Диана Килина - Пепел

Я проснулся с легким похмельем и ненавязчивой головной болью. Выпил пару таблеток аспирина, проверил рабочую почту, позавтракал и ждал. Чего ждал? Наверное, этого звонка.

Прослушав сообщение в третий раз, я поймал радостный взгляд Хельги:

– Сынок, ты никак встретил девушку? – она радостно проворковала рядом со мной.

– Ага, – я расплылся в улыбке, как подросток.

Хельга очень напоминала мою мать. Она была чуть полновата, с небольшой проседью, но это ее ничуть не портило, напротив, придавало очень открытый и добрый вид. В ее голубых глазах загорелись искорки интереса, и она продолжила свой допрос:

– Хорошенькая?

– Очень. Любит футбол.

– Это здорово! Я давно не видела тебя таким, – она улыбнулась и поставила коробку с чистящими средствами на кухонный стол, – Ты весь светишься.

– Правда?

– Да. Я очень рада. Надеюсь у вас все сложится хорошо. Тебе почти сорок, а у тебя до сих пор не было толковых отношений, – Хельга укоризненно качает головой, и я хмурюсь.

– Что ты имеешь в виду под «толковыми»?

– Мальчик мой, под толковыми я имею в виду «нормальные» – она смеется, – С цветами, конфетами, прогулками под луной. После Загсом и роддомом.

У Хельги было три дочери и восемь внуков. Может уже девять. Она всегда твердила мне, что дети – это смысл жизни и великое счастье, но я не понимаю этого. Я не боюсь ответственности, просто мне кажется, что я ничего не могу дать своему ребенку. Ну, кроме денег. Я совершенно не умею выражать своих чувств, говорить с людьми и вообще не знаю, как признаваться в любви. Детям ведь надо говорить, что их любишь?

Я, наверное, поморщился, потому что она нахмурилась.

– Да ладно тебе, Хельга. Мы знакомы всего три недели, а вчера встретились в третий раз. К тому же, – добавляю, – Я зануда, трудоголик и шовинист. Она сбежит через месяц.

– Ну, во–первых, ты не зануда. А во–вторых, у тебя светлая душа. Надеюсь, она это сумеет разглядеть.

– Мне пора, – я допил кофе, подскочил и быстро пошел к выходу, чтобы не продолжать ненавистный разговор о моей личной жизни.

– Цветы купи! – крикнула она мне вслед, но я махнул рукой.

Я вызвал такси к дому, сел в машину и продиктовал адрес. Таксист оглядел меня, потом посмотрел на мой дом и, молча, пожал плечами.

Дорога не занимает много времени, в выходной день в Таллинне пробок нет, и машин на дороге мало. Такси подъехало к дому Даны, четырехэтажному зданию из каменных боков, я расплатился с водителем и вышел на тротуар. Моя машина стоит у подъезда, целая и невредимая. Впрочем, я не сомневался в обратном.

Я набираю в домофон всего две цифры два и три. Домофон хрипло гудит несколько секунд, потом замолкает, и я слышу писк открывшейся двери.

Даже не спросила кто. Как–то беспечно.

Подъезд маленький, но чистый и ухоженный. В пластиковых кадках стоят цветы, на стенах висят дешевые картины с трудноразличимыми пейзажами. В таких домах живет средний класс, простые работяги, как мой отец. Я сам вырос в таком же. Удивительно, но, чем богаче человек, тем меньше уюта вокруг него. В моем подъезде даже часы не висят, только белые стены, каменный пол и металлические перила лестницы.

Дверь распахнута, и из квартиры доносится музыка. Я захожу внутрь и оглядываюсь. Узенький коридор с двумя дверьми по обе стороны. Впереди маленькая гостиная с диваном и парой черных кресел–мешков. Я делаю шаг и останавливаюсь. Снимаю обувь и захожу в комнату.

В квартире явно сделана перепланировка. Изначально комнаты были отделены стенами, а кухня находилась дальше по коридору. Интересное решение: перенести дверь в ванную, убрать две стены, и получить что–то вроде студии. Спальня, наверное, справа по коридору.

– Привет, – говорит Дана, сделав музыку потише.

Она стоит слева от меня, на небольшой кухне в скандинавском стиле и что–то делает на ноутбуке. Стола нет, в комнату только выходит барная стойка с парой стульев. Мебель кажется деревянной, но при детальном разглядывании, я понимаю, что это всего лишь простенький ламинат.

– Привет.

– Ты что–то рано, – говорит она, – Кофе или чай?

– Кофе, – отвечаю я, проигнорировав ее замечание о времени моего визита.

На моих часах десять утра. Для субботы, и правда, рано.

– С молоком?

– Да. Без сахара.

– Отлично. Сахара все равно нет, – она улыбается, и я расслабляюсь.

Я чувствую себя неуютно в этой крохотной квартире. На мне костюм за десять тысяч и туфли за две, а это примерно половина стоимости этого жилья. Мне кажется, что стены шепчут: «Проваливай, богатый кусок дерьма; проваливай в свой пентхаус на своей дорогущей тачке, тебе здесь не место». Но, когда она улыбается, мне становится легко и хорошо.

Я прохожу к стойке и сажусь на высокий деревянный табурет. Бросаю еще один взгляд на комнату и замечаю, что по дивану разбросаны вязаные подушки, шкура из овчины и смятые пледы. Все в легком хаосе и беспорядке, как будто здесь только что сидела парочка, укутавшись в эти пледы, или сама Дана спала на этом диване. Все слишком непривычно для меня. Я люблю порядок.

– Не стоит сидеть на этом стуле, – говорит Дана, бросив на меня взгляд.

Она стоит у плиты и варит кофе в турке.

– Почему?

– Он может развалиться в любой момент. Руслан уже один раз рухнул, – она смеется, – Это было весело. Сядь на диван лучше.

Я встаю, и чувствую, что стул и правда трясется. Иду к дивану, отодвигаю плед и сажусь на холодное кожаное сиденье, слегка провалившееся, но мягкое.

– Как спал? – спрашивает она непринужденно

– Нормально.

– Голова? – она улыбается, я это чувствую

– Немного болела с утра. Аспирин помог.

– Чудеса медицины.

Дана разливает кофе в большие кружки с изображением старого Таллинна и подходит к дивану. Протягивает мне одну, я беру ее и делаю глоток. Она подтаскивает один из мешков к дивану, и садится рядом, положив ноги на мешок. Интересно. Никогда такого не видел.

– Я жил в такой же квартире, – я почему–то улыбаюсь, – Здесь была моя комната. Ты сделала перепланировку?

– Мои родители. Это их квартира.

– Вы живете вместе?

– Нет, они умерли, – говорит она спокойно, отпивая свой кофе.

– О, прости.

– Ничего, я уже пережила этот момент. А ты? Долго жил в такой же квартире? – она пристально смотрит на меня, и мне становится неловко под ее взглядом. Как–будто меня сканируют.

– До того, как уехал в университет. Все детство.

– Где ты учился? – в ее голосе звучит неподдельный интерес, и мне это нравится.

– В Гарварде.

– Ого. Круто, – она забавно кивает, словно дает положительную оценку.

– Ну да. Отец всю жизнь копил деньги на мою учебу. Вот и отправил меня в лучшее учебное заведение в мире.

– На кого ты учился?

– Институт государственного управления, экономическое развитие. Экономист я, если говорить простым языком. А ты?