Кэти Эванс - Мой (ЛП)

— Так он все это помнит? — спрашиваю я в то время, как внутри мое тело горит от бессильной ярости.

— Мне известно, что он знает, что они неправы... когда у него голубые глаза, но когда приходит темная сторона, я знаю, что он задумывается об этом. Разочарование и отчаяние высечено в каждой черте его лица. Вполне естественно задаваться вопросом, почему тебя не желают.

— Но он желанный! — кричу я.

— Мы знаем, Би, успокойся, — Райли поднимается и подходит.

Он обнимает меня и я осознаю, что мои руки находятся на животе и в моей голове образуется образ того, как маленький мальчик Ремингтон проходит через это не из-за своей вины. О, как бы мне хотелось, чтобы эти чертовые злые родители сейчас были передо мной, и в то же время, я рада, что их нет, потому что не знаю, что бы я сделала или сказала им. Но я хочу сделать им больно за то, что они обижали его! Я хочу ударить и кричать на них, с вилами бегать за ними. Сжимаю руки и отстраняюсь от Райли. Он и Пит теперь мне, как братья, но Рему не нравится, когда они прикасаются ко мне, а мне не нравится делать то, что причиняет ему боль, даже, если он и не видит. Мне нужен комфорт, но его мне может дать только мужчина, лежащий в кровати в спальне.

Тихонько я направляюсь в спальню.

— Увидимся позже, ребята, спасибо, что навещаете его.

— Один из нас будет поблизости, — предупреждает Пит.

Я не хочу шуметь, поэтому машу им рукой возле двери и закрываю ее позади себя, и мое сердце проделывает свои сумасшедшие прыжки, как всегда, когда я вижу Реми. Его большое мускулистое тело распростерто на кровати лицом вниз, как лев в состоянии покоя. Мой игривый мальчик, мой защитник, мой ревнивый парень, мой дерзкий боец. Мой маленький мальчик, которого неправильно поняли.

Мои глаза пробегаются по всей его длине, его темных колючих волосах на подушке, его красивой квадратной челюсти. Он тихий и отдыхает. Отдыхает так, будто он ранен в таком месте, куда мои руки не могут достать, а глаза не могут увидеть.

Я запираю дверь, затем отхожу и начинаю снимать свою одежду. Не из-за сексуальных причин я хочу быть обнаженной, а потому что мне нужно чувствовать его кожу на своей. Когда он спал со мной ночью, то никогда не позволял ничему стоять между нами.

Ему нравится чувствовать меня, а я до боли хочу чувствовать его.

Забравшись в постель, я обнимаю его сзади.

— Посмотри на себя, — говорю я, подражая ему, как он иногда говорит мне. Провожу губами по раковине его уха и скольжу рукой по его плечу и груди, останавливая руку там, где бьется его сердце. Он стонет, когда я целую его за ухом.

— Посмотри на себя, — любя, говорю ему на ухо. Нежно облизываю его за ухом, как он делает со мной, проводя руками по его телу, лаская его, как он ласкает меня. — Я люблю, обожаю, дорожу, нуждаюсь и хочу тебя так, как никогда не считала возможным любить, обожать, дорожить, нуждаться и хотеть другого человека или что-нибудь в этом мире, — шепчу я. Он тихо рычит, будто в знак благодарности, и у меня наворачиваются слезы, потому что это так несправедливо, что ему приходится сталкиваться с этим. Почему кто-то должен столкнуться с чем-то подобным? Почему прекрасному человеку, который не хочет никому наносить вреда, химические импульсы причиняют боль? Чтобы чувствовать, что жизнь ничего не стоит? Что он ничего не стоит? Чтобы думать, что ему лучше умереть?

Ему не нужно говорить мне. Я была там. Но я была там лишь однажды. Он же там так часто, и не имеет значения, как много раз он поднимался обратно, он всегда будет знать наверняка, что в дальнейшем это снова затянет его вниз. Он такой боец. С любовью я провожу языком по его рельефному прессу, мускулистых руках, его горлу, по линии его губ.

Он отворачивается.

— Что я делаю, Брук? — спрашивает он.

Я застываю от тона его голоса, лишенного всяческих эмоций.

— Я считаю, что могу быть отцом? Что я даже смог бы стать твоим мужем? — он поворачивается, издав странный звук, словно от боли, заглушая его, уткнувшись в подушку. Мышцы на его руках напрягаются, когда он запускает их под подушку, чтобы прижать ее к своему лицу.

— Реми, — говорю я, заставляя свой голос перестать дрожать, а боль внутри себя заткнуться. К чертям собачьим. — Меня не волнует, что твой разум говорит тебе, что он заставляет твое тело чувствовать, ты знаешь. Реми. Ты знаешь. Ты добрый и благородный, и ты заслуживаешь это. Ты хочешь этого, — обнимаю его рукой за талию и прижимаюсь ближе.

— Я заслуживаю того, чтобы меня усыпили. Как собаку.

Слезы, всего секунду назад навернувшиеся мне на глаза, струятся из-под моих век.

— Нет, ты этого не заслуживаешь, нет.

Он отодвигается от меня, но я не позволяю ему. Обвиваю руками его плечи и останавливаю его от отодвигания дальше, запускаю пальцы в его волосы, поглаживая кожу головы.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя, как сумасшедший чертов лунатик. Если ты являешься хаосом, то я хочу быть хаосом вместе с тобой. Просто позволь мне прикасаться к тебе, не отстраняйся, — шепчу я, шмыгая носом. Он издает стон и снова утыкается лицом в подушку, и когда я касаюсь его, он практически вздрагивает. Но я ласкаю его руку, татуировку "Б" на его бицепсе, кельтские татуировки. Звуки, которые он издает, как настоящий лев, как раненый лев, заставляет меня чувствовать себя такой отчаянной и свирепой, как львица, пытающаяся вернуть интерес своего самца.

Я думала, что это трудно, иногда, когда он маниакальный, потому что он, как шар энергии, и его так тяжело контролировать. Но никогда не было так сложно, как сейчас, когда моего бойца затягивает темнота, когда он не хочет ничего делать. Когда ему кажется, что он этого не стоит.

Проводя пальцами вверх по его челюсти, я царапаю ногтями его голову так, как знаю, ему нравится, и он позволяет мне, но не открывает глаза, только издает эти низкие рычащие звуки.

— Хочешь послушать музыку? — спрашиваю его, и он не говорит "нет", так что я тянусь к его Айподу, засовываю один наушник в его ухо, а другой в свое и включаю песню “I Choose You” (Я выбираю тебя) в исполнении Sara Bareilles.

Он слушает песню, когда я ласкаю его, точно так же, как он ласкал меня, и я хочу, чтобы он чувствовал то же, что и я от его ласк и облизываний. Я хочу, чтобы он чувствовал себя обласканным, защищенным, понятым, желанным, любимым, чувствовал заботу. Так что я стараюсь изо всех сил... и я знаю, что мои руки не такие большие, как его... и я знаю, что мой язык меньше его, когда касаюсь его позади на шее... но я знаю, что ему нравятся мои прикосновения и ему нравится ощущать мой язык на себе...

Так что песня “I Choose You” говорит о том, что я выбираю его... и как он становится моим, а я становлюсь его.

И я шепчу ему на ухо:

— Я всегда буду выбирать тебя, Реми. С первого дня, когда я тебя увидела, я полюбила то, что увидела и с каждым днем любила это все больше. И я люблю то, к чему прикасаюсь, мужчину, которого обнимаю прямо здесь и прямо сейчас, — я прижимаюсь холмиком своего живота к его пояснице. Я, безусловно, сейчас беременна, и довольно сложно исхитриться, чтобы подобрать удобную позу, но я действительно хочу держать его настолько близко, насколько могу.