Алисон Робертс - Давай нарушим правила

Глаза Пенелопы были прикованы к музыканту, одетому в черное, в ковбойской шляпе и с саксофоном в руках. Каждое движение этого мужчины, когда он наклонялся или выгибался назад, разжигало всепоглощающее желание, неугасимое, как и их любовь.

Билли толкнул Пенелопу локтем в бок:

– А что это за штука, на которой он играет?

– Это саксофон. Рэйф начал учиться на нем играть после того, как перестал играть на тех барабанах, что подарил тебе.

– Тогда я тоже так поступлю.

– Отличная идея. – Песня закончилась, и Пенелопа глубоко вдохнула. – Увидимся позже, Билли. Я обещала Рэйфу, что после этой песни мы вместе пойдем проверим, как идет подготовка фейерверка.

– А мне можно с вами?

– Ты ведь обещал присмотреть за малышами, помнишь?

Хорошо, что был повод не брать Билли с собой. На самом деле все приготовления к салюту были завершены сегодня к обеду. Просто Пенелопа хотела немного побыть с Рэйфом наедине, чтобы можно было целовать и обнимать его, не боясь, что кто-то их увидит.

Но Рэйфу было мало поцелуев.

– Пойдем потанцуем со мной.

– Не-е-ет! Я не умею. – Пенелопа почувствовала, как лицо залилось румянцем. – Ты ведь это знаешь. Ты видел, как я пыталась танцевать в твоем лабиринте.

– Но ты же ни разу не делала этого со мной…

И они танцевали среди сотни других людей, пляшущих у сцены под музыку ирландской группы, которая когда-то выступала на первом фестивале Локсбери. Не пропустили ни одной их песни. Пенелопе казалось, что танцевать – это так просто. Рэйф был отличным партнером и прекрасно вел ее в танце.

А когда выступление ирландских музыкантов закончилось, лидер-гитарист группы вышел к микрофону и поднял вверх руки, показывая, что просит тишины.

– Последний раз мы играли в Локсбери тридцать лет назад, – сказал он. – Но мое сердце всегда оставалось в этом городе. – Переждав, когда затихнут раздавшиеся аплодисменты, он продолжил: – Любовью всей моей жизни была девушка из Локсбери.

Пенелопа, услышав эти слова, застыла, а Рэйф крепче прижал ее к себе. Она стояла посреди толпы, но ей казалось, что все смотрят на нее, словно ее одну высветил луч прожектора.

Впрочем, ведь она не была одна – рядом был Рэйф.

– Кто этот человек?

– Его зовут Пэдди Мерфи.

– Патрик Мерфи?!

А Мерфи между тем печально покачал головой:

– Я приехал на первый фестиваль в Локсбери тридцать лет назад, чтобы снова увидеться с той девушкой, однако наша встреча не состоялась. Всю мою жизнь я любил только ее, но так уж получилось. Может, ты сегодня здесь, Шарли, дорогая. Если это так, я надеюсь, твоя жизнь сложилась счастливо. Эта песня – для тебя.

Музыканты заиграли, люди вокруг снова начали танцевать, но Пенелопа стояла неподвижно, словно окаменев.

– Боже мой… – прошептала она.

Рэйф отвел ее в сторону, туда, где не было людей – на огороженную площадку для команды пиротехников, на краю которой змеилось множество перепутанных проводов, ведущих к подъемникам для фейерверков.

– Смотри под ноги. Осторожно, не споткнись…

Здесь музыка звучала гораздо тише, и можно было забыть обо всем, кроме одного:

– Он мой отец, ведь так?

– Думаю, да. Когда смотришь на него вблизи, замечаешь, как вы с ним похожи. И он очень приятный человек.

– Ты знал, что он будет на фестивале?

– Я знал, как его зовут и что его группа собирается выступать. А пару дней назад я встретил его, и он рассказал мне, что больше всего в жизни сожалеет о потере любимой женщины. – Рэйф привлек Пенелопу к себе и поцеловал. И в тот момент я понял, что совершу самую крупную ошибку в своей жизни, если потеряю тебя, потому что ты – любовь всей моей жизни.

– Патрик не знает, что случилось с моей матерью?

– Судя по всему, нет.

– Знаешь, что я думаю? Мне кажется, это моя мать пришла сюда со мной, чтобы я встретилась с отцом, потому что она тоже очень любила его.

– Патрик сказал мне кое-что еще: он больше всего на свете сожалеет о том, что у него нет детей.

Пенелопа ощутила ком в горле.

– Полагаешь, он захочет встретиться со мной?

– А кто бы не захотел? – Рэйф снова поцеловал ее. – Если бы он смог общаться с тобой, думаю, это сделало бы его счастливейшим человеком на свете… после меня.

Каким взглядом смотрел сейчас на нее Рэйф! Пенелопе хотелось, чтобы он глядел на нее так всю жизнь.

– Мне бы хотелось встретиться с ним, – произнесла она тихо. – Но мне страшновато.

– Я буду с тобой. Не бойся.

Их прервал сигнал рации, и Рэйф обменялся несколькими фразами со своей командой. Фейерверк вот-вот должен был начаться. Оркестр уже приготовился исполнять для него песню.

Рэйф пояснил:

– Это шоу будет проходить под музыку, исполняемую «вживую», и все фейерверки будут запускаться вручную, без автоматики.

– Разве тебе не нужно быть сейчас со своей командой?

– Нет. Они прекрасно обучены. Я там, где должен сейчас быть.

– А музыку будет исполнять оркестр?

– Да, вместе с шотландскими волынками. Слышишь, волынщики разыгрываются?

Звук волынок становился все громче. Фонари, установленные вокруг поля, внезапно погасли, погрузив всех присутствующих на фестивале в непроглядную тьму. Огни зажигалок мерцали, словно звезды, в море людей, понимающих, что сейчас должно начаться что-то потрясающее. Пенелопа и Рэйф находились позади сцены между толпой зрителей и местом запуска ракет. Рэйф повернул любимую лицом к подъемникам для наземных фейерверков и встал позади нее, обняв и прижав к себе.

С громким хлопком в высоту взлетела первая ракета и разорвалась, пролившись в небе цветным дождем. Толпа удивленно ахнула. А затем зазвучала красивая музыка – волынки в сопровождении симфонического оркестра.

– О! – Пенелопа узнала эту песню, известную всем.

«Ты никогда не будешь идти в одиночестве». Гимн солидарности.

Никогда еще Пенелопа не видела фейерверк с такого близкого расстояния. Каждый раз, когда ракета выстреливала в небо, земля вздрагивала под ногами. Формы и цвета фейерверков отсюда казались невероятно красивыми, но пылающие обрывки картонных картриджей от выпущенных в небо ракет падали совсем недалеко от того места, где стояла Пенелопа.

И все же она никогда еще не чувствовала себя в большей безопасности, чем здесь и сейчас – в объятиях Рэйфа.

Больше ни он, ни она не будут идти в одиночестве, потому что теперь они есть друг у друга.

– Подожди, то ли еще будет, когда ты увидишь наземный фейерверк в конце шоу, – сказал Рэйф. – Долго же нам пришлось его изготавливать.

Представление достигло своего апогея: почти ослепляющее буйство цвета, невероятно красочно. И до чего же замечательно было одновременно слышать, как под звуки оркестра поют все зрители. Наверное, каждый пел во всю силу своего голоса, раз в результате получалось так громко.