Синтия Виктор - Единственная

Потрясающе, подумала она, в нем действительно что-то есть. Это признание, хотя и сделанное самой себе, вызвало краску смущения у нее на щеках. «Что это со мной?» — удивилась она, заставив себя отвести взгляд от баскетбольной площадки, Бен Дамирофф начинал смущать ее. Она привыкла все время воевать, часто получая больше удовольствия от перепалки с ним, чем от болтовни с Таш. Но в последнее время она стала замечать, что ей хотелось, чтобы он при ней вошел к сестре в комнату, она наблюдала за ним, когда он бегал по спортплощадке, легко похлопывая по мячу раскрытой ладонью, потом подпрыгивал и в очередной раз отправлял его в корзину.

За последний год Бен возмужал, раздался в плечах, непокорные черные волосы до плеч и выношенные голубые джинсы, обтягивающие бедра, делали его взрослым и, пожалуй, даже красивым. Иногда, оставаясь обедать у Дамироффов, Карлин ловила себя на том, что, когда Бен тянулся за чем-нибудь на середину стола, она не отрывала взгляда от темных волос, покрывавших его руки. Карлин даже заметила, что на уроках вглядывалась в его затылок и быстро отворачивалась, если ему случалось оглянуться.

Еще совсем недавно все было ясно. Она или избегала Бена, или весело поддразнивала, если ей удавалось выманить его из дома. Сейчас она не понимала, что ей от него нужно.

Карлин вновь обернулась к площадке, но игроки уже начали расходиться. Бен болтал с другими мальчиками, стаскивая с себя влажную футболку и надевая фланелевую рубашку, которую она видела на нем раньше в школе. Карлин быстро повернулась и пошла своей дорогой.

Проходя по мрачным улицам, она представила себе, как было бы приятно возвращаться из школы домой в Коулвилл по ту сторону реки по заросшим зеленью кварталам с большими старинными домами и ухоженными газонами. «Я становлюсь похожей на Наташу», — усмехнулась она, и ей на память пришли тысячи разговоров, которые они вели на протяжении многих лет и в которых Наташа расписывала свою будущую жизнь богато одетой девушки и владелицы роскошной квартиры.

«Я не должна смеяться над ней даже тайно», — оборвала себя Карлин. Как бы то ни было, у Наташи есть цель, а Карлин не представляла себе, ради чего она могла бы так усердно работать. Она так и не знала, чему посвятить себя. Честно говоря, с ролью Марии ей повезло благодаря ее длинным темным волосам и приятному сопрано. А что касается школы… Нельзя сказать, что Карлин плохо училась — она числилась в числе первых в классе, — но это было скорее результатом отсутствия талантов вокруг.

— О чем мечтаешь? — Карлин вздрогнула при звуке его голоса, когда Бен зашагал с ней в ногу, раскачивая в правой руке баскетбольный мяч.

— Не твое дело.

Ответ Карлин был резким и сердитым, как, по существу, и все ее разговоры с Беном, сколько она себя помнила. Но сегодня она чувствовала себя униженной оттого, что ее чуть не застали у площадки, наблюдающей за его игрой, и от этого огрызнулась грубее обычного.

Бен вскинул руку, словно защищаясь от удара, и, усмехнувшись про себя, обогнал ее.

Карлин тут же пожалела о своих словах, ей хотелось бы долгую дорогу до Ривервью провести в его компании. Вряд ли у них получилась бы приятная беседа, призналась она себе, представляя, как быстро они доберутся друг до друга и окажутся в нокдауне, но дорога была такой длинной.

— Эй, — громко окликнула она, — подожди.

Бен довольно долго ждал, пока она перевела дыхание.

— Я не хотела грубить, это получилось случайно, просто ты напугал меня.

— Как идут репетиции? — Бен переложил книги в правую руку и левой рукой повел мяч.

Карлин с подозрением взглянула на него, но, как ни странно, его, кажется, это действительно интересовало.

— Замечательно. То есть пьеса замечательная. Но Кенни Чайлдз и я — это не то, что Ларри Керт и Кэрол Лоуренс.

— Ну-ну, не принижай себя, — улыбнулся ей Бен, — у тебя хороший голос.

Карлин почувствовала, как загорелись у нее щеки, на этот раз он не поддразнивал ее, а был, ну, просто любезным .

— Ты должен играть за школу, — в ответ сказала она. — Войти в баскетбольную команду, играть в бейсбол или еще во что-либо. Таш говорила, что в прошлом году тренер хотел, чтобы ты выступал за школьную команду юниоров.

— На это нужно много времени, а я и так достаточно часто играю. — Говоря это, Бен хлопал по мячу. — Ты же знаешь, каждый Божий день где-нибудь устраивают любительскую игру.

— Ну да, а тебе ведь нужно еще получить пятерки по всем предметам, где уж тут найти время для развлечений. — Карлин услышала, что говорит с издевкой.

«Ну, зачем я так?» Привычка воевать с ним на сей раз принесла ей скорее разочарование, чем удовлетворение. Но, как обычно, посмеяться над ним гораздо безопаснее, чем признаться себе в новом чувстве, которое приводило ее в необъяснимое замешательство. «Да ладно, — решила она, — назвался груздем — полезай в кузов».

— Например, сегодняшние занятия по социологии. Боже, могу поспорить, твоя работа описывает эпоху Возрождения не по дням, а по часам.

Как всегда, на ее контрольной работе стояло «5-», а его была отмечена большой красной «5+». Бен услышал вызов в ее тоне, но решил не попадаться на удочку. Иногда ему хотелось просто спокойно поговорить с Карлин, а не подкалывать друг друга; когда это изредка удавалось, оказывалось, что она единственная девочка в школе, которая могла понять его. Она лентяйка, конечно, но сообразительна, как дьявол. Кроме того, чертовски хорошенькая, с огромными зелеными глазами и длинными темно-каштановыми волосами. Временами, когда Бену не хотелось убить ее, он даже ловил себя на том, что его тянет дотронуться до нее, откинуть волосы с лица или коснуться плеча, если они шли рядом. Кроме того, он просто нуждался в собеседнике. Отец, возможно, понял бы его, но он работал по многу часов в день, и Бен не хотел мешать его воскресному отдыху. Да и вряд ли у них получился бы разговор — Леонард Дамирофф давно жил в своем замкнутом мире и не допускал туда никого — даже собственного сына.

Поравнявшись с магазином Дэлримпла, Бен нахмурился. Витрины выглядели пыльными и неряшливыми, даже объявление о скидке было серым по краям, как будто одни и те же вещи оставались в продаже десятилетиями, а не в течение недели. Магазин был таким же безотрадным, как и все остальное в Вестерфилде, а ведь когда-то, в детстве, он так притягивал его.

«Я не собираюсь прожить жизнь, которая сведется к нулю, — молча клялся Бен, падая без сил каждый вечер и не помня ничего, что происходило в течение дня. — Отец может отказаться даже желать чего-либо, не говоря уже о том, чтобы что-то предпринять, но я не такой».

Бен вспомнил фотографию, сделанную сразу после свадьбы родителей, которая стояла на книжной полке в гостиной. Там на матери было элегантное вечернее платье с золотой отделкой на поясе, туфли с золотом, в руках она держала маленькую золотую сумочку, а отец, великолепный в черном смокинге, счастливо улыбался во весь рот. Бен никогда не видел на его лице такой улыбки, но знал, что она спрятана где-то в глубине. Много-много раз Бен думал, что, если бы из него что-нибудь вышло, если бы он добился успеха, отец снова смог бы поднять голову.