Анна Карельская - Запретное влечение (СИ)

Пока я не засну,

Опрокинув бокал на диван…

Мне кажется, что Миа совсем рядом. Сидит напротив меня и игриво напевает мотив этой песни. Она, то складывает губы вместе, то причудливо вытягивает их, протягивая гласные. В промежутках между куплетом и припевом, она бросает на меня глубокие взгляды, в которых мне легко прочесть ее намерения и желания. Иногда, мне хочется впиться в ее шепчущие губы поцелуем, ощутить это тихое бормотание в миллиметре от своего рта. Но я борюсь с искушением, лишь бы слышать этот голос подольше. Такой знакомый и красивый, будто бы наяву.

(Do I wanna know)

If this feeling flows both ways?

(Sad to see you go)

Was sorta hoping that you’d stay

(Baby we both know)

That the nights were mainly made

For saying things that you can’t say

Tomorrow day

(Хочу ли я знать)

Взаимно ли это чувство?

(С грустью смотрю, как ты уходишь)

Я вроде как надеялся, что ты останешься.

(Детка, ведь мы оба знаем)

Что ночи созданы для того, чтобы

Сказать то, что ты не решишься сказать

Назавтра…

И я хочу, я так хочу знать.

Глава 19.

POV Миа

Флешбэк

– Амелия, немедленно в дом! – гремит снизу предупреждающий голос матери. – Где ты прячешься, маленький чертёнок? Вот доберусь до тебя, и пеняй на себя!

Солнечный свет просачивается сквозь раскинутые ветви массивного дерева. Девчушка щурится от режущего глаза солнца и прячется на одной из дубовых прочных веток, уползая в тень. Она неровно дышит от той скорости, с какой взбиралась наверх. Подползая к стволу дерева, она прижимается к нему спиной и успокаивает своё сбившееся дыхание. Сердце гулко громыхает в груди. Её крохотная фигурка полностью скрыта от посторонних глаз, если смотреть со входа в дом, поэтому, затаившись, она ждёт, когда преследователи в виде родителей скроются из виду.

Её руки всё ещё дрожат от выброса адреналина, который она получила всего час назад. Находясь в здравом уме, девочка понимала, что не должна чувствовать радость и удовлетворение от драки, но тем не менее была очень довольна случившимся. Ей уже четырнадцать, но её собственному телу, кажется, на это наплевать. Девчонки в классе хвастаются новыми бюстгальтерами и треплются о косметике и парнях. А всё, что остаётся ей, – это носить свои спортивные топы и просить отца купить ей новую экипировку для футбола. Она любила и ненавидела в себе все эти противоречия. Ей так не хотелось чувствовать себя белой вороной, но иначе никак не получалось. Она была чем-то средним между девчонкой и мальчишкой. И осознание этого добивало её.

Так и сегодня, на репетиции школьной театральной постановки, она чувствовала, как медленно умирает со стыда, когда Брэндон, местный заводила её класса, в обнимку со своей подружкой высмеивал её перед всеми и предлагал на роль охотника в лесу. Смех всех её одноклассников до сих пор стоит гулом в ушах, вновь уязвляя. Глаза начинает щипать от заволакивающей пелены слёз, но пальцы по-прежнему сцеплены в кулаки. И она держится.

Небольшая гордость всё ещё трепыхается в ней, как звонкая проворная птичка. Она постояла за себя. Просто вырвала у кого-то из рук баллон с краской и вылила на эту псевдо-парочку. Смех в ушах прекращается, когда она вспоминает их жёлтые ошарашенные лица и писк Лолы, новый топ которой был испорчен. Пусть у Мии не было груди, ей не шли красивые платья, зато она никогда не была трусихой.

Солнце печёт ей голову, но лёгкий ветерок дарит свою прохладу. Совсем скоро этот ад закончится, и она проведёт потрясающее лето со своим старшим братом. И сейчас, пока она размышляет об этом, ей становится искренне жаль тех, кто смеялся над ней. Ведь у них нет Его. А у неё есть. И это – всё, что ей нужно.

Девочка прикрывает глаза и подставляет лицо ласкающим весенним лучикам, что пробираются через листву, чувствуя при этом истинное наслаждение и предвкушение чего-то особенного. Как вдруг чья-то массивная ладонь зажимает ей рот. Она резко распахивает глаза и тут же смеётся в руку брата, кусая его за пальцы, что прислоняются к её губам. Он тихонько шипит, но пальцы убирает, взбираясь на ветку рядом.

– Уилл, ты засранец! А если бы я свалилась?

– Да брось, Мими. Одним синяком больше, – улыбается парень, и вся её злость сходит на нет. На него вообще весьма сложно злиться.

Девочка хмурится, но в её душе теплеет. Брат так вырос за последнее время. Он словно каждый день вытягивается на добрых пять сантиметров. И его руки… Они формируются и уже сейчас, в пятнадцать, выглядят мужественными. А ещё Уилл совсем не такой, как её одноклассники. Пусть он старше их всего лишь на год, но он абсолютно другой. Добрый, понимающий и светлый. Да, светлый. Этим словом можно охарактеризовать всего его. Как внешне, так и внутренне.

Брат ловит её блуждающий и задумчивый взгляд, и его полные губы снова озаряет улыбка. Девочка отводит глаза, кусая себя за внутреннюю часть щеки, немного смущаясь. В последнее время с ними случается такое часто. И это… это заставляет её испытывать неведомое чувство – такое, словно внутри распускаются бутоны из цветов, которые щекочут нутро. Это чувство так схоже с тем, когда ты на бешеной скорости спускаешься с американских горок и у тебя дух захватывает…

– Я ждала тебя сегодня после уроков, куда ты провалился? – нарушает она повисшее молчание.

– Улаживал пару дел, – усмехается он, взлохмачивая свою русую шевелюру.

Взгляд девочки снова цепляется за его руки, только уже обращая внимание на сбитые костяшки. Она придвигается ближе и касается его пальцев, замечая кровь и… желтую краску. Может, ей мерещится?

– Уилл… какого черта? – кивает она на руки брата.

– А, это, – улыбается он, стирая краску о свои брюки. – В спортзале её полно. Удивительно, не знаешь, откуда?

Они переплетаются взглядами и оба ищут правду в глазах друг друга. Но серьёзность не к лицу подросткам, верно? И спустя секунду их обоих переполняет смех. Девочка придвигается к нему ближе, когда брат предлагает ей свои объятия, раскрывая крепкие руки. Они всегда укрывают её ото всех проблем. Защищают и оберегают. Руки, в которых не страшно потерять целый мир. За это она любила его больше всего.

– Зачем ты это сделал?

– Он это заслужил, Миа. Ты и сама знаешь, – передёргивает он плечами.

– Знаю, но я подумала, что краски бы с него хватило. Ведь твои руки… – она замолкает и осторожно касается сбитых костяшек. Парень переводит взгляд на её пальцы, что осторожно касаются его ссадин подушечками мягких пальцев. Ком встаёт в его горле, и он тихо, судорожно выдыхает, устремляя свой взгляд вдаль.

Парень сплетает их руки и, крепко сжимая, подносит к своим губам.

– Это пустяки. Краска послужила ему ответным унижением. А сломанный нос – уроком. Я никому не позволю обижать тебя, понимаешь? – шёпот касается её пальцев, и девочка едва заметно вздрагивает. Дрожь проносится по всей её коже, и теперь, вероятно, лёгкий ветерок не кажется ей таким уж заманчивым. – Только мне это дозволено, – добавляет он и, притянув к себе ещё ближе, смеётся в её волосы.