Ольга Тимошина - Одна французская зима, которая ничего не изменила

– Ты был у врача? Что он сказал?

Том раздраженно засмеялся: – Он послал меня к врачу?

Она не поняла шутки, предположив трудности перевода.

– Куда он тебя послал?

– У нас тут такая система, ты записываешься к врачу, если повезет, то в течение двух недель он тебя примет, потом приходишь к нему, жутко извиняясь за то, что отвлек его, он спрашивает как здоровье тети Кристины и дяди Поля? Так же рассказывает тебе о свой плешивой собаке, потом, наконец, просит показать тебя зачем-то язык, ну а потом выписывает тебе направление к врачу-специалисту, и еще записывает на следующее рандеву… примерно через две, три недели. Потом ты достаешь из кармана еще 45 евро, и он начинает заполнять страховой полис, в общей сложности процедура минут на 20. После выхода из его кабинета ты уже чувствуешь себя значительно лучше, так как проведя математические расчеты, понимаешь, что поход к еще одному врачу и выписка о его обследовании, будут стоить тебе еще 90 евро и два потерянных дня. В итоге ты все равно получишь рецепт на покупку некоего «секретного» лекарства под названием Аспирин, которое продается повсюду как жвачка и абсолютно не работает.

– Ты сейчас так пошутил? – спросила Алена, – я всегда думала, что медицина во Франции на высшем уровне, и…

– Может ты еще так же про образование думаешь, детка? – засмеялся Том, перебив ее, – Да, ладно, не волнуйся, просто перемена климата, идут дожди, холод собачий, пробки, грязь, и я скучаю по тебе.

Алена заревела. Она поймала себя на мысли, что стала часто плакать. Это был плохой знак, она медленно возвращалась к тому же состоянию, в котором нашла себя, спускаясь по трапу самолета на индонезийскую землю около года назад… Было странно, что Том постоянно рассказывал что-то плохое. У Алены создалось ощущение, что он сам не любили, и даже презирал Францию, и главное был там не счастлив. По телефону, он подолгу описывал все, чем он занимался там без нее. И ей казалось, что все что он делает – это только улаживает проблемы, борется с дураками, высмеивает стиль жизни французов, и все это ему ужасно не нравится. Тогда возникает вопрос: почему Том не уедет оттуда, и главное: зачем он тащит туда Алену, если на Бали они оба были так счастливы?

– Я скучаю по тебе Том, очень скучаю, – захныкала она в наушники.

Вдруг связь прервалась, свет погас, и включился вновь. Балийские парни, хозяева интернет лавки схватились за мобильные телефоны. Такое бывало и раньше. Интернет на Бали шел по подводному кабелю в океане, и порой он рвался, тогда весь остров оставался без связи. Скорее всего, это случилось опять. Том сказал, что приглашение готово, и надо вылетать в Джакарту за визой.

У нее осталось всего пару дней, пару дней на прощание с местом, где она узнала, что такое любовь и счастье, не считая воспоминания о детстве, где счастье было только по тому, что нашел стеклышко.

Алена вышла на шумную улицу Куты. Народ веселился, шумел, обнимался и целовался прямо посреди дороги. Повсюду шныряли ловкие мотоциклисты, из каждого ночного клуба орала музыка, по центру улицы спала собака, которую все машины спокойно объезжали, не смея потревожить ее сон. Из ресторанов неслись запахи жареной в сое китайской лапши, настоящей итальянской пиццы, креветки на гриле, казахский плов, пироги с капустой, японский шашлык. Тут была жизнь во всем. И все это ей правда нравилось. То и дело мимо проезжали знакомые, махая ей руками и зазывая с собой на очередную вечеринку.

– Но жизнь это не вечный праздник, и надо взрослеть, надо брать на себя ответственность за свою судьбу, – бормотала она себе под нос, отмахиваясь от приглашений.

В витрине ее любимого магазина, Алена разглядела белое платье, так похожее на свадебное. Это была маленькая лавка с небольшим ассортиментом одежды, но сшитой точно по копии с фотографий модных журналов. Алена знала, что эти модели шились в доме у пыльной дороги, тремя молодыми девушками, которые никогда не обучались этому искусству, но по какой-то случайности, в итоге получалось всегда красиво и неповторимо. Она постояла у манекена, мысленно примеряя платье на себя, и в какую-то минуту, вдруг отчетливо осознала, что не видит себя в нем. Не представляет себя в виде невесты, не может воссоздать этот образ, являющийся в мечтах каждой женщин. Это опять был плохой знак. Она гораздо отчетливее видит себя, бредущей по берегу океана, или стоящей на доске, или в конце концов, просто голую, совсем без одежды, но только не в свадебном платье.

Поразмыслив, Алена уговорила себя, что сказывается долгое отсутствие жизни в европейском обществе, и все станет на свой места, потому что любовь это сила, и весь мир крутится ради любви, и так далее и тому подобное. В общем, найдя для себя десяток оправданий тому, что произошло, она отправилась в лагерь собирать вещи.

Приглашение было на пути в Джакарту, связь с островом восстановилась, и Алена опять стала проводить время в кафе. Теперь и она выглядела на экране не лучшим образом. Она сильно скучала и к тому же до нее дошли слухи, что родители Тома, с которыми по его словам он был в отличных дружеских отношениях, попросту сочли его желание жениться на какой-то русской, беспросветной глупостью и всеми силами были против. Том хорохорился и не подавал виду, но то ли эта его проклятая простуда, продолжающаяся уже целый месяц, то ли и вправду все было так плохо, но вид у них обоих был ужасный.

– Хочешь, я брошу университет, я найду работу на Бали и мы опять будем счастливы, – в отчаянии кричал он с экрана.

Алена перепугалась: – Что ты такое говоришь? Я скоро приеду, и все будет хорошо.

– Я нашел нам квартиру в Ницце, недалеко от университета, там нет вида на море, но сад очень уютный, ты можешь там заниматься французским, – мечтал Том.

От одной только мысли об изучении этого языка, Алене стало противно, но сказать этого Тому она не решилась. Впрочем, как и то, что за месяц она не продвинулась в обучение ни на строчку. Она уже почти заговорила на местном балийском диалекте, но французский не поднимал в ее душе ничего, кроме раздражения.

– Да-да, как ты здорово все придумал, – заулыбалась она и осознала что врет, не только ему, но и себе. Врет как делала это раньше. Когда же придет эта чертова бумага?

Она подыскивала какую-нибудь красивую, обнадеживающую фразу чтобы приободриться, но вид ее говорил совсем о противоположенном. Алена очень сильно сомневалась в том, что ей стоит выходить замуж.

– Как давно я тебя не видела…

– Шесть недель, – ответил Том.

Алена подумала, что если бы он, к примеру, ответил: «Мы не виделись два года», то она бы ощутила то же самое, она так отвыкла от этого человека. Она знала мужчину, чье тело было покрыто золотым загаром, волосы выгорели на солнце, глаза горели страстью и любовью, От постоянных занятий серфингом, под кожей читалась каждая мышца, он походил на породистого скакуна, он был веселый и сильный… и страстный. А теперь Том напоминал скорее промокшую под дождем собаку с немытыми волосами, облаченную в черную куртку, с вечным насморком и печальными глазами. Она не представляла себе ночь любви с ним, и скорее могла бы вообразить голливудскую звезду у себя в постели, чем то, что видела сейчас на экране монитора. Она отвернулась, но отвернулась не от него, а от отвращения к себе, ощущая себя предателем. Предателем любви. Он ради нее поссорился с родителями, переехал жить в другой город, организовывает ей квартиру, документы, а она… что она? Предательница.