Алисон Робертс - Давай нарушим правила

– Я так смутилась, когда ты застал меня в пижаме. Я обычно хожу в ней по дому, только когда никто меня не видит.

– То есть когда ты – Пенни, а не Пенелопа.

Она вздохнула.

– Моя лучшая подружка в школе звала меня Пенни, но я попросила ее прекратить.

– Почему?

– Кое-кто из одноклассников знал обо мне больше, чем я сама. Они заявили мне, что меня назвали Пенни, потому что я, как и монетка в один пенни, никому не нужна. Не нужна даже собственной матери, которая из-за этого умерла.

– Дети порой могут быть очень жестокими. – Рэйф погладил ее по волосам. – И что ты им ответила?

– Что меня зовут Пенелопа, а не Пенни. А после сказала учителю, что те, кто меня дразнил, курили тайком за школой, и у них после были из-за этого неприятности.

– Тебе стало легче?

– Ненамного. А потом я вернулась домой и начала задавать вопросы, из-за которых неприятности возникли уже у меня. У бабушки разыгралась мигрень, и она слегла в постель на три дня, а дедушка велел мне больше никогда не говорить на эту тему. Так в нашем доме появилось еще одно правило.

– Звучит так, словно у вас была куча правил.

– Да.

– Каких?

– Ну, обычных. «Делай, что тебе говорят, и не перечь, получай хорошие оценки в школе, не кури и не пей спиртное. Ходи на свидания только с приличными мальчиками, которых мы одобряем».

Рэйф снова фыркнул:

– А мою кандидатуру они бы одобрили?

Судя по голосу, Пенелопа улыбалась, отвечая на этот вопрос:

– После того, что мы только что сделали? Очень сомневаюсь.

– Так ты ради меня нарушила еще одно правило? Повезло мне. – Он еще раз поцеловал ее в спутанные волосы. – Наверное, всему виной мое плохое влияние.

– Скорее, это моя дурная кровь дала о себе знать в конце концов. Но мне сейчас на это наплевать. – Пенелопа повернулась в объятиях Рэйфа и поцеловала его.

– Дурная кровь? Это еще что за чушь?

– Ну, знаешь, генетическая предрасположенность делать плохие вещи: принимать наркотики или отдаваться почти незнакомым мужчинам.

– Уверен, в тебе нет «дурной крови». Наверняка именно это тебе внушали, пока ты росла.

– Постоянно. Подразумевалось, что воспитание должно пересилить натуру. Вот почему мне запрещалось задавать вопросы о своем отце. Якобы именно от него я унаследовала дурную кровь. Это он сбил с прямого пути мою мать, подсадил ее на наркотики. От него она в шестнадцать лет забеременела и из-за него ушла из дома. Больше мои бабушка и дедушка не видели свою дочь до самой ее смерти.

– Я не принимаю наркотики, – тихо сказал Рэйф. – И делаю все, что от меня зависит, чтобы ты не забеременела. И у меня тоже есть свои правила. В моем случае, думаю, натура одержала верх над воспитанием.

– Мне не шестнадцать. Теперь я поступаю так, как считаю нужным.

– Однако ты ведь не расскажешь о нас своей бабушке?

– Нет. И лишь потому, что это очень расстроит дедушку. Он любит мою бабушку и меня любит тоже, но всегда принимает сторону жены. Я понимаю его. Их жизнь разрушилась, когда умерла их дочь. Моя мать.

– Как ее звали?

Повисла длинная пауза. Пенелопа никому не называла имени матери. Но ведь сейчас об этом спросил Рэйф, с которым чувствуешь себя такой защищенной. И она выдохнула еле слышно:

– Шарлотта.

Опять воцарилось молчание. Пенелопа вдруг начала понимать, насколько вещи, которые держишь в себе, становятся реальными, если говоришь о них вслух. Как странно было обрести мать, которой словно и не было, пока Пенелопа о ней не вспоминала.

– А ты когда-нибудь хотела выяснить, кто твой отец?

– Я знаю, как его зовут. Его имя написано в моем свидетельстве о рождении – Патрик Мерфи. Ну разве не забавно?

– А чего ж тут забавного?

– Так ведь это, наверное, самые распространенные ирландские имя и фамилия. Только представь, как сложно будет отыскать этого человека.

– А ты думала об этом?

– Конечно. Но, может, лучше мне о нем больше ничего не знать.

– А что еще тебе о нем известно, кроме имени?

– Что он играл на гитаре в рок-группе, принимал наркотики, брюхатил молоденьких девчонок, а после покинул наш город, и больше никто его не видел. Ну разве он не душка?

– У каждой истории всегда есть две версии, дорогая.

«Дорогая»… Никто раньше не называл так Пенелопу. От этого слова в груди возникло странное чувство. Захотелось заплакать, глаза защипало.

– Я нужна ему даже меньше, чем своей матери, которая бросила меня под кустом, – прошептала она. – Какие родители поступят так со своим ребенком?

– Может, у нее не было выбора? – Рэйф крепче обнял собеседницу, прижавшись к ее макушке щекой, словно чувствуя страдания Пенелопы или желая облегчить ее боль. – Я должен кое-что тебе рассказать. Это случилось несколько недель назад, через день после того, как мы… через день после свадьбы. – Я отправился на вечеринку со старыми приятелями – ребятами из рок-группы, в которой я когда-то играл. Там была одна девушка…

«О нет! Неужели он собирается рассказать мне о том, что у него есть женщина, и то, что было между нами – лишь ничего не значащая связь?» – мелькнуло в голове у Пенелопы, и она вся подобралась, ожидая этого тяжелого удара.

– Она журналистка. Кажется, ее зовут Джули.

Пенелопа не желала знать этих подробностей. Она напрягла все мускулы, готовая вырваться из объятий Рэйфа и исчезнуть из его жизни.

– Ладно, не важно, как ее зовут. Она интересовалась одной историей. О ребенке, которого все называют Малютка Икс.

Пенелопа замерла. Вместе с облегчением от того, что сейчас не последует рассказ о женщине, нахлынул и страх.

– Малютка Икс была найдена под кустом тридцать лет назад, во время музыкального фестиваля в Локсбери.

По щекам Пенелопы заструились слезы.

– Это была я, – прошептала она. – Через пару недель мне исполнится тридцать.

– Полагаю, тебе не хотелось бы, чтобы у тебя на пороге появились репортеры с расспросами?

– Нет! – Пенелопа крепко зажмурилась. – Тем более не хочу, чтобы они доставали дедушку и бабушку. – Она тяжело сглотнула. – Как думаешь, журналисты докопаются до истины?

– Не знаю. Удивлен, что эта история так долго держалась в секрете.

– Дедушка занимал в те годы высокий пост в полиции. Он надавил на кое-какие рычаги, чтобы правда не всплыла. Конечно, люди знали, что моя мать умерла, но, уверена, никто и понятия не имеет, как она умерла и где в тот момент находилась.

– Значит, никто не свяжет воедино тебя и Малютку Икс, – заявил Рэйф, но в голосе его не чувствовалось уверенности.

– Мне нужно идти, – вскинулась Пенелопа. – Наверное, стоит поговорить с дедушкой и предупредить его.

– Не уходи. Побудь еще. – Рэйф крепче сжал объятия. – На улице все еще идет дождь. Почему бы не подождать до утра?