Кэти Эванс - Мой (ЛП)

— Ты уже проверяла?

Его голос возвращает меня в реальность. Желудок скручивает от нервов, в то время, как я оторопело пялюсь на него. Он быстро проводит пальцами по волосам, что все больше взъерошивает их каждый раз. Его глаза темные, но отблеск заката, проступающий сквозь стекла, освещает небольшие голубые пятна. Он выглядит теплым и спортивным в его мягких тренировочных штанах и толстовке, по-мальчишески, и мысль о возможности иметь под сердцем его ребенка согревает меня, беспокоит и делает очень, очень не готовой к этому.

— Брук? — мягко настаивает он.

Мой желудок переворачивается снова. Часть меня сгорает от любопытства, а другая часть не хочет знать. Все, чего она хочет - сохранить статус-кво. Только мы. Реми и Брук.

— Детка, ты пописала на палочку или нет? — подгоняет он, хотя я по-прежнему колеблюсь.

— Пописала. Я же сказала тебе, что сделала это, — стону и возвращаюсь за тестом, после чего иду и в третий раз изучаю инструкцию. После этого собираю все свое мужество, надеваю образ плохой девчонки, поворачиваю тест окошком вверх и смотрю результат.

Бабочки вылетают из меня.

Образ родителей мигает в моем сознании. Мама и папа. Другое поколение. Возможно, Нора сказала им, что я встречаюсь с мужчиной, на которого работаю, но даже, если они и не знают о том, что я с ним, известие о ребенке заставит их проходить месячную реабилитацию. Я избавляюсь от этих мыслей, потому что, по правде говоря, единственное, что сейчас важно, так это что думает он. Он. Ремингтон Тэйт. Ваш единственный и неповторимый Разрывной. Который, возможно, вскоре станет отцом моего ребенка?

Дерьмо.

Этого не может быть.

Но это так.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и огромный грузовик любви врезается в мое сердце.

Он прыгает по комнате, размахивая руками вверх вниз. Он исполняет хуки, джебы, хмурится, врезается в своего воображаемого партнера по боксу, который также производит впечатление удальца, но Ремингтон продолжает свой джебинг, нанося ответные удары.

Он завораживает.

Мускулистый, первобытный и такой настоящий. И он весь мой, или, по крайней мере, он - единственное в мире, чего я хочу. Чтобы он был моим.

Успокаиваясь, будто чувствуя меня, он прекращает балансировать и поднимает одну из своих гладких бровей.

— Ну что там?

— Здесь... — я уставилась на маленькое окошко, и нет, у меня не двоится в глазах. В смысле, двоится, но это не галлюцинация.

У меня чувство, что вместо легких у меня камни, потому как я не могу вздохнуть, в то время, как опускаю тест на кровать и иду к нему. Шаг за шагом, я смотрю в эти темно-серые глаза с голубыми пятнами, которые следят за моим приближением с нескрываемым любопытством. Поднимаю руки, кладу их на его щетинистый подбородок и смотрю вверх, на него, в то время, как он смотрит на меня, опустив голову. Я совершенно спокойна, а он абсолютно заинтересован.

— Ремингтон, не забудь этого, — я выдавливаю из себя тревожный шепот, в то время, как грудь горит от необходимости в его поддержке. — Ты сейчас “темный” и не хочу, чтобы ты забыл то, что я собираюсь тебе сказать. Все, что мне нужно, это, чтобы ты был сейчас со мной.

— Эй, — его ямочки исчезают, и он берет мое лицо в свои огромные, мозолистые ладони. — Я понял.

— Господи, пусть так и будет.

— Так и есть. Я понял, я с тобой. А теперь скажи, что там? Ммм? Если ты не..., тогда мы выясним, что с тобой произошло. А если да...

Я рванула в сторону до того, как он успел закончить, схватила тест, неся его ему, ощущая бешеный ритм своего сердца. Я нуждаюсь в его силе. Мне необходима его уверенность. Потому как, даже в моменты, когда он нестабилен, он всегда такой. Черт. Сильный! Мне нужно это сейчас.

Не отрывая от меня глаз, он берет палочку, которую я ему протягиваю.

Господи, он должен хоть ненадолго перестать улыбаться.

Мой голос спокойный, и на удивление, уверенный.

— Две полоски означают, что, предположительно, я беременна.

Его взгляд останавливается на мне еще на мгновение, после чего ресницы опускаются, в то время, как он поворачивает окошко теста к солнечному свету.

Мое собственное беспокойство съедает меня изнутри, пока жду его реакции. Мы шутили об этом в самолете, но сейчас он серьезен. Так же серьезен, как и я. Выражение его лица абсолютно нечитаемое, в то время как я рассматриваю его идеальную форму носа. Его губы настолько полные и расслабленные, чертовски красивые. Брови немного сведены вместе, что определяет его замешательство, пока он рассматривает полоски. Для меня абсолютно нереально определить хоть какую-то из его эмоций.

Когда он убирает палочку в сторону, мое дыхание застревает в легких, а когда поднимает ко мне свою темную голову, ничего больше не существует для нас, кроме этого момента. Он поднимает глаза и всматривается в мои, в то время, пока мой живот скручивает, а сердце выдает кульбиты в груди.

Что, если он не хочет этого?

Что, если это уже слишком для нас?

Что, если мы достаточно сильны, чтобы любить друг друга, но этого недостаточно, чтобы любить кого-то еще, вместе?

Что, если мы не готовы?

Наши глаза встретились. Он изучает мою реакцию, пока я изучаю его с еще большим отчаянием. И среди тысячи разных вещей, которые я готова была увидеть на его лице, никогда не могла бы представить, что увижу то, что вижу. Он... рад. Он более, чем доволен. Его глаза светятся так же, как если бы он испытывал сексуальный голод, но это касается какого-то иного голода. Потом появляются его знаменитые ямочки, и он смеется. И то, как он невообразимо счастлив, взрывается во мне радугой.

— Иди сюда, — он поднимает меня на вытянутых руках так, что мой живот оказывается прямо напротив его лица, и он одаряет меня звонким поцелуем. Я визжу, когда он мягко швыряет меня на кровать, нависая надо мной.

Вид этих двух ямочек на его щетинистых щеках восхищает меня настолько, что я начинаю смеяться. — Ты сумасшедший! Ты единственный знакомый мне мужчина, который бросает свою беременную девушку на кровать!

— Я вообще единственный мужчина, — говорит он. — Насколько я знаю. Только один мужчина есть в твоем мире, и это я.

— Хорошо, только моему отцу не говори, что я так легко согласилась... — Я глажу его плечи, а он обхватывает мое лицо, продолжая нависать надо мной. И если мне казалось, что раньше он выглядел самодовольным, то сейчас он вкладывает в это слово новый смысл.

— Брук Дюма беременна моим ребенком, — лукаво шепчет он. Его волосы взъерошены, и я смело погружаю ладонь в них, наблюдая, как пряди скользят между моими пальцами. Счастливая дрожь пробегает сквозь меня.

— У меня голова кружится. Поцелуй меня.

Он опускает голову и нежно переплетает свой язык с моим, касаясь моих губ словно впервые, смакуя наш поцелуй, заставляя работать все мои вкусовые рецепторы. Он облегчает давление на меня, попутно лаская мою спину и медленно скользя своим пальцем к моему лицу.