Ольга Тимошина - Больше не зови меня

Во-первых, я еще любила его, ну, по крайней мере, мне так казалось. А, во-вторых, у меня не было базы, не было запасного аэродрома. Куда я полечу из этого дома? Живя с Андреем, я забросила всех друзей, все старые контакты потеряны, даже родители оставили меня в покое, признав мою несостоятельность и смирившись с участью не стать бабушкой и дедом. Вернуться в Москву, в свою съёмную однокомнатную квартиру? Или снова покорять Париж? На Монмартр, как 10 лет назад? Буду рисовать рядом с дряхлыми французскими стариками портреты американских туристов? Я провела с ним четыре года, терпя его насмешки и причуды, при этом любя его. Я, пожалуй, останусь. Пока…

– Ты думаешь, я одна из тех в очереди, кто положил глаз на твое «состояние», желающая опутать тебя цепями брака и обязательств, навеки обеспечив себе безбедное существование, путем произведения на свет маленького гадкого орущего младенца, – монотонно, на одном дыхании выпалила я давно отрепетированную фразу.

– А ты не такая?

– Да нет вроде. Ну, не совсем такая.

– Так да или нет – я не понял.

Я решила промолчать.

– Ну, может, тогда откроешь истинную цель своего пребывания со мной? – ехидно спросил он.

– Мне казалось, я люблю тебя.

– Ну это понятно, а что стоит за этим? – спросил он, глядя мне в глаза.

Мой мозг судорожно работал. Я не хотела объясняться ему в любви, момент был не подходящий. Вот вчера вечером, когда мы валялись у камина, его голова покоилась на моих теплых коленях, которые он целовал, блаженно прикрыв глаза и мурлыкая от нежности, я бы рассказала ему о любви. Но как сегодня он испортил потрясающий закат и тишину, так и вчера загубил такой вечер, начав дурацкие воспоминания о бывших связях. Да что же он за человек такой?

Каждый раз, когда я пытаюсь сделать что-то хорошее, он находит повод разрушить атмосферу и превратить воспоминания в осадок. А я каждый раз выкручиваюсь и придумываю выход, чтобы не доводить ситуацию до скандала, чувствуя себя воспитателем детского сада, призывающего детей к примирению.

Я стояла, уставившись на уже казавшийся не таким уж добрым и красивым, чем пять минут назад, закат, и думала над своим ответом.

Пауза затянулась, Андрей ждал, внимательно изучая мое лицо. Еще несколько секунд и он встанет и уйдет в дом. Потом возьмет телефон и будет без остановки звонить, кому попало. А все оставшиеся часы проведет, погрузившись в интернет, закончив день просмотром какого-нибудь гремящего кино, и неважно, что фильм будет на французском, главное демонстративно показать мне, что я в его жизни совершенно ничего не значу, и уж точно глупое кино без перевода интереснее меня как минимум раз в сто.

Потом мне придется приходить к нему, сидеть в ногах, прижиматься к спине, смотреть на него грустными глазами и мягко улыбаться, и ближе к ночи он оттает, разрешив обнять и поцеловать его. Все было понятно как азбука, потому и жилось мне с ним легко и… скучно. И все же я его любила.

Назавтра мы улетали домой в Москву, где мы еще сотни раз успеем поругаться, потому я решила, что не стоит сегодня доводить Андрея и пошла на мировую.

– Мы с тобой вместе уже шесть лет, так? – медленно начала я, еще до конца не придумав, что же сказать, – я знаю тебя, пожалуй, лучше, чем ты сам. Все твои морщинки, твои ухмылки, твой голос и движения. Лишь взгляд на все это говорит мне о том, что ты думаешь. Ты же не хочешь ругаться, правда?

– С чего ты взяла, что ты что-то знаешь? Ты думаешь, что управляешь ситуацией? Меня никто не может дергать за ниточки, и ты первая должна бы была об этом знать, – Андрей явно не хотел униматься.

Я не узнавала его. Он терпеть не мог скандалов, ссор, выяснения отношений. Обычно он просто замыкался в себе и на следующий день уже забывал о проблеме. Сегодня же, судя по всему, ситуация изменилась, в данном случае он желал говорить. И я уже начала ставить под сомнения свои слова, в которых утверждала, что знаю его хорошо. На днях он замучил меня вопросами о прошлом, о Париже. Я была пьяна и, конечно, не помню своих ответов. Возможно, я сказала что-то лишнее, спровоцировав его ревность, Неужели я задела его?

«А ведь ему это нравится», – вдруг подумала я. «Нравится, когда в его мозгу происходит понимание того, что я могу принадлежать другому. Так вот в чем секрет. Возможно, тем вечером я вспоминала о своих приключениях во Франции и немного приукрасила свои хождения по Парижу, будто я была какая-то необузданная и молодая, наслаждающаяся свободными нравами города любви, и, проходя через череду многочисленных знакомств и связей, тем самым действительно зародила в нем ревность?»

«Сомнения сводят с ума» – как сказал кто-то из великих людей. Сразу кажется, что есть другой выход, другой путь, другой человек. И этот человек не ОН. Сегодня я опять упомянула о Париже, и он озверел. Кажется, я начинала понимать, как вести себя с Андреем, и предстоящая новая игра невероятно будоражила меня. Те же лицемерные выходки, что он творил со мной, могу совершать и я? Зачем подавлять спор? Пусть бушует! Пусть все взорвется и посмотрим, что будет…

Итак, наша ссора была ни капельки не похожа на все, что было в прошлом. Он раздувал ее как костер, а я тушила.

Мы как будто поменялись ролями, и оба не зная новых правил, чувствовали себя неуютно и несмело. Лишь искренность вылетающих с губ слов, образовывала гармонию и давала развитие нашим отношениям, правда, с неизвестным ни мне, ни ему концом.

– Да, представь себе, я жила хорошо до тебя, – меня несло, и я упивалась новой ролью подруги ревнивца, – ты не представляешь, как мне было весело. Каждый день у меня были новые друзья, я выбирала мужчин. Хоть это и трудно тебе представить, но я прямо сейчас могу позвонить любому из них, и не сомневайся, что они будут рады. А что ты? Ты хотел, чтобы я была твоя. Я твоя. Но кто я? Твоя мебель, собака, сестра?

– Я никогда не считал тебя прихотью или забавой.

– Да уж чего же тут забавного? Я, кажется, знаю, кто я тебе. Я твоя мама. Андрюшечка, выпей лекарство. Андрюшечка, вот тортик, как ты любишь, повыковыривать тебе изюм из булочки? Андрюшечка устал – сделать массажик?

– Да, черт побери, я устаю, я, в отличие от тебя, работаю, и на мне ответственность, люди.

– Но это ты сделал так, чтобы я всегда была дома. Ты же любишь, когда мама дома и печет тебе пирожки?

Я не на шутку рассердилась. Я смотрела на него, вдруг ставшего каким-то жалким, старым и усталым. И я подумала о том, как люблю его даже такого. Но в то же время я вспоминала моих мужчин, с которыми мне было легко и хорошо.

Я вспоминала, как мы, поглощенные страстью, убегали от всего мира и прятались на горных турбазах Аурона, закрывшись на несколько дней в номере, выползая лишь за едой и вином. Как потащились с одним из них автостопом по летним дорогам Прованса, ночуя в лавандовых полях под крышами старых каменных конюшен.