Элин Хильдербранд - Босиком

— Вики! — В поле ее зрения попала сестра, и Вики почувствовала облегчение. Бренда. Вики все лето хотела спросить ее о чем-то очень важном, но все ждала подходящего момента, а еще боялась спрашивать, но сейчас она спросит. Пока еще не слишком поздно.

Вики открыла рот, чтобы заговорить, но Бренда сказала:

— Прости, что я завела речь о деньгах. Господи, мне так жаль. И… не злись на меня, но я позвонила маме и папе. Они едут к нам. Они уже в пути.

«Пока еще не слишком поздно!» — подумала Вики. Но ее веки закрылись, словно шторы на окнах ее спальни в доме номер одиннадцать по Шелл-стрит. Она поняла, что просто очень устала. Устала бороться, устала отрицать: она тяжело больна. И скоро умрет. В группе поддержки кто-то когда-то сказал, что, когда ты приближаешься к моменту смерти, страх исчезает и наступает покой. Вики устала, она хотела вернуться туда, где была до того, как проснулась, в потерянное время и место, в никуда. Сопротивляйся! Останься с нами подольше! Ей нужно было спросить Бренду о чем-то очень важном, о самом важном, но Вики не владела своим голосом. Голос покинул ее, он исчез, его украли — и поэтому Вики просто сжала руку Бренды, проговаривая слова про себя и надеясь, что Бренда их почувствует.

«Я хочу, чтобы ты позаботилась о Блейне и Портере. Я хочу, чтобы ты забрала себе моих маленьких мальчиков и воспитала из них настоящих мужчин. Тед, конечно же, тоже будет с ними. Они будут играть в мяч и ездить на рыбалку, он будет говорить с ними о девочках, наркотиках и об алкоголе, он будет заниматься всеми «мужскими» вопросами. Но мальчикам нужна мать, мамочка, и я хочу, чтобы ею стала ты. Ты знаешь меня, я люблю составлять списки, и я всегда их составляла, даже когда притворялась, что не делаю этого. И вот тебе список. Запомни все, ничего не упусти: целуй мальчиков, когда они падают, читай им сказки, хвали их, когда они чем-то делятся, учи их быть добрыми, стучать в дверь, прежде чем войти в комнату, убирать свои игрушки, опускать за собой сиденье в туалете. Играй с ними в “Вверх-вниз”, води их в музеи, и в зоопарк, и на смешные фильмы. Слушай, когда они тебе что-то рассказывают, побуждай их петь, строить, рисовать, клеить и шить, звонить бабушке. Научи их готовить что-нибудь, заставляй их есть виноград, и морковь, и брокколи, если сможешь; води их на плавание, разрешай их друзьям иногда оставаться у них ночевать — смотреть допоздна “Скуби-Ду”, есть пиццу и попкорн. Давай им один золотой доллар от Зубной Феи за каждый выпавший зуб. Следи, чтобы они не дрались и не ездили на велосипедах без шлемов. Всегда вовремя привози их и забирай из школы. Катайся с ними на санках, а затем делай им горячий шоколад и маршмэллоу. Следи, чтобы их штанишки не были им коротки, а туфли не жали. Волшебные слова, всегда, при любых обстоятельствах. Не покупай им игровую приставку. Лучше вместо этого потрать деньги на поездку в Египет. Они должны увидеть пирамиды и сфинкса. Но самое главное — каждый день говори им о том, как сильно я их люблю, хотя меня и нет с ними. Я буду наблюдать за ними, я увижу каждый гол, который они забьют в футболе, каждый замок, который они построят из песка, каждый урок, когда в классе они поднимут руку, чтобы дать ответ, правильный или нет. Я буду за ними наблюдать. Я буду обнимать их, если они заболеют, если им станет больно или грустно. Следи, чтобы они чувствовали, что я их обнимаю! Кто-то когда-то сказал мне, что иметь ребенка — это все равно что выпустить из груди свое сердце и наблюдать за тем, как оно живет вне тебя. Они — мое сердце, Бренда, сердце, которое я оставляю после себя. Позаботься о моем сердце, Брен.

Я много прошу, я знаю. Это самая важная для меня вещь, и я прошу тебя об этом, потому что ты моя сестра. Мы разные, ты и я, но я могу сказать, что ты меня знаешь лучше, чем кто-то другой, лучше, чем мама с папой, и даже лучше, чем Тед. Ты — моя сестра, и я уверена, что ты любишь моих детей и будешь заботиться о них так, как будто они твои собственные. Я бы больше никого об этом не попросила. Только ты можешь это сделать».

Бренда смотрела на нее. Слышала ли она? Вики отпустила ее руку.

— Хорошо? — прошептала Вики.

— Хорошо, — сказала Бренда.

Бренда молилась, быстро и неистово. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Тед бродил по комнате ожидания, словно лунатик; врачи забрали Вики наверх, чтобы сделать анализы, но ни Теду, ни Бренде не разрешили ее сопровождать. Мелани предложила отвезти детей обратно в Сконсет, купить им в магазине мороженое, включить «Скуби-Ду» и уложить их спать в кровати Вики и Теда.

— Спасибо, — сказала Бренда.

Она позвонила родителям в те страшные минуты, когда «скорая» еще не приехала, а Вики без сознания лежала у Теда на руках. Бренда сказала матери:

— Вики без сознания.

И Эллен Линдон ответила:

— Мы едем.

И, понимая, что, во-первых, бесполезно ее отговаривать, а во-вторых, как раз мама с папой ей сейчас и были нужны, нужна их поддержка, их помощь, Бренда сказала:

— Да, хорошо.

Но они смогут добраться до острова только утром, а Бренда уже сейчас нуждалась в чьей-то помощи. Червь вины рыл туннель в ее мозгах. Она заговорила о деньгах; она хотела рассказать Вики о ста двадцати пяти тысячах долларов, и в этот момент сестра потеряла сознание. И теперь, по иронии судьбы, Бренда понимала, что деньги ничего не значили. Деньги были последней в мире вещью, которая имела значение. (И почему люди считают иначе?) Значение имела только семья. И любовь.

Любовь.

Бренда достала свой сотовый и пошла в конец коридора. Она по памяти набрала номер. Все лето Бренда пыталась его забыть, а теперь набрала этот номер автоматически.

Один гудок, два гудка.

А затем голос Уолша:

— Алло?

Его голос. Услышав его, Бренда потеряла равновесие. Она сделала шаг назад. «Ходят слухи, что ты совершила единственный грех — если, конечно, не учитывать плагиат, — грех, который не прощается».

— Привет, — сказала она. — Это Бренда.

— Бринда. — Дальше последовала пауза. — Бринда. Бринда.

О Господи. Она сейчас расплачется. Но нет.

— Я все еще в Нантакете, — сказала она. — В больнице. Вики наверху, ей делают анализы. Потому что только минуту назад с ней все было нормально, а потом она вдруг потеряла сознание. Может, это не страшно, а может, все ужасно. Я все лето о ней заботилась. Может, не идеально, но я старалась. Я молилась, Уолш, но мне кажется, что меня никто не слышит.

— Да, мне знакомо это чувство.

— Правда?

— Да, я тоже так думал, — сказал Уолш. — До этого момента.

— Прости, что я не звонила, — произнесла Бренда.

— А, — сказал он. — Да.

— Просто мне показалось… что все, что было в Нью-Йорке, все, что произошло в университете… это было неправильно.