Кэти Эванс - Мой (ЛП)

Мы не разговариваем. Нам и не нужно слов, чтобы разговаривать; мы общаемся по-другому. Я поднимаю голову, кусаю, облизываю и задыхаюсь. Я слышу его дыхание. Чувствую его мускулы, и он движется во мне до тех пор, пока я не кончаю снова. Он никогда не делает это раньше меня, а всегда ждет, воспламеняет и следит за мной. Его глаза темнеют, пока он смотрит, как я кончаю. Он начинает двигать челюстью, его тело твердеет, так как он проникает всё глубже, а потом взрывается. Он полностью во мне, я сжимаюсь вокруг него, обнимаю, пульсирую и хватаю его.

Вместо того, чтобы ослабевать, мы сильнее сжимаем друг друга.

— Оставайся во мне, — молю я. Я стараюсь успокоить дыхание, ногти впиваются ему в плечи.

Он притягивает меня поближе и кладет голову мне на грудь. Он тяжело дышит, будто моя кожа - его воздух, потом слегка прикусывает верхнюю часть моей груди.

— Я хочу жить в тебе, — говорит он своим хриплым, нежным голосом, который заставляет меня таять. Он прижимает меня еще крепче и лижет укусы, царапая мою кожу челюстью.

— Боже, я хочу умереть в тебе.

Вместо костей у меня желе, я расслаблена, но даже сейчас я чувствую прилив энергии, будто во мне торнадо.

— Ты такой собственник, я знаю, что ты возьмешь меня с собой.

— Нет, я никогда не причиню тебе боль.

Я мягко посмеиваюсь.

— Это не будет твоим выбором. Ты возьмёшь меня с собой, потому что так хочу я. Ты стал для меня всем, Ремингтон Тэйт, это путь который я выбрала.

На его лице видна боль, он водит костяшками пальцев вдоль моей челюсти.

— Нет, Брук. Я буду защищать тебя от всего, и даже от себя.

Мгновение мы смотрим друг на друга, и решимость защищать меня в его глазах только убеждает меня в том, что, чтобы ни случилось, моя жизнь всегда будет связана с ним, не важно, плохо будет или хорошо. Я буду идти с ним рядом, идти, бежать, сражаться, цепляться и воплощать его мечты, которые сейчас становятся и моими.

— Как ты и сказал, я буду любить тебя, даже если это убьет нас, — шепчу я, и глажу его лицо. — Все мы умрем. Я лучше умру, любя тебя до последнего вздоха.

— Детка, это я буду любить тебя до конца, — хрипло говорит он, сжимает меня, заставляя смеяться от переполняющего меня счастья..

— Реми, где родится наш ребенок?

Он поднимается и несет меня на руках через ринг, но мои ноги все еще обхватывают его.

— Там, где ты захочешь. К тому времени сезон закончится. Я отвезу тебя, куда пожелаешь.

— Я подумала, что могла бы и дальше снимать квартиру. Сначала я не собиралась продлевать аренду, но решила, что будет правильно иметь свой дом. У меня есть спальня, в которой я занималась йогой, мы могли бы превратить её в детскую. Мелани все украсит.

Мы садимся на стул в углу ринга, где стоит корзина с полотенцами и напитки, ожидающие нас. Он хватает полотенце, усаживает меня к себе на колени, и начинает медленно вытирать, его профиль спокойный и расслабленный.

— Я попрошу Пита, чтобы он возобновил договор на год, пока мы не подыщем что- нибудь другое. Ты можешь взять карточку, которую я дал тебе, и всё ею оплачивать.

Я обнимаю его и тыкаю в ямочку на щеке.

— Так что, я продолжаю быть вашей подругой и сотрудницей? Официально?

Он хватает меня за шею, запрокидывая голову назад, прокладывает путь от моего подбородка до рта и грубо овладевает им.

— Официально ты Моя.

♥♥♥

— Будем ли мы записываться на обычный прием к врачу, чтобы сделать прививки, или найдем доктора, который подстроится под наш график? К тому же так много доказательств, что вакцины могут спровоцировать аутизм, — говорю я Ремингтону как-то ночью.

Я ем тонны овощей. Я прочла, что овощи разных цветов снабжают организм различными антиоксидантами. Зеленые овощи дают одни, а фиолетовые и оранжевые — другие, поэтому я ем радугу каждые утро, обед и вечер. Все лучшее для ребеночка Ремингтона.

Сейчас ананас для меня самый главный. Это все, что я хочу есть. Как только мы приезжаем в новое место, Ремингтон заказывает Диане доставить все органические ананасы в округе. Я кидаю их в блендер с бананами и делаю смузи. Я ем их с кайенским перцем. Диана делает для меня соте с ананасами и небольшим количеством индейки. Я с ума схожу по ананасам, а Ремингтона это невероятно забавляет и умиляет.

— Мне кажется, это девочка, — вчера сказала мне Диана, — потому что ты хочешь сладостей. Но ты выглядишь слишком хорошо. Когда у тебя девочка (по крайней мере, когда я была беременна своими девочками) то выглядишь, как дерьмо.

— Почему?

— Девочки крадут твою красоту. И любовь твоего мужчины, — она улыбнулась, с любопытством изучая мой живот, — Но я ни на что не променяла бы своих девочек. Ты уже проделывала ту штуку с ниткой и кольцом?

— Нет, — отвечаю я, и она объясняет, как обернуть нитку вокруг кольца и держать над животом, наблюдая — если будут круги, значит мальчик, а если линии, то будет девочка. Это звучит глупо, но, конечно же, сейчас я лежу голая на кровати и держу кольцо, которое позаимствовала у Дианы, над своим животиком. Ремингтон играет в шахматы на iPad, наши головы соприкасаются, пока он занят свои делом, а я своим. Через несколько недель мы собираемся в Остин, и это делает его неспокойным, потому что он не высыпается.

Я действительно поразилась тому, что он играет в шахматы, чтобы сконцентрироваться. Все те ночи, когда он был беспокойным, он хватал свой iPad, оставлял меня отдыхать, и шел играть в шахматы, но я даже не догадывалась.

Сейчас я держу кольцо на ниточке, а он говорит мне:

— Мы наймем доктора, который будет нам подходить и скажем, чтобы он поработал со схемой нашей вакцинации, — я киваю, и наконец, пристроив кольцо над животом, и смотрю, как оно двигается.

— Это круг или линия? — спрашиваю я.

Он прекращает играть, и откладывает iPad в сторону, чтобы посмотреть. Я думаю, это мальчик, потому что он располагается внизу и спит в левом боку, а мои волосы густые и блестящие, но я не уверена, насколько правдивы эти бабушкины сказки.

— Оно, то крутится, то становится в линию, — говорю я про это чертово кольцо, смеясь.

— Это провал, — пищу я, когда он хватает меня за подмышки и притягивает к себе.

— Кого ты хочешь? — спрашивает он, растягивается подо мной и заправляет прядь волос мне за ухо.

— Мне все равно, просто очень любопытно.

— Ты можешь узнать, — говорит он, целуя кончик моего носа, — я отведу тебя к доктору, и ты узнаешь, но я не хочу, чтобы ты мне говорила.

— Почему ты не хочешь знать? — я скольжу по нему руками и заглядываю в его голубые глаза. — Ты боишься, что полюбишь его слишком сильно, прежде чем встретишься с ним?

— Чтобы они не сказали, мы не будем в этом уверены на все 100, пока не будем держать его в руках, — он лег на спину и потянул меня на свою сторону. Он обхватывает мой затылок, укладывая меня лицом к своей шее, в этот особенный для меня изгиб, я закрываю глаза и легко лижу его так, как ему нравится. Он такой большой, он любит так страстно, сражается так отчаянно. Я даю ему то, чего у него никогда не было, и он даже не догадывался, что ему это необходимо. Он боится надеяться ...