Дарья Волкова - Малыш, который живет под крышей (СИ)

— Можно.

— Премного благодарен! — фыркнул Макс. Но следующий вопрос задал серьезно. — Кирюш… Не подумай, что я лезу в твою прошлую жизнь. И что это имеет для меня принципиальное значение. Скорее, я переживаю, что… — удивительно, но он казался смущенным. — В общем, ты такая узкая. Очень просто. И в первый раз, и во второй. Тебе не было больно?

— МАлыш… — Кира неверяще округлила глаза. — Ты идиот?

— Кира!

— Я оба раз кончала с тобой! Какое «больно»? Ты не можешь сделать больно… — он уже точно знал, что обожает эти мурлыкающие интонации в ее голосе. — Ты такой специальный человек, чтобы доставлять мне удовольствие. Макс МАлыш — это секс-машина… — напела она.

— Спасибо, польщен, — буркнул Макс. — Но, возвращаясь к моему вопросу. Кир…У тебя давно секса не было?

— Давно, — она перестала улыбаться.

— Очень давно? — надо бы остановиться в этом допросе, но не мог. Почему-то не мог.

— Очень, — ответила Кира негромко. Но взгляд в этот раз не отвела. И он был ошарашен ответом, который прочитал в ее глазах.

— Кирюш… — неверяще. — Ты что… С тех самых пор… Это же сколько лет прошло?!

— А я не могла сначала, — она говорила спокойно. Потому что видела его глаза напротив. Потому что чувствовала его руки. Потому что знала — все гадкое осталось позади. Потому что была уверена — он поймет. — Вот просто физически не могла. Такое отвращение было — я даже в общественном транспорте не могла ездить. Если час пик и ко мне мужчины прижимаются — чуть ли не тошнило. Вот такая обратная реакция… после всего. В другую сторону. Я пешком стала ходить. Потом дядя Паша мне «опель» свой старый выдал — пожалел меня, дуру, которая через весь город на своих двоих. Потом вроде полегче стало.

— Кир… — он убрал темную прядь с ее лба. — Тебе сколько лет тогда было — девятнадцать, двадцать?

— Ну, примерно.

Макс покачал головой.

— Я как вспомню себя в этом возрасте… трахал же все, что движется. А ты… пешком… Бедолага ты у меня.

— Я у тебя идиотка, — мягко усмехнулась она. — Но я над собой работаю. Я пару лет назад решила проверить и попробовать, как оно.

— Ну? — ревновать было глупо, но он именно ревновал. Глупо и непоследовательно ревновал.

— Противно было, — поморщилась Кира. — Противно — и все.

— А со мной не противно?

— Дурачок, — она дунула ему прямо в нос, заставив поморщиться. И снова замурлыкала: — Макс МАлыш — это секс-машина…

— Да-да, это я. У секс-машины остался последний вопрос.

— Неужели последний? И мы, наконец-то, займемся сексом?

— Совершенно необузданная и ненасытная женщина, — демонстративно вздохнул Макс.

— Жалуешься?

— Офигеваю от собственного везения, — улыбнулся Макс. — Я вот думаю, что пора внести разнообразие. А то, что это все одно и то же: я сверху, ты снизу.

— Неа, — Кира лениво покачала головой. — Даже не мечтай. Прыгать на тебе я просто не в состоянии. Не сейчас.

— А как же утренняя зарядка?

— Можно, я свой комплекс упражнений сделаю в исходном положении «лежа на спине»?

— Нельзя! — он ловко повернул ее спиной к себе. — На спине ты уже лежала. Теперь полежи на боку.

Кира хотела что-то возразить, но не успела. Вместо этого с губ ее сорвался томный выдох пополам со стоном. Она так и дышала все это время. Под каждое его движение выдыхала жарко, шумно. Словно дышала его движениями, их наслаждением. А он, приподнявшись на локте, целовал ее затылок, плечо, шею и самое вкусное — место, где одно переходит в другое. И смотрел — насмотреться не мог. На нее — такую разверстую всю: приоткрытые в сбитом дыхании губы, дерзко торчащие вверх маленькие аккуратные груди, распахнутые бедра. Ему даже видно то место, где он сам входит в нее. Видно собственную руку, которая придерживает Кирино бедро, закинутое на его. Все видно так ярко, откровенно, бесстыдно. Невозможно прекрасно. Как она доверчиво и без остатка открывается и отдается ему. В голове гудит стремительный ток крови, в груди становится тесно, словно там бьется надрывно не только его сердце — но и ее тоже. В такт этим хриплым выдохам под каждое его движение.

Левая его рука смещается с бедра туда, между. Правая накрывает грудь. И ее руки тоже приходят в движение — перехватывают его запястья. Чтобы не вздумал убрать. Чтобы гладил и ласкал дальше. Держит его. Приказывает. Просит. Умоляет.

В момент оргазма ее пальцы сжимаются так сильно, что потом у него останутся синяки — на тыльной стороне запястья, где кожа тонка и виден голубой разлив вен. Но она не будет за это извиняться, а он — сожалеть.

Первым заговорил он. Отведя влажную прядь, на ухо:

— Кира МАлыш — это секс-машина… Это секс-машина — таки вам говорят…

— Бессовестный плагиат! — рассмеялась она.

Ответом ей стало громкое урчание живота любимого мужчины.

— Однако, пора завтракать, — ответно рассмеялся и Макс. — Пока мы не свалились в голодный обморок от активных физических упражнений на пустой желудок.

— Очень удобно падать в обморок, лежа в кровати.

— И все-таки я настаиваю на том, что надо поесть, — Макс сел на кровати. — Сейчас в душ схожу — и будет завтрак.

— Нет уж! — Кира села рядом, подтянув зачем-то простынь к груди. — Я иду первая в душ. А потом буду готовить завтрак!

— Ого… — Макс округлил глаза.

— Да-да, — Кира похлопала его по плечу. — Можешь сделать заказ.

— Офигеть… — и, скороговоркой: — Хочу овсянку с черникой.

— Вот как? Значит, пан МАлыш желает на завтрак овсянку с черникой. А ингредиенты есть?

— Есть, — довольно кивнул Макс. — Хлопья в шкафу внизу, слева от плиты. Черника в морозилке. Молоко в холодильнике.

— Отлично. Я пошла, — простынь легла в сторону, а Кира, нагая, одетая только в татуировку, пару серебряных сережек, одно серебряное кольцо и много солнечных лучей, отправилась к арочному проему, отделяющему спальню от остального пространства квартиры. На половине дороги остановилась, оглянулась через плечо.

— Нет, вы посмотрите на него! Пялится, бессовестный!

— Ага, — улыбка Макса по яркости могла соперничать с солнечным светом. — Пялюсь, — подпер для удобства щеку рукой. — Как не пялиться, когда такая красота?

Кира фыркнула, гордо вздернула подбородок и пошла дальше, совершенно бесстыже вертя задом.

Когда Макс вышел из ванной, по всей квартире гремел рок. Кира Артуровна в серой короткой футболке и серых с черными буквами скромных трусиках пританцовывала у плиты, прихлебывая что-то из кружки. Приподняла крышку у кастрюли, помешала ложкой, и снова закрыла. Его она заметила, только когда Макс прижался сзади.

— Ой, — Кира нащупала рукой пульт и убавила громкость отличных шведских колонок. — Извини. Громко?

— Сейчас нормально.