Диана Килина - Пепел

– Ты совсем ничего не чувствуешь? – шепотом спросил он, дотрагиваясь до пламени.

– Ничего.

– И так? – он положил руку на мое бедро, и сжал ее

– Немного.

– Так? – он провел другой рукой по тазовым косточкам.

– Здесь чувствую, – поморщилась я от легкой щекотки.

– И ниже тоже? – в его глазах что–то сверкнуло.

– Ниже тоже, – я рассмеялась, – Ты думал я ничего не чувствую во время секса?

Эрик покраснел и напрягся, выпрямив спину.

– Я не это имел ввиду. И, нет. Я так не думал. Ты получаешь удовольствие, я же не слепой.

– С самомнением у тебя все в порядке.

– Однозначно. Что ты чувствуешь, когда я до тебя дотрагиваюсь? – продолжил он, одновременно проводя руками по моим ногам.

– Немного непривычное ощущение.

– Почему? – он поднимает глаза, и сверлит меня взглядом.

– До меня никто не дотрагивался с тех пор. Я говорила.

– Я помню. Потому что ты не хотела?

– Нет, потому что они не смогли бы, – я пытаюсь свести ноги, но он останавливает меня.

– Ты стесняешься? – спрашивает он, и я судорожно ищу ответ на этот вопрос, – Чего ты боишься, Дана?

От звука моего имени, произнесенного в этот момент – момент невероятной близости, у меня внутри все рухнуло вниз. Я раньше не замечала, каким магнетизмом обладает его голос. Особенно легкий эстонский акцент, хотя он очень хорошо говорит по–русски, несмотря на то, что слова в предложениях расставляет странно.

– Я боюсь, что ты посмотришь на меня с отвращением, – честно говорю я, и кладу руки ему на запястья, останавливая их и отводя в сторону.

– Я хоть раз смотрел на тебя так?

– Нет.

– Тогда почему ты думаешь, что это может измениться? – он убирает руки, и позволяет мне принять приличную позу, если она такой может быть. Я же голая.

– Все меняется, Эрик. И люди тоже.

Он вздыхает и трет шею. Я смотрю на него, полностью раздетого, сидящего на моем полу и улыбаюсь. Он ловит мой взгляд и спрашивает:

– Что? Почему ты улыбаешься?

– Ты красивый, тебе говорили это?

– Не помню, – он пожимает плечами, – Я вообще–то мало разговариваю с людьми.

– Разве? По–моему ты только и делаешь, что болтаешь.

– Очень смешно, – бурчит он – Ты мне экскурсию проведешь? – он окидывает взглядом мою квартиру, – Мне интересно увидеть спальню. И может быть даже опробовать кровать.

Он подмигивает мне, и я снова смеюсь.

– Лучше загляни в ванную. Там гораздо больше простора для фантазии.

– Неплохая мысль, – он кивает.

– Предлагаю совершить ритуал омовения под Ленни Кравица, – я тянусь к пледу в углу дивана, беру его и накидываю на плечи.

Эрик дергает край мягкой флисовой ткани и стягивает ее с меня.

– Не смей, – говорит он, – Я хочу, чтобы ты ходила голая.

– Слушаюсь и повинуюсь, босс – я встаю с дивана, делаю небольшой книксен и, хихикая, добавляю, – Еще будут указания?

– Иди в задницу! – смеется он, и забирается на диван.

Он заваливается на него, вытягивает ноги на кресло–мешок и закидывает руки за голову.

Я оглядываю его и отчаянно борюсь с желанием облизнуться.

Нет, он не был полубогом. У него не было горы мышц, выдающегося размера в штанах или чего–то подобного, о чем пишут в любовных романах. Он был обычный мужчина, с подтянутой фигурой, длинными ногами и красивыми ступнями. Он не брил грудь, и ее покрывали мягкие темные волосы, совсем немного, но достаточно, чтобы придавать мужественности и сексуальности. Совершенно обычный человек, мужчина, застывший в естественной расслабленной позе на моем диване. Голый.

Я покачала головой и пошла в ванную. Включила воду, налила немного пены и вернулась в комнату, чтобы налить воды в графин и жестом позвала Эрика с собой.

Мы барахтались в теплой нежной пене, обсуждая существующие теории возникновения жизни на планете Земля. Эрик был уверенным приверженцем того, что мы – прямые потомки марсиан, которые прилетели сюда со своей погибающей планеты. Я настаивала на том, что люди жили здесь всегда, и теория Дарвина имеет место быть, но в обратном порядке деградации, а не эволюции.

Он сидел спиной ко мне, и наши ноги переплелись под водой. Ванная мне досталась от родителей, и она была огромная, так что мы вполне могли вытянуть ноги и наслаждаться моментом. Я потирала его плечи, пока он рассуждал о жизни на других планетах, и смеялась ему в шею, когда он рассказал о своей детской мечте стать космонавтом. Я всегда мечтала стать балериной, о чем радостно с ним поделилась. Правда мне пришлось добавить с досадой, что с растяжкой у меня были серьезные проблемы, поэтому я отзанималась хореографией два года и бросила это дело. Зато, я научилась играть на клавишных, ведь сольфеджио был обязательным предметом.

Мы. Мужчина и женщина, случайно повстречались ночью на дороге. У нас не было ничего общего, но что–то нас объединяло. Я впервые за три года почувствовала себя абсолютно счастливой. Я чувствовала, как пепел, в который превратилась моя душа, стал собираться, слипаясь во что–то твердое и целостное. Я поняла, что я снова хочу жить.

И что я живу, когда рядом он.

***

– Дана, можно задать тебе вопрос? – спросил Эрик, спустя неделю, сидя на диване у меня в гостиной.

Я пристроилась у него в ногах, с коробкой мятного мороженого в руках. Мы смотрели «Настоящую кровь» с самого начала, удивляясь обилию секса, мата и крови на экране. ЭйБиСи – однозначно масонский канал, и в полной мере отвечает плану по развращению людей. Если бы не Александр Скарсгодр, я бы вряд ли посмотрела эту муть.

– Конечно, можно, – ответила я

– Почему у тебя нет их фотографий?

Этим вопросом он ввел меня в ступор и заставил подняться. Я пыталась найти ответ, но не получалось.

– Не знаю, – честно ответила я, – Наверное, не хочу вспоминать.

– Но это же неправильно, – вздыхает он и притягивает меня к себе, – Нет ничего плохого в том, что ты боишься страшных воспоминаний. Но, наверняка, есть и хорошие. Мне кажется, что, убрав фотографии, ты предаешь их память.

Я замолчала, зарываясь в него лицом. Вдохнула его терпкий запах, ставший таким родным и знакомым. Потом отстранилась, и пошла в спальню. Эрик последовал за мной и встал в дверях.

Я открыла нижний ящик комода, где хранила разную ерунду: спичечные коробки, коллекцию монет, нитки с иголками и старые школьные тетради. И достала оттуда небольшую деревянную коробку, покрытую белой краской. Подошла к кровати и села на нее.

– Подойди сюда, – сказала я тихо, и Эрик опустился рядом.

Я медленно открыла коробку, словно это был ящик Пандоры, и этим действием я могла уничтожить весь мир. Подняла два свидетельства о смерти и достала толстую пачку фотографий. Они были тщательно рассортированы и скреплены между собой металлическими зажимами. Я взяла две самых больших и сняла зажимы, передавая одну пачку Эрику.