Диана Килина - #Сталкер

– Тогда, перед отлётом, отнесу сначала в солярий.

Я фыркнула и покачала головой.

– А как же море? Мы ещё ни разу не купались.

– Пойдём ночью, когда все спят.

Не удержалась – рассмеялась.

– Ну, Русла—а—ан.

– Что, Еня? – люблю, когда он так сокращает моё имя, – Ну не могу я, – присел рядом, почесал затылок, – На тебя смотрят, а я бешусь, злюсь. Ты же красивая, заметная. Не хочу дел натворить, или тебя ранить. Вон, в самолёте молодые сосунки летели вчетвером, всю тебя глазами…

– Ты поэтому со мной в туалет пошёл во время полёта? – приподнялась на локтях, улыбка не сползала с моего лица.

Глупый. Пусть смотрят, пусть хотят. Никто, кроме него не нужен. Я даже не замечаю их взглядов.

Нахмурился и кивнул. Поцеловал в лоб, потянулся к столику с завтраком. Села, обняла со спины и положила подбородок на плечо.

– Руслан, я тебя люблю больше жизни. Кроме тебя мне никто не нужен. И я всегда тебя слушаюсь, но, прости, из Анталии я без бронзового загара не вернусь, – надул губы, засопел недовольно и нахмурился, – И только попробуй запереть.

– Отомстишь?

– Да. Отомщу. И мстя моя будет страшна.

– Ладно. Но без меня и шагу не делай, – рассмеялся, протянул мне кофе, который был непривычно крепким.

– Хорошо. И купаться будем днём.

– Не наглей, Божена. А то ведь и вправду запру.

Отпуск провели волшебно. Возвращались домой загорелые – Руслан вообще в мулата превратился, словно шоколадка. Счастливые. Я набрала пять килограммов – закармливал восточными сладостями со шведского стола и не принимал возражений. Одну не отпускал ни на шаг, всегда следовал по пятам – даже в туалет. Не подумайте ничего плохого – возле уборной просто ждал, подпирая стену мощным плечом.

В Таллинне снова завёл разговор о переезде в его дом. На носу июнь – я предложила попробовать оставаться там на выходные – в пригороде конечно хорошо летом, лучше; но работа—то далековато. Не давил, понимал, что мне трудно всё вот так бросить и перевезти коробки в новое жилище – мне за жизнь хватило. Были и общаги, и съёмные квартиры со Славой, потом долго жили в холодном, отапливаемом только дровами, деревянном домике – пока строился наш большой и собственный; была и квартира с обшарпанными стенами и ржавчиной на кафеле в ванной – после развода. Ждал, когда решусь; давал время подумать.

Я тоже ждала – его, каждый день, когда забежит на обед. Когда вернётся вечером с работы. Приедет, чтобы забрать на выходные на «дачу» – двухэтажный особняк с баней, бассейном и гаражом на две машины.

Удивлялась, для кого построил такой огромный дом – живёт—то один. Уже почти сорок – ни жены, ни детей, родители рано умерли. Отшучивался, что ждал меня, но в глазах гуляла грусть – хотел бы, да не получилось.

Рутина не утомляла, не становилась пресной, напротив. Было хорошо и спокойно. Знала, что к двум зайдёт в строительном комбинезоне, поест жадно, поцелует в макушку и убежит обратно. Вечером приходил грязный, быстро принимал душ и ужинали на балконе. Ночью лежали разомлевшие, потные, довольные на мокрых простынях.

– Рус? – шепнула в приоткрытую балконную дверь, откуда доносился запах дыма, – Ты чего опять здесь? И раздетый совсем, ночь на дворе – холодно, – прошептала с укором, – Заболеешь.

Ведь разрешила курить в квартире, правда на кухне – там чаще всего окно открыто. А всё равно, как мальчишка, прятался.

– Я сейчас, Енечка, сейчас, – быстро затянулся, отвернулся, выдохнул дым тонкой струйкой.

Подошла к нему, обняла сбоку руками, спрятала лицо на груди. С ним было хорошо и уютно, счастливо. Ну и что, что курит – зато свой, родной. От других запах табака не переносила, а Руслану он шёл что ли, подходил, как вторая кожа.

Он подносил сигарету к губам, долго затягивался и выдыхал в сторону, чтобы мои волосы не впитали запах дыма. Обнял одной рукой, погладил по плечу, прижал к себе. Почувствовала – улыбнулся, когда сказал:

– Здравствуйте, Марфа Васильевна.

– Здравствуй, Русланчик, здравствуй. А я вот уснуть не могу, – вздохнула соседка, – Вы такие красивые, счастливые, глаз не оторвать.

Я повернула голову, посмотрела на старушку с седыми завитками – искренне ведь говорит.

– Здравствуйте, – пролепетала одними губами.

– И тебе, Боженька, и тебе, – бабуля вздохнула, отвернулась, посмотрела куда—то вдаль, – Счастливые, – продолжала приговаривать она, – Деток вам надо, да побольше, чтобы продолжение ваше было.

Почувствовала, что Руслан напрягся. Докурил быстро, в две затяжки, выстрелил сигаретой далеко и обнял меня двумя руками. Поцеловал в макушку, грустно улыбнулся.

Знал, что не могу детей иметь. В своё время по молодости голодала – тогда на дискотеке ляпнули, что для таких как я проёмы надо расширять. Похудела – быстро, резко, стала, как тростинка. Вот только на здоровье это хорошо не сказалось – какой—то гормональный сбой. Сижу на таблетках уже четырнадцать лет, без них месячных нет по полгода, а то и больше. Славе не говорила, отмахивалась – думала он несерьезно о ребёнке, блажь очередная. А Руслан спросил однажды, как—то сразу рассказалось. Честно и открыто, ничего не утаивая.

Я бы и хотела. Хотела бы подарить ему наследника, родить сына, затем и дочь. Но, увы.

Он смирился. Отшутился – сказал, что всё равно старый, а детей молодым заводить надо – когда и здоровье есть, и силы.

Так и жили – вдвоём. Научила его лепить бусины. Он научил пользоваться дрелью – собрали вместе консоль в гостиную. На стену притащил телевизор с 3D—эффектом и парой забавных очков – любил смотреть ужастики и боевики «пореалистичней». Я протестовала – дорого, а он отмахнулся – не покупал ведь, а из дома привёз – там всё равно ещё три штуки таких же есть – в каждой спальне.

Продолжал щекотать в пятку по утрам и будить запахом кофе. Водил в рестораны, в кино, на концерты, а сам не мог удержаться от касаний. Сжимал талию, обнимал за плечи. Я вторила ему – гладила по бедру, зарывалась лицом в шею. Постепенно выходить куда—то перестали, всегда заканчивалось одинаково – увозил в первый тёмный переулок и брал прямо на сиденье, ненасытно, порывисто, разрывая бельё и портя одежду.

Любил жадно, со всей страстью – оставляя синяки, но я не жалуюсь. Я полюбила видеть на своём теле его отметины, следы его рук – больная на всю голову, но полюбила. Если перебарщивал, то долго не прикасался или ласкал только языком – пока у меня не заживало.

Скажете – придурки? Скажете – психопаты? Отвечу – ДА!

Завидуйте молча.