Полина Раевская - За любовь, которой больше нет (СИ)

Аня вытерла слезы и твердо ответила:

- Я давно тебе простила всё, Маркус. Когда мы любим, нам не нужны объяснения, мы сами найдем оправдание любимому. Прощение приходит без слов, просто тебя отпускает в какой-то момент, и больше нет злости и обиды. Теперь я это уже точно знаю. Меня отпустило, Маркус. Я готова перевернуть эту страницу в нашей жизни и начать писать новую историю, не забывая о прошлом, но и не погружаясь в него. А ты готов?

- Абсолютно. - ответил он без колебаний. Аня улыбнулась и добавила:

- Тогда пообещай мне, что больше никогда не будешь решать за меня, как мне будет лучше, с кем и когда! Иначе я уйду от тебя, Беркет, и я не шучу, ты достал меня со своим сексизмом!

Маркус прищурился и задумчиво почесал подбородок.

- Ну, я думаю, с кем, мы уже определись, а когда - думаю, договоримся.

- И как - мы тоже будем договариваться, все ясно?

- Есть, мэм!

- Дурашка. Я серьезно, Маркус.

- Я понял тебя, Эни. Я постараюсь. – ответил он уже серьезно, притягивая ее к себе. – А теперь давай поспим, мне лететь через пару часов.

Аня вздохнула, закрыла глаза и сама не заметила, как уснула.

Последующие дни прошли в суете. Маркус улетел в Париж, а Аня занималась подготовкой к дню рождения Дианы. Она страшилась этого дня, очень страшилась, боялась, что не выдержит. Но, как ни странно, торжество прошло довольно весело. Детей развлекали профессионалы, взрослые тоже старались не вспоминать, что, помимо рождения Дианы, год назад случилось еще одно событие. В общем, праздник удался. Аня и Маркус изо всех сил пытались посветить этот день дочери, хотя было нелегко, то и дело вспоминался Мэтт, но они стойко выдержали испытание. Ане с горечью пришлось признать, что теперь каждый год будет день, на который нужно набираться сил, чтобы не превратить праздник дочери в траур по сыну - это они оставят на следующий. Вечером они молча легли спать, каждый был погружен в свои нерадостные мысли. Аня лежала в темноте и не могла сдержать слезы. Еще год назад ее мальчик строил планы, бегал на заднем дворе по воскресениям, каждый вечер звонил им с Маркусом, чтобы рассказать, как прошел его день, порадовать их, а порой и огорчить. Такой красивый, всегда с улыбкой и с какими-то идеями, вечно ковыряющийся в каких-то железках. Грудь рвало на части, Аня уткнулась в подушку, подавляя рыдание, но тут же ей на плечи опустились ладони мужа.

- Иди ко мне. – прошептал он.

Аню не нужно было уговаривать, он так нужен был ей в этот день, в эту минуту, когда горе вновь ожило и душило в своих объятиях. Уткнувшись ему в грудь, она рыдала навзрыд, выплескивая всю боль, которая не исчезнет никогда.

- Расскажи мне, как он... как он провел свои последние часы.

- Эни... - выдохнул Маркус мучительно.

- Пожалуйста. - попросила она, заглядывая ему в глаза, и только сейчас заметила, что он тоже держится из последних сил.

- Он так и не пришел в себя после аварии, он... - Маркус втянул воздух, но сразу же продолжил. – Ты знаешь, я не видел его до... пока... Врачи не пускали. А потом, потом сказали, что он не выживет, если помощь из Лондона не прибудет вовремя...

Он замолчал, потер глаза, у Ани же слезы не прекращали катится по щекам, она лежала на груди у Маркуса и смотрела в одну точку, задыхаясь от боли.

- У меня не было выбора, да и я никогда бы не смог его сделать, Эни. Он потерял слишком много крови... Я ничего не мог сделать... Я чувствовал себя долбанной букашкой, мне никогда не было так страшно... Страшно понимать, что однажды ты не сможешь что-то изменить и неважно, какие у тебя возможности и средства. Можно хоть сколько бить себя в грудь, но все мы всего лишь марионетки кого-то свыше. Я не помню, что было, когда мне сообщили, что его... его больше нет. Помню, сжимал его в объятиях, боясь отпустить, словно если буду так держать, то он очнется и скажет, что все хорошо...

Аня всхлипнула, поднялась и поцеловала Маркуса, но он продолжал говорить:

- Я не верил, что его нет, я и до сих пор не понимаю этого... Ты знаешь, иногда я езжу на игры его команды и все время пытаюсь найти его среди бегающих ребят, но не нахожу... - усмехнулся он горько, а у Ани сердце сжалось от этого откровения. Боже, как она могла думать, что ему все равно. Прижалась к нему и прошептала:

- Прости меня.

Она знала, что он поймет, и он понял.

- Я люблю нашего сына, Эни. Может, я не уделял ему должного внимания, за что постоянно корю себя, может, я был излишни груб и напорист, но, черт, все мои мысли всегда были лишь о вас.

- Я знаю, родной, знаю! - с надрывом прошептала она, задыхаясь от слез.

- Прости, что не уберег, прости, что не смог ничего сделать. Я... молился твоему чертовому Богу, но он... он не помог, я просил, ползал на коленях, я сделал бы все, что угодно, если бы помогло...

- Не надо, прошу! - обняла она его еще крепче, покрывая поцелуями его мокрое лицо. – Иногда я думаю, что это наказание за то, что я убила человека. – призналась она с горечью.

- Эни, ты защищала себя, да и не человек это был... - резко ответил Маркус.

- Все равно, никому не позволено вершить судьбы. – задумчиво ответила Аня.

- Тогда почему наш сын должен расплачиваться?! - горько воскликнул Маркус.

- Потому что... - начала было она, но он тут же перебил ее:

- Да знаю я эти тонкости твоей религии, к чертям ее! Он умер, и последние мои воспоминания о нем - это как я стою и ору на него за гребаный выпендреж! - сокрушался он. Тяжело сглотнув, Аня смахнула слезы, заглянула ему в глаза и прошептала:

- Он знал, что за дело. Марусь, не вини себя. Наказывать детей нормально, никто не знает и не думает, что завтра его не станет. Да и баловать ребенка тоже самое, что оказывать ему же медвежью услугу, причем на всю жизнь. Ты замечательный отец, это я тебе уж точно говорю. Ты никогда не отмахивался от сына, всегда с ним, если время позволяет... Он знал, что ты любишь его. Для него ты был примером для подражания и идеалом...

- Да уж, хорош идеал! - перебил он ее, Аня закатила глаза и строго сказала:

- Помолчи! Однажды я спросила у него про друзей, и знаешь, что он мне ответил?

Маркус покачал головой и замер.

- Он сказал, что ты – его самый лучший друг.

После этих слов глаза Маркуса заблестели, он хмыкнул сквозь слезы и прошептал:

- Спасибо.

Аня прижалась к нему и поцеловала. Так они сидели до рассвета. Откровения сменили воспоминания о сыне. Маркус и Аня смеялись, вспоминая его в детстве, рассказывая забавные случаи. Они со слезами представляли каким бы стал их сын и кем, спорили, а потом вновь замолкали, вспоминая, что он никогда не станет ни тем, ни другим. Кровавые слезы лились в душе, а сердце сжималось от боли и горя. Но они были вместе, крепко держали друг друга за руку и знали, что есть плечо, на которое можно всегда положиться, есть тот, который разделит с тобой эту боль и отчаянье, и станет хотя бы чуть-чуть легче, потому что одиночество и горе - смертельный коктейль, и лишь любимый человек дарит свет, пусть это лишь маленький огонек среди бесконечной тьмы, но он есть, и ты знаешь, что выживешь, тебе перестает быть страшно. Всего лишь малюсенький свет, а сколько в нем силы?!