Мэтт Пенья - 12 историй о настоящей любви (сборник)

– В руки твои я предаю себя, о душа этой земли, Виша.

Все менялось вокруг… смещалось, словно сама земля скалила зубы. Нив чувствовала это.

И приветствовала это.

Виша.

Когда первый корабль приплыл сюда двести лет назад, его экипаж не нашел никаких следов человека – ни срубленных деревьев, ни круга из камней, что указывало бы на присутствие людей. Земля была плодородной, первобытной, с густой зеленью, непаханой, неопрятной и дикой, как сам Глайдинг. Кроме одного места.

Кроме Черного холма.

Он был совершенно симметричным, в ширину больше, чем в высоту, и раз в десять выше стога сена. Издалека он был похож на небольшой вулкан. Но любопытнее всего была его поверхность. Снизу доверху он был усыпан перьями: масляно-черные, они были наложены друг на друга аккуратно, словно рыбьи чешуйки. Слишком большие для ворон – каждое перо было длиной с мужскую руку. Поговаривали, что только у птиц размером с человека могут быть настолько длинные перья. Конечно, таких птиц не существовало, и из-за этого – а еще из-за того, чтобы посмотреть, что там под перьями, – моряки подожгли его.

И умерли.

Выжившие заявили, что это был дым. Масляно-черный, как сами перья, он… скручивался.

Охотился.

Моряки, стоявшие с наветренной стороны от огня, увидели, что он творит, и побежали на корабль.

Некоторым это удалось.

Прошло целых двадцать лет, прежде чем другой корабль пришел сюда, на этот раз пришел готовым, вооруженный Богом и лопатами. Эти люди не стали жечь перья, но закопали их, построили церковь на холме и заполнили ее мощами святых и заклинаниями против зла. Они поделили заросшие густой зеленью земли между собой, укротили это место молитвой и работой. Длинные черные перья стали преданием. Дети порой играли в «быстрый дым», преследуя друг друга с горящими вороньими перьями и изображая ужасную смерть, но истинных проклятых перьев никто не видел вот уже два столетия.

Никто больше по-настоящему не боялся их.

Но в это первое утро Адвента, после того как островной народ, проснувшись, зашевелился и девушки босиком метнулись к дверям, чтобы найти на крыльце то, что им оставили, остров тоже зашевелился. Только слегка, и только Нив почувствовала это. Старый холм, гребень которого давно сгладился, был заброшенным местом, далеким от любой фермы, и в его каменную церковь люди заходили редко. Поэтому повреждения были обнаружены только на следующий день после Рождества: пол провалился, под ним оказалась глубокая темная пустота. К тому времени события этого Адвента уже произошли, и все об этом знали.

К тому времени все узнали, что Мечтатель проснулся.

В портовом городе народ украшал дома и улицы. Мягкая мишура оплетала обе стороны главной улицы. Подоткнув юбки, дамы залезали на стремянки и тянулись, чтобы повесить поплавки от рыболовных сетей и старые безделушки из поцарапанного зеркального стекла. На каждой двери был венок и красная ленточка, и горбун Скут Финстер переходил от магазина к магазину с трафаретами и ведрами, рисуя картины на стекле искусственным снегом собственного изобретения.

Портовые жители любили Рождество, и, чего таить, любили его, как язычники. Они хотели танцевать и пить, надевать огромные маски святых и пугать детишек. В отличие от Первых Поселенцев, происходивших от «харисов» и вступавших в мир, как они говорили, со сложенными в молитве руками, прибывшие позже в основном вели свой род от «джессианцев», остроглазых народов, помнивших старый язык и древних богов и с легкостью, как летние платки, надевавших и снимавших благовоспитанность. Но жизнь здесь была трудна, а их мифы были темны, и большую часть времени церковь должным образом сдерживала их.

– Доброе утро, девица, – Скут обратился к Нив, когда она шла мимо него на фабрику. – Нашла подарочек на крыльце в это дождливое утро?

Его улыбка казалось искренней, и Нив догадалась, что он еще не знает. Торговка рыбой, стоявшая позади него, однако, прикусила щеку, выражая взглядом нечто среднее между жалостью и завистью. Так Нив догадалась, что все уже известно.

Она не ответила. Солгать, сказав «нет», она не могла. Но и заставить себя признаться тоже не могла – по крайней мере, не выдав свои чувства, чего делать было никак нельзя. Девушкам полагалось радоваться, что кто-то захотел их взять, словно они котята в корзине, и всех оставшихся к концу дня утопят в пруду.

Скут неверно истолковал ее молчание.

– Ну, может, призраки твоих мальчиков разогнали всех женихов, – сказал он ласково. – Это единственное объяснение, медовая моя.

Нив пробормотала что-то в ответ, хотя потом не могла вспомнить, что именно сказала. Опустив глаза, она продолжила идти. Сворачивая в переулок, девушка оглянулась и увидела, как торговка что-то прошептала на ухо горбуну, и тот с грустью посмотрел ей вслед, как на котенка, которого уже погружают в воду.

Была ли она котенком?

Нет.

Потому что собиралась отказаться.

– Что-что ты собираешься сделать? – удивилась Келлег Бейкер, когда Нив все рассказала ей.

Это было в первой половине дня, и они сидели со своими пяльцами в длинной комнате и вышивали. Все девушки краснели и мурлыкали, кричали и злорадствовали, плакали и дулись, как Нив и предполагала. Ирен получила от своего возлюбленного кружево, Камилла – гребень. Слишком прямая спина Мэй намекала на ее горестную участь, в то время как Дейзи Дэрроу получила подарки сразу от трех поклонников, да еще и шикарную драку в придачу, когда, столкнувшись в полночь на крыльце, они пустили в ход кулаки.

– Я думала, Калеб убьет Гарри, – рассказывала Дейзи, и ее глаза сияли от незабываемых впечатлений. – Но тут Дэвис разбил горшок о его голову. Ох, мама пришла в ярость. Это был ее клубничный горшок от Кэйна.

Нив не участвовала в беседе. Она только шепотом рассказала свою новость на ухо Келлег, дочке пекаря, которая теперь была ей ближайшей подругой, хотя так и не стала настоящим другом. Когда у тебя есть друзья, близкие, как родственники, и верные, как собственное сердце – какими были для нее близнецы, – не очень-то хочется общаться с другими людьми. А если потом вам не повезло, и друзья покинули вас, что ж, вы сами свили одинокое гнездо, вот и сидите там.

– Я собираюсь отказать ему, – повторила Нив.

Келлег была в шоке, и Нив, в свою очередь, была в шоке от ее шока.

– Неужели ты думаешь, что я могла бы сказать «да»? – спросила она недоверчиво. – Ему?

– Конечно, я думаю, что ты могла бы сказать «да»! А что еще тебе делать? Ты же больше не собираешься угробить себя в Чаше Тумана, правда?

– Нет, убивать себя я не собираюсь.

– Не напрямую, может быть. Но ты заморишь себя сыростью, если не умрешь раньше от голода. Ты слышала, что Илона Блэкстрайп потеряла все пальцы на ногах? А более чахлых детей, чем там, ты видела когда-нибудь?