Мария Коваленко - Овертайм (СИ)

— Не спать! Не спать! — повторял себе команду.

Пальцы мяли ноющие мышцы, а из ванной все никто не возвращался. Ожидание затягивалось. Не зная, чем себя занять, Таранов устроился на гостевом диванчике и стал внимательно осматривать комнату. Новенький телевизор на противоположной стене, детские журналы и книги в ярких обложках на журнальном столике, пара ярких курток на вешалке. Взгляд мужчины поднялся выше и неожиданно зацепился за знакомую вещицу.

— А это у нас что? — лениво поднявшись, он добрел до вешалки у двери. — Ишь ты…

В руках оказался злосчастный оранжевый шарфик, из-за которого когда-то они цапались каждое утро.

— Значит, меня она выкинула, а тебя нет, — сладкий зевок превратил улыбку в букву «О». Положив шарф на место, гость вернулся на диван. Костя вряд ли продержится долго, а дальше… Специально или нет, но мальчишка оказал ему хорошую услугу: предоставил возможность осмотреться получше. Вовремя. Сомнений теперь не осталось. Одно лишь «зачем», и это он собирался узнать в самое ближайшее время.

Костя ушел в свою комнату, но Настя по-прежнему отсиживалась в ванной. Идти к Андрею было боязно. Каким упрямым он может быть, знала не понаслышке, а что ей сказать? Послать подальше к его подружкам, наброситься с кулаками за то, что изменил, или сбить спесь, открыв правду?.. Варианты — один хуже другого. Упреки или драка закончатся в постели, истина — водружением себе на голову тернового венца и опять же упреками. Замкнутый круг.

— Нет, надо это прекращать, — она решительно перекрыла кран и направилась к двери.

В комнате царила темнота и тишина, однако стоило сделать лишь один шаг, как чья-то ладонь зажала рот.

— Ну, наконец-то, — Андрей, как пушинку, подхватил ее на руки и двинулся в спальню. Уж там им точно никто не помешает.

Как только очутились на месте, он неохотно отпустил свою ношу.

— Сумасшедший, — гневно прошипела Барская, соскальзывая вниз по сильному мужскому телу. Любимый трюк Таранова. Только если раньше он был частью прелюдии, сейчас грозил превратиться в повод для настоящей драки. — Совсем спятил?

— Пока нет, но с тобой рядом это вопрос времени, — он бережно потянул ее за волосы, заставив наклонить голову назад. — Никак не могу решить, чего хочу больше: зацеловать тебя, чтобы с этой красивой головки, наконец, свалилась корона, или поставить на коленки и решить вопрос кардинальнее. Ты что предпочтешь?

— Девок своих на коленки ставь! — огрызнулась Настя. — Я тебе не они.

— Ты — да! — придавил грудью к стене. — С тобой чертовски трудно. С тобой нужно пахать. Вкалывать и, желательно, часто, долго и качественно.

— Подлец… — Барская попыталась вырваться, но не вышло. Андрей перехватил ее руки и зажал ладонью в замок над головой. — Не смей!

— У тебя ведь никого не было все это время? — пока свободная рука пробиралась под платье, он коленом заставил ее раздвинуть ноги. — Не поверю, чтобы ты позволила кому-нибудь так к себе прикасаться. — Палец, поглаживая бархатное бедро, оттянул в сторону резинку трусов.

— Это не твое дело! — боясь выдать себя, Настя изо всех сил сжала колени. Не стоило ему знать, насколько она готова и чего хочет.

— Почему никого не было? — гнул свою линию Таранов. — Почему одна?

— Не хотела!

— Врешь!

— Отстань!

— Говори правду! — сквозь зубы прорычал Андрей. Теннис словами его уже достал.

— Нет!

— Настя, не заставляй тебя принуждать, — он больно сдавил ладонью ягодицу. — Говори.

— Да оставь ты меня уже в покое, — вырвалось с тихим всхлипом.

— Не могу…

— Пожалуйста. Андрей, я очень тебя прошу, — безнадежно, шепотом, — не надо.

В тусклом свете уличного фонаря на глазах ее сверкнули слезы. Это была уже совсем другая Настя. Не Барская, сотканная из железа и льда, а его! Та самая, которую не смог забыть. Сердце сжалось до боли.

— Настя, солнце, — лбом прижался к ее лбу. — Чего ты тогда испугалась? Почему не рискнула даже попробовать?

Андрей, как в кокон, взял ее лицо в ладони, не позволяя отвернуться. Если решит врать — пусть попробует сделать это, глядя ему в глаза.

— Ты уверен, что действительно хочешь это знать? — закусила губу. Соблазн сознаться был велик. Выдать всю правду о дяде, о шантаже, и пусть решает сам, как жить дальше с этой правдой. Одно признание, только… От любви до ненависти — один шаг, и обратно его не пройти. — Может, оставим все как есть? Ты там, я здесь. Просто жизнь.

— И тебе хорошо от такого расклада?

Настя открыла было рот, чтобы сказать «да», но большие пальцы, лежавшие до того на ее щеках, спустились на губы. Запечатали.

— Соврешь ведь, — он покачал головой, и ладони двинулись дальше. Проложили огрубевшими подушечками дорожку по подбородку, спустились к шее, туда где четко и быстро бился пульс. — Просто жизнь, да?

Губы накрыли чувствительное место в ямочке возле горла, и горячий язык прошелся вдоль мышцы. Глухой всхлип и дрожь ответили вместо слов. Пульс стал еще чаще, а знакомый пьянящий аромат тела начисто лишил рассудка.

— Пожалуйста, не надо, — Настя даже не сопротивлялась. Так, слабая просьба, адресованная скорее к себе, чем к целующему ее мужчине.

— Я хочу тебя, всегда хотел… Быть в тебе, рядом с тобой, вместе с тобой. Солнце, неужели ты думаешь, что это просто секс? — послышался охрипший голос Андрея. Он уже распахивал ворот домашнего платья, пробираясь к ключицам.

— Я не хочу, — попыталась отстраниться.

— Чего? Меня или быть со мной… постоянно? — Таранов стянул через голову свою рубашку и швырнул на стул. — Настя, что именно ты не хочешь? От чего тебе легко отказаться? Ответь мне, солнце.

От чего?.. Она обняла себя руками, будто замерзала. Мерзла рядом с ним, но без него. «От чего?» — эхом повторил внутренний голос. Губы саднило от желания целоваться, тело ныло. Кому она врет?

Мужчина напротив выжидал. Он уже понял ответ. Знал его изначально.

— Смелее, — грустно улыбнулся, смакуя горький вкус поздней победы.

— Ты меня не простишь… — и пока он не успел спросить что-нибудь еще, сняла платье и шагнула в объятия.

Все изменилось в мгновение ока. Одно движение навстречу. Два вздоха в унисон. Сомнения прочь, и не ясно, что сильнее: желание или тоска, «хочу» или «не могу больше без…». Вот он. Вот она. Вот они… Тела сплелись, стоило лишь коснуться.

— Я так скучала, — беззвучно. Настя прижалась губами к мужской груди, выдохнула слова. А самой не верилось. Он. С ней. Спустя столько времени. Вопреки обстоятельствам и собственному решению.

Андрей вздрогнул. Сердце от поцелуя бухнуло в груди так, будто захотело вырваться. Разве ж прижимаются так равнодушные? Худенькие плечи опущены, ладошки ледяные, и лишь волосы шелковым каскадом струятся по груди и спине. Идеальные пряди. Руки так и тянулись растрепать их до полного беспорядка. Подхватить эту женщину на руки, толкнуть на одеяло и любить так долго, чтобы не осталось и следа от безукоризненной Барской. Но спешить нельзя.