Татьяна Губина - Чужая

Я в очередной раз поперхнулась, но сказала, что ничего страшного не произошло, но в будущем прошу меня не обманывать. Наследник семейного бизнеса Больших повеселел, но все еще серьезно сказал:

— Я исправлюсь и обязательно восстановлю свой статус-кво.

Пришедший к концу разборок Ник при этой фразе крякнул. Люська скрывала улыбку.

Поэтому я всегда была уверена, что Пашка правильно истолкует любую ситуацию и, если надо, тут же придет на помощь, пока мой тугодумный сын будет задавать идиотские вопросы, впрочем, свойственные его возрасту.

Словом, Пашка увел ребят, а я пошла искать Нину. Она сидела в буфете и непринужденно болтала с учительницей.

— Нин, ты идешь? — спросила я, приоткрыв дверь.

— Да-да, сейчас, — она подхватила сумку и вышла. — Только у меня сейчас нет денег. Но я отдам.

Когда мы собирались на «субботники», мы всегда скидывались строго поровну «на покушать и попить», несмотря на Люськины поползновения угостить всех за свой счет. И каждый раз Нина произносила заготовленную фразу.

— Ничего страшного. Сегодня нас Лелька гуляет, — непринужденно сказала я. — Она экзамен сдала в институте, так что проставляется. Ты же помнишь мою подругу? Она теперь каждую субботу с нами сидит.

Буря эмоций промелькнула на круглом лице Нины. Я даже испугалась, когда мертвенная бледность залила ее щеки.

— Нинка, тебе плохо? — забеспокоилась я.

— Да-да, что-то с головой. Вы езжайте. Танюш, я все равно не могу теперь по субботам к тебе ездить. Работу нашла, — торопливо сказала Нина.

Она неумело врала. Но мне было не до этого. Бледность не исчезала, глаза затравленно бегали. Неужели она так боится Лельки? Из-за чего? Ну, предположим, она догадалась, что приятельница по детсаду Дашка рассказала Лельке нелицеприятную историю с кошельком одноклассника. Ну и что? Лельки-то там не было, так что все это только со слов Дашки, которая, кстати, сама доверия мне не внушала. Впрочем, как и ее история. Странно…

— Мам, ну где ты? — Сашка подбежал к нам. — Мы уже все в машине у тети Люси сидим, а вас все нет. Поехали?

— А где Ксюша? — слабо улыбаясь, спросила Нина.

— Так я же говорю, в машине, — удивленно ответил Сашка.

Мы спустились на первый этаж, распрощались с охранником и вышли на улицу. Кружил холодный колючий снег, ветер чуть ли не сбивал с ног. Большую площадку перед школой накрыло белым покрывалом, а ведь только час назад она блестела чистым асфальтом.

— Начало декабря, а такая холодрыга. Хорошо еще снег пошел, хоть не так морозно будет, — чтобы прервать затянувшуюся паузу, сказала я.

— Так зима, самое время. Да и разве это холод? — ответила Нина, покрепче запахивая куртку. — Вот в Воркуте сейчас минус пятьдесят. Только там легче холод переносится. Сухой воздух.

— Сейчас снег, а на Новый год опять дождь пойдет, — продолжала я спасительную тему природы. — Страна противоречий.

Мы подошли к машине. По субботам Люська приезжала на вместительном джипе, чтобы вся наша компания умещалась без проблем. Нина стала выволакивать Ксюшку из салона. Та орала на весь переулок, но мать упрямо пыталась вытащить дочь.

— Ксюш, пойдем, я на работу опоздаю, — твердила Нина, отрывая тонкие пальчики от двери.

— Какая работа! Ты уже пять лет нигде не работаешь! — кричала Ксюшка. — Я хочу жрать и играть в компьютер! Отпусти меня, идиотка! Из-за тебя меня с собой не берут, дура! В приличную семью не пускают.

— Ксюша, как ты разговариваешь с матерью! — возмущенно одернула мерзкую девчонку Люська, развернувшись на водительском кресле.

— А вы заткнитесь! — без перехода огрызнулся этот цветок природы. — Наворовали денег и думаете, можете воспитывать чужого ребенка!

От таких слов все обалдели. Нина от неожиданности отпустила дочь, и Ксюха со всего маху хлопнулась в лужу под машиной.

— Это с чьих слов же поет Ксения? — прошипела Люська.

В одно мгновение добрая смешливая Люська превратилась в Людмилу Большую-Форетти. Губы вытянулись в струну, подбородок закаменел, а зеленые глаза вспыхнули нехорошим огнем. Теперь я понимаю, как двадцатисемилетняя девчонка могла крепко держать в своих руках целую компанию в двести человек. Мне даже стало не по себе. Не хотела бы я быть под началом такого босса. Лучше просто дружить.

— Прости, Люда, — заныла Нина. — К нам бабушка неделю назад приехала. Вот и научила. Немедленно заткнись! — она так резко заорала на дочь, что все вздрогнули. Вслед за криком последовала оплеуха, и Ксюшка тут же замолчала.

— Тетя Нина, а детей бить нельзя, — в тишине раздался тоненький голосок Дениски.

— Таких — можно, — жестко сказала я. Наклонившись низко-низко к Ксюшке, я заглянула ей в глаза и сказала. — Еще раз я услышу из твоего поганого рта такие слова о матери или о ком-то еще, клянусь, выпорю самолично до синевы! Веришь?

— Верю, — прошептала девчонка.

— А теперь вышла из машины, взяла мать за руку и тихо поехала домой, — отчеканила я.

Нина, не сказав ни слова в защиту дочери, схватила ладошку присмиревшей Ксюшки и, еще раз извинившись, заспешила к метро.

Я уселась рядом с Люськой и с треском захлопнула дверцу.

— Ну, вы даете, тетя Таня, — с восхищением проговорил Пашка. — Я думал, что так только моя мама умеет разговаривать.

— Я тоже умею, — отрезала я, даже не улыбнувшись. — Только редко и по делу. На досуге поинтересуйся у своего дружка об этом. Доводить меня не надо и все будет о’кей. Ясно? — я развернулась. Все, включая Янку и Люську, согласно закивали головами.

— Да, Танька Пархоменко бывает и такой! — смеялась Лелька, когда девчонки, перебивая друг друга, рассказывали ей об инциденте в машине.

Мы сидели за шикарно накрытым столом, пили вермут и жевали потрясающие пирожки. Ник укатил в очередную командировку, выбивать у поставщиков партию компьютеров. Поэтому можно было без помех «потрендеть» всласть. Я уже успокоилась, только никак не могла остановить дрожь в руках.

— Нет. Ну какая дрянь! Никакого уважения ни к матери, ни к взрослым вообще! — поражалась я.

— Ну, что ты хочешь от ребенка, — пыталась объяснить Лелька. — Что слышит, то и говорит. Рыба, знамо дело, тухнет с головы.

— Ух, Лелька, ну какие же славные ты печешь пирожки! — облизывая пальцы, промурлыкала Яна. — И как тебя, такую умелицу, муж-дурак бросил.

— Вот и я задаю себе этот вопрос уже третий год, — отозвалась Лелька и на радость мне, что тема Фионовой сама собой рассосалась, стала рассказывать о своем неудачном замужестве.

Я же, зная всю печальную лав-стори своей подруги, слушала вполуха и думала о своем.

Да уж, не повезло нашим мальчишкам. Хорошенькое женское начало в нашем классе. Серая неприметная мышка — Машенька и бой-девица Фион.