Наталья Калинина - Малиновый запах надежды

Кирилл-Тим вышел из машины и скрылся в подъезде. Буквально минут пять спустя появилась Людка и тоже зашла в подъезд.

Я бы отдала все на свете за то, чтобы увидеть, что там происходит. Не разоблачила ли Людмила обман?

Кирилла не было минут десять. Это время показалось мне вечностью. Наконец дверь подъезда открылась, и он вышел на улицу.

– Все в порядке! – весело сказал он, садясь в машину и снимая черные очки. – Даже лучше, чем можно было себе представить!

– Расскажи! – потребовала я.

– Кажется, я немного переборщил... – повинился Кирилл. – Боюсь, как бы Людмила умом не тронулась. Вот уж не думал, что мой маскарад произведет на нее такое впечатление. Она зашла в подъезд, а там – я. Говорю ей вежливо: «Добрый вечер, Люда. Ты меня помнишь?» Она от неожиданности даже завизжать не смогла. Стоит и глазами круглыми, как тарелки, смотрит. «Что ж ты Сашеньку мою обижаешь? – продолжаю я. – Смотри, я все знаю, все вижу. Будешь Сашу обижать, плохо тебе будет. Не здесь, а там. Я Сашу оберегаю». Под конец взял с Людки обещание оставить тебя в покое, вежливо попрощался и ушел. Она так ничего и не смогла мне сказать, лишь кивнула в знак согласия, что больше не станет тебя трогать. Таращилась на меня, как на привидение в самом деле. Боюсь, до сих пор там стоит. В себя приходит.

Я не выдержала и засмеялась.

– Кирилл, может, проверим, как она? А то я уже волнуюсь за нее.

– Вот еще чего! Она заслужила. А волноваться тебе вредно!

Он завел двигатель. И когда мы выезжали со двора, увидели, что дверь подъезда открылась, на крыльцо выбежала растрепанная Людмила, повертела головой по сторонам и так же быстро юркнула обратно.

Я люблю раннюю весну. Именно ту пору, когда она только-только начинает заступать во владения. На календаре – март, а на улице – февральская вьюга. Последние резервы отступающей с боем зимы. Но сквозь густую отчаянную метель уже пробивается звон скорой капели, а ветер несет запах, который не спутаешь ни с каким другим. Запах весны – тюльпанов, талой воды и тепличных огурцов. Мне нравится наблюдать за зарождением и взрослением весны. С каждой новой проталинкой, высушенным кусочком земли, лучом солнца она становится взрослее и опытнее. Настолько опытнее, что решается зажечь деревья зеленью и тихо и незаметно перейти в лето. Но я люблю именно раннюю весну – за ее молодость, легкомысленность, свежесть девчонки-подростка, еще открытой всем надеждам и ожиданиям.

Я распахнула дверь машины, чтобы выйти, но, заметив сугроб, замешкалась.

– Подожди, найду другое место, – сказал Кирилл и вновь завел двигатель. – Жду не дождусь, когда все растает и высохнет. Ну вот, здесь, кажется, уже можно. Саш, давай я отнесу?

– Нет, – твердо возразила я, уже в какой раз за всю дорогу. – Я должна сделать это сама.

– Странное решение, – проворчал Кирилл. – Но хотя бы могу тебя проводить?

– Не беспокойся, буду аккуратной, не поскользнусь и не упаду, – усмехнулась я и ласково растрепала рукой его волосы. – Подожди меня, пожалуйста, в машине.

Немного волнуясь, я подошла к серому пятиэтажному зданию, бывшему когда-то заводским, а сейчас переоборудованному в модерновое офисное, и, убедившись, что на одной из табличек подъезда значится «Радио «Молодежная волна», толкнула стеклянную дверь.

Пробыла я в помещении минут двадцать и, стараясь не поскользнуться на местами обледеневшем снегу, вернулась к синему «Рено».

Кирилл, ожидавший меня в машине, торопливо перегнулся через пассажирское сиденье и открыл дверь.

– Все в порядке? – спросил он меня.

– Да, – улыбнулась я.

– Ты забыла в машине мобильник. В твое отсутствие звонила Юля, и я поговорил с ней немного.

– Она приедет? – с волнением торопливо спросила я.

Сестра Тима была чуть ли не самой важной персоной, приглашенной на нашу с Кириллом свадьбу, до которой оставалось две недели.

– А ты как думаешь? – усмехнулся он и завел двигатель. – Сказала, что ей не терпится тебя увидеть. Спрашивала, как ты себя чувствуешь и знаем ли мы уже пол ребенка. Я сказал, что самочувствие у тебя прекрасное, а кто у нас будет – еще не узнали.

– Мальчик будет.

– Думаешь?

– Знаю, – припечатала я и засмеялась.

– Поверю на слово.

– Вчера звонил Лелик, сказал, что готовит нам на свадьбу какой-то особенный подарок. Теперь теряюсь в догадках, что это может быть...

– Девушка Леонида больше не ревнует его к тебе? – с веселыми смешинками в глазах спросил Кирилл.

– Нет. Ее примирило то, что скоро я растолстею, – засмеялась я, радуясь, что наконец-то Нина стала воспринимать меня не как бывшую пассию Леонида, а просто как его подругу. – Лелик, правда, жаловался, что она куда капризней и взбалмошней меня. Но ему, похоже, нравятся именно такие барышни. Зовет ее ласково врединой и недавно крупно облажался. На каком-то жутко деловом обеде с папочкой-банкиром и другими не менее важными персонами при всех назвал Ниночку по прозвищу: «Вредина, не положить ли тебе еще салатика?..»

– Папа-банкир, наверное, был очень доволен, – засмеялся Кирилл.

– Не то слово! К счастью, Лелику ничего не сказал.

– И то хорошо, – ухмыльнулся Кирилл и включил магнитолу. – Ты так и не рассказала, как сходила сейчас в студию радиостанции. Приняли диск?

– Приняли. Надеюсь, все получится.

– Я в этом не сомневаюсь, – кивнул он. – Их формат. И песня с этого диска однажды победила в их программе.

– Не без твоей помощи, – засмеялась я. Кирилл недавно признался мне, что это он отправил в программу «Молодежной волны» песню Тима, которую я после и услышала по радио в маршрутном такси. И сейчас мы отвозили в студию диск, на который записали все песни Тима.

Остаток дороги до дома мы молчали. Играло радио. И я, слушая чужие песни, думала о том, что Тим получил еще один шанс. Тот, которым он не успел воспользоваться. Он перестал приходить в мои сны, но я знаю, что он – со мной. И мы обязательно встретимся. Однажды.