Ellochka - Душа на двоих (СИ)

- Я никого не держу. Не нравится – пусть все валят.

- Мне ты тоже предлагаешь это сделать? Мне ведь тоже не нравится, и тоже деньги нужны.

Эти слова товарища как будто отрезвили певца. Он сменил тон:

- Да не понимаешь ты, мне петь нечем. Вот тут пусто, – он постучал себя по груди. Потом, помолчав, добавил: - И сердце болит, третью неделю уже не проходит. Я вдох глубокий сделать не могу, разрывает всё.

- Конечно, столько пить!

- Я как выпью – легче становится, отпускает на время.

- Ты так не только сердце, всё посадишь, и мозги отопьёшь. Сходи к врачу, кардиограмму сделай. Может, проколоться надо, прокапаться. Да что я тебе, как ребёнку объясняю?!

Аркадий отхлебнул из стакана, усмехнулся и покачал головой:

- Мне другой врач нужен.

Друг прекрасно понял, о ком это он. Помолчав, произнёс:

- Так слетал бы к ней.

- Нет, - певец отрицательно покачал головой. - Потом ещё хуже будет. Да и своим обещал.… Рвать лучше сразу, одним махом.

- Ну, и что теперь?

- Да ничего, - он безразлично пожал плечами. – Или перебешусь, отмучаюсь, приду в норму, или сдохну. Иди, Лёшка. Это мои проблемы, ты мне не поможешь. Да! И ребятам скажи, что деньги будут. По любому.

Вечером этого же дня Аркадий звонил в дом Лены и Олега. Он был уже сильно пьян. Кожаный пиджак и брюки были в побелке и пятнах грязи. Он еле держался на ногах, но не выпускал из руки начатую бутылку. Лена, открыв дверь, просто схватилась за голову:

- Аркадий?! Что случилось?

Вместе с Олегом они завели его в дом и усадили на диван в гостиной.

- О, Олежек, давай выпьем, - певец чуть ворочал языком. – Лен, а? Лен, давай с нами. За Маринку. Штоб… училась.. она... Хреново мне… Я.. пять минут… только…

Климов рухнул и растянулся на диване и через пару минут уже храпел. Его решили не трогать, пусть проспится. Но уже через пару часов Аркадий встал. Он оглядывался с недоумением:

- Чёрт его знает, как я к вам попал? Не помню, - только и мог выдавить он, и потянулся за бутылкой, стоящей на столе. Отхлебнув прямо из горлышка, поднял глаза на Лену:

- Как там Мариша? Звонит? Что говорит?

- Звонит. Всё нормально. Ты ей запретил звонить тебе?

- Да. Пусть учится. Нечего на глупости отвлекаться.

- Она по тебе скучает. Спрашивала, как ты.

- Правда? И что ты сказала?

- Что у тебя всё замечательно.

Климов горько усмехнулся:

- Правильно. Я рад за неё.

- Аркадий, и давно ты так… веселишься? - вклинился в разговор Олег.

- А как Маринка уехала – так и начал. Люблю я её. Хреново мне.

- Ты б делом занялся. Работать начнёшь, отвлечёшься, пить будет некогда. Подумай.

Певец отрицательно покачал головой:

- Ничего не хочу. Не могу. Надоело всё. Сдохнуть хочется. – Он поднял глаза. – Не-е-ет, это не любовь. Это болезнь. Я ей болею. У кого-то ветрянка, у кого-то свинка, а у меня маринка. Ха, смешно получилось?

Климов резко поднялся, покачнулся, чуть удержавшись на ногах.

- Ладно. Пока, ребята. Я пойду.

- Подожди, отвезу, - Олег пошёл одеваться. Через пару минут они уже выезжали из гаража.

- Говори, куда ехать. Пристегнись.

- Не знаю, – Климов безразлично пожал плечами. - Куда-нибудь.

- Адрес домашний называй! Отвезу!

- Нет. Нет у меня дома. Ушёл я. Достало всё.

Олег заглушил мотор и с удивлением посмотрел на пассажира:

- Рассказывай.

- А что рассказывать? Ключи бросил, и ушёл. Всё. Что тебе ещё рассказать?

Действительно. Сегодня днём, когда он в очередной раз пришёл домой пьяный и с бутылкой, Настя, терпение которой он испытывал столько лет, не выдержала. Когда он поставил коньяк на стол и пошёл за стаканом, она забрала спиртное и спрятала за спину:

- Может ты, в конце концов, остановишься? Мало мне твоих девиц, так теперь ещё и в пьяницу превращаешься? Дай мне хоть немного пожить спокойно!

Аркадий удивлённо поднял глаза. Пожалуй, впервые Настя повысила голос, впервые высказала какие-то претензии, заявила о том, что хочет она. Певец пожал плечами:

- Я и так сделал всё, что вы хотели. Что я ещё должен?

- Прекрати пить.

- Не могу. – Он говорил тихо и устало. - Настя, отдай бутылку.

- Нет, - первый раз она решительно смотрела ему в глаза.

Отнять коньяк у жены ему бы не составило труда, но желания скандалить не было:

- Как хочешь, - он развернулся и направился к двери. Когда он взялся за ручку, Настя, понимая, что может сделать хуже, но, уже не имея никаких сил остановиться, крикнула:

- Стой! Климов, если ты сейчас уйдёшь – больше не возвращайся, иди, куда хочешь! Второй раз я тебя не прощу!

Аркадий замер. Так, с ладонью на ручке двери, он простоял секунд двадцать. Потом, не оборачиваясь и не говоря ни слова, запустил руку в карман пиджака, достал ключи от квартиры, демонстративно бросил их на пол и вышел, закрыв за собой дверь.

Олег не знал этих подробностей. Догадывался, что Аркадий не прав, но по-мужски сочувствовал ему. Было понятно, что остаться в их доме он не захочет, предлагать было бесполезно.

- Ясно. Посиди, гараж проверю, - мужчина вылез из машины. Когда он вернулся минут через пять, Климов уже дремал. Олег сел за руль и тронулся с места. Однако проехали они всего пару сотен метров. Заглушив двигатель, он потрепал певца по плечу:

- Просыпайся, приехали.

Олег распахнул дверцу и властным тоном ещё раз приказал:

- Выходи. Пошли.

Аркадий послушно побрёл по дорожке, даже не оглядываясь по сторонам. И только поднявшись на крыльцо, сообразил, застыл перед открытой дверью, не решаясь переступить порог Маринкиного дома.

- Не стой! Заходи! – голос Олега донёсся из глубины зала, где через секунду загорелся свет.

Аркадий, как будто сразу протрезвел. Он стоял посредине гостиной у широкого дивана, на котором они провели последнюю ночь. Сейчас диван был заслан, но его сердце всё равно начало бешено колотиться.

- Поживи здесь, пока всё образуется, - Олег подошёл сзади.

Чтобы скрыть волнение певец вышел на балкон и достал трясущимися руками сигарету. Господи, они здесь прощались!

Сломанная сигарета полетела вниз. Климов почти бегом направился к выходу.

- Что случилось? – в глазах Олега читалось недоумение.

- Ничего. Не могу я здесь. Плохо мне. Отвези в клуб.

Две следующие недели Аркадий не мог вспомнить вообще. Они пронеслись в едином хмельном угаре. Он периодически выползал на улицу, добирался до близлежащего магазинчика, затаривался спиртным и снова выпадал из жизни на пару дней.

Один раз, задремав на диване в комнате отдыха, услышал сквозь сон беседу Алексея и Семёныча. Думая, что певец их не слышит, мужчины обсуждали сложившуюся ситуацию, решая, что можно сделать. Он не реагировал на их нелестные эпитеты в свой адрес до тех пор, пока не услышал фразу, брошенную своим директором:

- Надо Маринке звонить. Пусть прилетает. Пропадёт ведь. И мы с ним.