Анна Стриковская - Неправильная женщина

Я кротко взяла бумажку и записала все, что мне продиктовала подруга.

Мы попрощались, Манана обещала на днях позвонить и узнать, как дела. Снова напомнила про лекарства. Я обещала все выполнить, но, как только положила трубку, обо всем забыла. Ничего принимать я не собиралась, и врача вызывать — тоже. Глупо, нелогично, но в моем тогдашнем состоянии любое разумное действие вызывало внутреннее отторжение. Проще всего было лечь и не шевелиться, что я и сделала. Даже мысль о смерти не пугала. Ну, умру я. Все закончится. Все неприятное и тяжелое больше не будет иметь ко мне никакого отношения. Смерть представлялась чем-то похожим на мое забытье: малоприятным, но нестрашным. Конечно, я ничего не предпринимала, чтобы прекратить свое существование, но и борьбу за свою жизнь вести не хотела. Мне безразлично было, что случится со мной, и так же безразлично, что будет с еще не родившимся ребенком. Пусть все идет, как идет и будет, как будет.

Почему-то звонок Мананы сам по себе оказал на меня лечебное действие: после него рвота прекратилась. Тошнота осталась, но это меня не особо беспокоило. А насчет депрессии она оказалась права. Как только Сережка в первый свой выходной остался дома, заметил.

— Мать, ты какая-то не такая. Что случилось?

— Сережа, все в порядке. Просто у меня не очень веселое настроение.

— Да ладно, не гони. У тебя глаза, как у мертвой. Хуже чем тогда, летом. Что стряслось? Что-то очень плохое?

— Сереж, ничего особенного не случилось. Просто все как-то сразу навалилось. Кучей. И я очень устала.

— Ну, отдыхай. Я тогда в магазин слетаю. Что купить-то?

— Посмотри в холодильнике, чего не хватает.

— Да у нас в холодильнике мышь повесилась. Вся еда закончилась. Ты за всю неделю хлеба даже не купила.

— Сереж, я всю неделю плохо себя чувствовала, не могла готовить. Купи, что хочешь. И курицу. Я сварю бульон.

Парень мой припер из магазина столько, что непонятно было, как он все это тащил. Я изумилась и спросила. Оказалось, Иван подвез на машине. Тогда понятно. Конечно, надо было мне самой сесть за руль, и обеспечить семейство, но это было свыше моих сил. Жалко, у Сережки пока нет прав, а то дала бы я ему доверенность и горя не знала. Хорошо, что есть у него такие друзья.

Я взяла себя в руки, приготовила обед и даже села с сыном за стол, выпила кружку бульона и что-то в тарелке поковыряла. Признаться, это был мой первый обед за всю неделю. До этого я могла пить только чай, и то с переменным успехом.

А вечером, когда я уже лежала в постели, раздался телефонный звонок. Сергей взял трубку и ушел с нею в свою комнату. Минут через двадцать с ошалелым видом он вошел ко мне.

— Мама, звонила Манана. Она сказала, — он замялся, — что ты собираешься мне родить брата или сестричку. И из-за этого плохо себя чувствуешь.

— Все верно. Она тебе сказала правду. Зачем, я не знаю.

— Затем что ты мне ничего не сказала. Считай, соврала, а?

— Скажем, умолчала. Мне казалось, еще рано тебе сообщать. Да и не знала, как ты к этому отнесешься.

— Мам, если честно, я в шоке. Ничего такого даже представить себе не мог. Тебе ведь уже лет много. Ну, ты у нас хорошо выглядишь, молодо, никто из моих друзей не верит, что тебе больше сорока. Дают максимум 38.

— Попугаев.

— Каких? А… Ты все шуточки шутишь. Я тебя другое хочу спросить. Он знает?

Вопрос не в бровь, а в глаз.

— Кто он?

— Отец. Отец ребенка, я хочу сказать. Этот, как его, Пеллернен.

Это имя Сережа выговорил с явным трудом, ему было неловко. Но твердости моему парню не занимать. Считает, что должен расставить все точки над “i”. Я ответила, глядя сыну прямо в глаза, отчего он потупился.

— Не знает. И, скорее всего, не узнает никогда.

— Мне кажется, он имеет право знать.

Меня прямо затрясло. Но я взяла себя в руки и попыталась увести разговор в сторону.

— Слушай, давай не будем сейчас о правах и обязанностях. Ты, небось, представляешь себе, что вот он узнает, прилетит сюда из своего капиталистического далека, бросится передо мной на колени и прослезится. Тут же все наши трудности уйдут сами собой, будем мы жить-поживать и добра наживать. Так?

— Все равно, ты должна ему сказать.

— Как, не подскажешь ли? Я не знаю, где он сейчас находится. А он мной, похоже, не интересуется.

— Почему ты так думаешь? Мне кажется, он был в тебя влюблен, а это так просто не проходит. По себе знаю.

Ну ни фига себе! Опытный ты наш, знает он! А вслух я сказала:

— За это время он мог бы попытаться со мной связаться. У него есть и мой телефон, и электронный адрес, и даже физический. Если не хочет со мной общаться на личные темы, у него есть отличный профессиональный предлог. Именно он сделал мне предложение о сотрудничестве с их фондом. Не сам, так через служащих мог ко мне обратиться. Если не стал, значит, не хочет. Он не хочет — я семь раз не хочу.

Так, я уже Егорова цитирую. Или это из какого-то фильма?

— Понятно. Мам, я тебя уважаю. По-моему, это все глупость ужасная, но все равно уважаю. Ты у нас гордая, а это правильно.

— Спасибо, сын. Я знаю, ты не только мой ребенок, но и друг.

— Катька знает?

— Кроме тебя пока никто не знает. Ни твоя сестра, ни дед, ни бабушка, никто.

— Бабушка — понятно. Она тебя без соли съест. Дед — тоже понимаю. Он ей обязательно проговорится. И не захочет, так она из него вытянет. А Катька? Она могла бы помочь. И потом, такое дело… Вы бы с ней тогда обязательно помирились.

— Кате я не стала говорить. Она у нас в Америку собралась.

— В какую такую Америку?

Я постаралась подробно объяснить все про Катин конкурс и учебу, старательно избегая раздела «сумма прописью».

— Мать, все ясно. Бабулек ты ей, небось, отвалила, не выговоришь. Ну и ладно, пусть едет. Без нее тебе будет спокойнее, и мне тоже.

— Сереж, зачем ты так говоришь? Она твоя сестра.

— А что, это неправда? Сама знаешь, так оно и есть, как я сказал. У тебя-то хоть что-то осталось, или выложила последнее?

— Боишься, нам жить будет не на что?

— Боюсь. Моей зарплаты и на еду не хватит. А ты теперь работать не сможешь, пока дитя не родится. Ну, дед что-нибудь подкинет. Да, кстати, я принес пятьсот долларов за тот расчет.

— Ну вот, говоришь, я работать не смогу. А эти денежки кто заработал?

— Беру свои слова назад. Хотя часто я не могу тебе приносить такие заказы, — и тут он произнес фразу, которой я себя успокаивала все последние недели, — Ничего, мать, не горюй. Прорвемся.

Почему-то это утешение подействовало на меня в обратном смысле — я заплакала. Слезы потекли градом, их невозможно было остановить.

— Ну мам, ну что ты, успокойся, — забубнил мой сын, и в глазах его была тоска. Конечно, ему не позавидуешь. А с другой стороны, мне больше не на кого опереться. Хотя сын-студент — опора не очень. Он сейчас молодой, ему бы с барышнями гулять, по всяким компаниям тусоваться, а тут мать, ну, не больная, беременная. Это не только физическая обуза, а еще и моральная. Неловко как-то, старая тетка ждет ребенка. Остается радоваться, что дело это, как в песне поется, временное.