Стелла Бэгуэлл - На перекрестке судьбы

– По долгу службы, да?

Нет, решил он про себя. Защищать Вайолет О'Делл велит ему не служебный долг, а сердце. Он любит ее. Слишком долго он не решался сказать это слово, но сейчас на него сошло озарение. Не может он больше обманывать себя, делать вид, будто не замечает овладевшего им чувства, которое, однако же, отравлено мрачным сознанием того, что Вайолет вряд ли ответит ему взаимностью. Вскоре она уедет.

– Моя мать… Моя мать рассказывала вам что-нибудь?

Застигнутая врасплох, Вайолет широко раскрыла глаза.

– Ну что за вопрос! Конечно, рассказывала. О вас, вы имеете в виду?

Всем своим существом Чарли желал отбросить сомнения, прижать Вайолет к себе и долго-долго целовать, нашептывая слова любви. Но разум призывал его к осмотрительности. Женщина однажды уже унизила и ранила его. Зачем давать Вайолет шанс повторить то же самое? Тем более что его работа и ее недоверие к мужчинам явно несовместимы. Всякий раз, когда его не будет дома, она будет думать, что он проводит время с другой женщиной.

– Обо мне и о моей работе.

– Говорила, что работа лишает вас счастья. Больше ничего. По ее мнению, вы отдаете ей слишком много времени. Желая защитить всех и каждого, вы забываете о личной жизни.

Месяц, нет, не месяц, а даже неделю назад Чарли рассердился бы на мать за эти слова. А сейчас он лишь подивился ее прозорливости: она понимает его лучше, чем он сам.

– Чарли? Вы что, рассердились на Джастину? Но ведь она это сказала из любви к вам! Она хочет одного – чтобы вы были счастливы.

Чарли встрепенулся, перестал смотреть перед собой невидящими глазами и взглянул на Вайолет.

– Я не сержусь. А всего лишь удивляюсь маминой проницательности.

– Удивляетесь? Почему же?

– Весь год она пыталась внушить мне это, но я всякий раз огрызался и не желал ее слушать. А выходит, что я сам себя не понимал.

– А что вы должны были понять? Что вам не нравится быть рейнджером?

– Боже сохрани. Только вот сию минуту до меня дошло, что я потерял восемь лет жизни. Но сейчас я понимаю… – Он замялся.

– Что вы понимаете?

– Да ничего. – Он помотал головой, чувствуя, что во рту у него пересохло от страха.

– Чарли, – нахмурилась Вайолет, – вы ведете себя странно. Чем вы занимались весь день?

– Влюблялся в вас, Вайолет, – улыбнулся он краешком рта.

– С любовью, Чарли, не шутят! Чарли посерьезнел.

– А я и не шучу.

Тут произошло, казалось, невероятное – Вайолет одновременно охватили и невероятное счастье, и сильнейший страх. Несколько секунд она, не в силах собраться с мыслями и выдавить из себя хоть слово, лишь изумленно взирала на него.

– Шутите. Иначе быть не может, – прошептала она наконец. Полностью осознав смысл его слов, она вырвалась и побежала к двери.

Чарли догнал ее и взял за руку.

– Послушайте, Вайолет, я вовсе не собирался объясняться вам в любви. Да я же, черт меня побери, минуту назад сам еще не понимал, во что переросло мое влечение к вам. Но сейчас понимаю.

– Как дико это звучит! – саркастически произнесла Вайолет. – Минуту назад вы еще не понимали, что испытываете ко мне, а в следующую минуту заявляете, что любите меня. Такую чушь обычно несут только сексуально озабоченные подростки.

Чарли сильнее сжал ее руку и заговорил громче и резче.

– Да у меня секса и в мыслях нет. И не секса я от вас добиваюсь, неужели вы этого не понимаете?

– И это говорит влюбленный мужчина! – воскликнула Вайолет, вырываясь из его рук.

Ее слова вызвали у Чарли настолько явное изумление и огорчение, что Вайолет поверила в его искренность. И с трепетом ждала, что будет дальше.

– Тогда зачем вы говорите о любви? Чтобы затащить меня в постель? Чарли тихо выругался.

– В моем распоряжении было целых две недели. И для этого вовсе не требовалось объясняться вам в любви. Надо было лишь отказаться от моих нравственных принципов.

Он, безусловно, прав. Надави он на нее хоть чуть-чуть – она бы не устояла. Ни к одному мужчине она не испытывала столь сильного физического влечения. Но Чарли с его непререкаемой моралью решил не злоупотреблять ее доверием.

Взволнованная, Вайолет закрыла лицо руками и отвернулась.

– Не знаю, чего вы от меня ждете, что хотите услышать, – выдавила она из себя наконец.

Он положил руки ей на плечи и нежно погладил.

– Я хотел бы… Хотел бы знать, значит ли для вас что-нибудь мое чувство?

– О да! – отозвалась Вайолет. – Да… Конечно… Но между нами ничего не может быть.

– Это почему же? Из-за того, что я техасский рейнджер?

Да, разумеется, только из-за этого. Но вовсе не потому, о чем он сейчас думает. И как ему объяснить суть дела, не унизив ни его, ни собственное достоинство? Не может же она так прямо рассказать ему о Рексе! Или о своих былых неприятностях в Джорджии! Лучше уж сразу умереть.

– Не подумайте, Чарли, что мне не нравится ваша работа. Совсем нет. Во всяком случае, я понимаю, что она для вас очень важна и вашей избраннице придется делить вас с нею. Но моя жизнь… Моя жизнь сейчас ужасна. Неприятности преследовали меня всегда, именно поэтому я и оказалась на том шоссе, где мы встретились. Прежде, чем соединить свою жизнь с мужчиной, мне с Сэмом необходимо где-нибудь прочно обосноваться.

– Я могу помочь вам найти подходящее место. Вам и сыну.

Ее охватила дрожь. Всем сердцем она страстно желала поверить в то, что может остаться с Чарли. Эта надежда уже давно теплилась в ее душе, но Вайолет всякий раз твердила себе, что она не вправе стать частью его жизни. Даже на короткое время. Чарли – честный рейнджер, преданный своему долгу. Связь с ней поставит его в двусмысленное положение, а то и навлечет на него неприятности. Она не может так с ним поступить.

Вайолет со стоном направилась к двери. Двор, залитый лунным светом, встретил ее приятной прохладой. Вайолет сделала глубокий вдох и попыталась успокоиться.

Звук открываемой двери возвестил о том, что Чарли тоже вышел на крыльцо. Она ждала этого, потому что вышла вовсе не для того, чтобы уйти от него, а чтобы собраться с мыслями. Господи, ну почему ее сердце бешено стучит и вот-вот вырвется наружу?

– Вы всегда от всего убегаете?

Вайолет, обернувшись и взглянув на Чарли, горько пожалела, что не встретила его много лет назад. Задолго до Брента, по вине которого ей было суждено познать горечь измен и разбитой любви.

– Я не убежала. Я просто думаю.

– Думаете? О чем? – Он подошел ближе.

– О вас. Вы ведь говорили, что не собираетесь жениться и заводить детей. Утверждали, что работа для вас – превыше всего.

– Да, верно. Но сейчас на все смотрю иначе.

– Но ведь такого рода убеждения не меняются за одну ночь.

Чарли взял ее за руку и, подведя к тополю, усадил на старую деревянную скамейку. И сам уселся рядом.