо шепчет папа, глубоко дыша вместе со мной. А затем добавляет: – Вы ведь всё ещё дети. Просто заигрались и…

Я резко выпутываюсь из плена его рук и вскидываю лицо, встречаясь с отцом глазами.

– Можешь отречься от меня, но я люблю его. Люблю так сильно, что просто загнусь, если он не вернется, – уверенно бросаю я. Ко мне вдруг возвращаются силы. Протест, отчаяние, агрессия – всё вытекает из этого комка боли, рождая во мне очередной порыв. – Верни мне его, папа! Верни, иначе ты потеряешь ещё и дочь!

Он снова тянет ко мне руки, но я отшатываюсь от мужчины, грустно улыбаясь и качая головой. Он бормочет себе под нос ругательства, крепко сжимая кулаки, и я тут же убегаю. Дёргаю входную дверь и бегу со всех ног в нашу лабораторию. Спотыкаясь, хватаясь руками за бетонные стены, чтобы не полететь со ступенек вниз.

Замираю. Здесь всё даже пахнет Им. Повсюду развешены наши снимки. В частности мои. Мне словно вгоняют под рёбра острый ножик и прокручивают несколько раз. Мучительно медленно и с нажимом. В пальцах покалывает от желания схватить все эти фото. Прикоснуться хотя бы так к частичке брата, но я не могу. Руки начинают болеть от раздирающей меня потребности обнять его.

Я опускаюсь на голые коленки, чувствуя, как счёсываю их о холодный пол. Ничего не видя из-за слёз, я упорно сверлю взглядом лабораторию, будто чудесным образом Уилл сможет появиться здесь прямо в эту секунду.

Впиваюсь ногтями в свои руки и расчесываю их, силясь подавить в себе эту острую необходимость. Запястья, вздувшиеся венки… Мне просто нужно остановить это. Ногти еще сильнее и интенсивнее расчесывают собственные руки. Всхлипываю снова, проглатывая назревающий крик, и прислоняюсь лбом к холодному гладкому полу. Что-то маленькое и металлическое стукается о кафель, и я перестаю дышать. Хватаюсь дрожащими пальцами за кулон, попутно стирая слёзы с лица.

Открываю его – и неожиданно затихаю. Просто смотрю на двух детишек, таких счастливых, что в груди начинает щемить. Прикасаюсь пальцем к светлой макушке мальчика на снимке и осторожно поглаживаю.

Сегодня я всё же не зря проснулась со странным предчувствием. Через шторки, ослепляя, светило солнце, а за окном щебетали птицы. Утро встречало меня своей безмятежностью и предрассветным покоем.

Но моё сердце изнывало.

Просто наши сердца порою знают всё наперёд. Ведь именно в этот солнечный день у семьи Аддерли отобрали их ангела-хранителя.

Глава 18.

Hozier – Do I Wanna Know (Arctic Monkeys cover)

POV Уилл

Весна. На ветках распускаются цветки, набухают почки. Всё вокруг благоухает. Вдыхаю полной грудью этот поистине свежий воздух и откидываюсь спиной на траву, вновь принявшую свой истинный окрас. Я люблю зеленый цвет. Во мне всё клокочет от радости, когда зелени вокруг в избытке. Когда Её глаза искрятся этим изумрудом. Насмехаются надо мной. Они поддерживают во мне этот мальчишеский задор, непосредственность. Тогда я и живу. Это как постоянная доза эндорфина. Стоит только поймать её смеющийся взгляд, как ощущение праздника заползает ко мне прямо под кожу. Просачивается сквозь бьющиеся жилки и достигает самого сердца.