Шантель Седжвик - С любовью, Лукас

— Спасибо. Понадобилось достаточно усилий, чтобы сделать ремонт, но, думаю, вышло мило. — Джо улыбается и поворачивается ко мне. — Твоя комната последняя слева, если хочешь посмотреть ее.

Я хватаю сумки, затем иду по коридору и открываю дверь в свою спальню. Мои глаза расширяются, когда вижу, насколько она большая. Кровать занимает большую часть комнаты, напротив — шкаф и зеркало. Здесь те же украшения — ракушки на стеклянном столике, который стоит возле кровати, и несколько фотографий океана на стенах. Я бросаю рюкзак на пол и кладу гитару на кровать. Мои пальцы скользят по красивому белому покрывалу. Немного не мой стиль, так как моя комната дома отделана в оранжевых, розовых и лимонно-зеленых тонах, но и так сойдет.

Я осматриваюсь и замечаю большой стенной шкаф. Мило. Не то чтобы у меня тонна одежды, но все равно. Самой моей любимой частью комнаты являются застекленные двери, которые ведут в небольшой крытый дворик. Выглядываю в окно и улыбаюсь — снаружи есть гамак, шезлонг и огромный бассейн: симпатичный, синий и чистый. Задаюсь вопросом, есть ли у Джо человек, который за ним ухаживает, так как, очевидно, она зарабатывает кучу денег, чтобы жить в таком месте.

Какое-то время брожу без дела и выхожу за забор вовнешний двор. Так невероятно находиться очень близко к океану. Мои ноги начинают шагать сами по себе, я пересекаю улицу и направляюсь к пескам и волнам. Мой первый раз на пляже, и, насколько я слышала, Хантингтоночень милый.

Мои шлепки покрыты песком, поэтому снимаю их. Улыбаюсь от ощущения песчинок между пальцами. И снова чувствую себя в безопасности. Свободной. Готовой к новому началу.

Пляж не такой, каким я себе его представляла. На всех фотографиях, что я видела, всегда много людей, которые лежат на песке и загорают. Осматриваюсь. Здесь не так много людей. По крайней мере, сегодня. В нескольких ярдах от меня под большими зонтиками сидит пожилая пара. Женщина читает книгу, а мужчина, ее муж, как я предполагаю, подремывает. Несколько людей далее по пляжу играют в волейбол, а на воде качаются несколько серферов.

Это похоже на рай. Я прогуливаюсь, пока не чувствую, как ледяная океанская вода касается моих ног. Через мое тело проходит небольшая волна шока, но мне все равно. Несколько минут наблюдаю, как крохотные волны накатывают на мои лодыжки, ноги тонут в песке, а затем иду обратно по пляжу и сажусь на песок. Он теплый, но мою кожу ласкает холодный ветерок. Я зачарованно наблюдаю, как волны врезаются в пляж, а серферы так непринужденно качаются на них.

Глубже погружаю в песок пальцы ног и улыбаюсь. Думаю, мне здесь понравится.

Из глубокого сна меня вырывает мама. Знаю, что это она по тому, как она вырисовывает маленькие круги на моей спине. В голове туман, но умудряюсь застонать и перевернуться, чтобы отодвинуться от нее. Она тихо вздыхает.

— Окли, просыпайся. Мне нужно с тобой поговорить, — заявляет она.

— Отстань от меня, — шепчу я.

Прошло два дня с тех пор, как мы сюда приехали. И все эти два дня я только и делала, что лежала в своей комнате и пялилась на стены. Реальность от потери Лукаса окутала меня темным, удушающим облаком, и не отпускала. Знаю, что страдаю от своего рода депрессии, но из-за мысли о том, чтобы как-то избавиться от нее, становлюсь усталой. Не смогу прямо сейчас вынести психолога.

Мама продолжает гладить меня по спине, но я ее игнорирую. Прошлой ночью я впервые не просыпалась. Я спала плохо с тех самых пор, как Лукаса положили в больницу. Прошла будто вечность. Снова закрываю глаза, стараясь вспомнить сон, который снился — хороший сон. Помню, что чувствовала себя счастливой.

— Пожалуйста, Окли. Просто посмотри на меня секунду.

Я раздраженно выдыхаю и поворачиваюсь к ней лицом. Взгляд ее темных глаз обеспокоен, будто она боится, что если отвернется, то я исчезну.

— Я же сказала тебе прошлым вечером, что я в порядке. Просто отсыпаюсь.

— Нет, вопрос не в этом. У меня есть кое-что для тебя.

— Что?

Она прикусывает губу.

— Милая, — произносит она. Ее голос дрожит, и я присаживаюсь, задаваясь вопросом, почему она так нервничает. — Я…Эм… — В ее руках небольшая тетрадь, которую она протягивает мне. — Лукас попросил меня передать ее тебе. До того, как умер. — На последнем слове ее голос срывается.

Я замираю.

— Что это?

Она пожимает плечами.

— Это для тебя. Он хотел, чтобы ты это прочитала.

Я беру тетрадь — одну из тех черно-белых тетрадей, которыми я пользовалась во время некоторых уроков в школе. Мое имя написано его рукой на лицевой стороне. Пробегаю пальцами по надписи, не уверенная, что хочу открыть и прочитать содержимое. Я все еще чувствую так много эмоций и, если это его дневник о последних днях жизни…то не думаю, что смогу справиться с этим.

— Ты…

— Нет. — Качает она головой. — Я не смотрела.

— Ох. — Я ей верю, но по какой-то причине нервничаю. Зачем он оставил бы что-то такое для меня? Были ли у него какие-то глубокие, темные секреты, о которых он хотел рассказать мне после своей смерти? И почему мама отдала мне эту тетрадь сейчас? — Сколько по времени она находилась у тебя?

— Она у меня с похорон. Или… думаю, появилась за несколько дней до них. Он сказал мне отдать ее тебе после того, как пройдет какое-то время, чтобы… — Она сглатывает и отводит взгляд. — Неважно. Оставлю тебя одну. — Мама отступает от меня, ее взгляд сосредоточен на тетради. Она выглядит грустной. Ее пальцы барабанят по дверному проему, а затем она берется за дверную ручку. — Мы с Джо собираемся в магазин. Мы недолго.

— Хорошо, — говорю я.

— Уверена, что без меня будешь в порядке? — Я смотрю на тетрадь, которую сжимаю в руках, и ее голос звучит отдаленно.

Отрываю взгляд от своего имени и смотрю на нее.

— Я буду в порядке, мам. — Улыбаюсь ей, чтобы она поверила, и она кивает и закрывает дверь. Снова смотрю на тетрадь. Я одновременно заинтригована и напугана.

Руки трясутся. Не уверена, смогу ли справиться с тем, что написано внутри. Хотя я должна знать, поэтому глубоко вдыхаю и открываю ее. Письмо на первой странице написано его почерком. Я всегда смеялась из-за того, что он писал все заглавными буквами. Думаю, что это мужские штучки, потому что папа тоже так делает.

Дорогая Окли,

Звучит слишком формально, да?

Я смеюсь. Лукас совсем не был формальным.

Сегодня обнаружили, что мой рак последней стадии. Ты восприняла это тяжелее меня. Я знал, что так и будет, но думаю, что у тебя все еще была надежда на мое выздоровление. Мне жаль, что вы так расстроились. Знаешь, я бы все изменил, если бы мог. Это невозможно, но ты знаешь, что я бы попробовал.

И все же. Я решил кое-что сделать для тебя. Если ты это читаешь, значит, меня уже нет. Знаю, ты с трудом пережила то время, когда я умирал. Возможно, труднее всех остальных. Не ври и не говори, что ты в порядке. Я очень хорошо тебя знаю.