Дж. Натан - С появлением Дрю

— Ты всегда называешь себя горячим? — Боже, мой голос такой слабый.

Он запрокинул голову и рассмеялся. Была какая-то успокаивающая теплота в его хриплом смехе. Что-то успокаивающее. Неземное.

— Кто ты?

Он указал на себя, как будто я задала глупый вопрос.

— Я?

Я кивнула пульсирующей от боли головой.

— Ладно, кажется, будто кто-то по имени Энди попутал двери. Я твой сосед по палате, Дрю.

Сосед по палате? Я непонимающе уставилась на этого парня, который выглядит ненамного старше меня, всматриваясь в его слегка загорелое лицо и розоватые щеки. Его прекрасный нос и алые губы. Он не выглядит больным. Мой взгляд опустился к его мускулистым рукам, которыми он вцепился в край кровати. Затем переместился к четко очерченным мышцам икр и бедер. Он, конечно, не выглядит больным.

— Когда медсестры осматривали тебя...

Я перевела взгляд на его лицо.

— Что?

Его взгляд прошелся по моему больничному халату.

— Давай просто скажу, что они пошли против больничных правил, когда разместили нас в одной палате. Они довольно озабочены, что мы...

Его голос затих, нарочно продлевая интригу.

Серьезно? Разве похоже, что я нуждаюсь в интриге? Я в полном беспорядке.

— Мы что?

Его большие изумрудные глаза уставились на меня, а губы дрогнули в улыбке.

— Закончим, как кролики.

При нормальных обстоятельствах, я бы рассмеялась, находя в этом немного очаровательного — хорошо, много очаровательного. Но в тот момент, все мое будущее висело на волоске, и мне просто нужно было знать ответ на один вопрос.

— Что со мной?

Он наклонил голову, его красивые глаза пристально смотрели на меня.

— Медсестры сказали, что ты сломала ногу и порвала переднюю крестообразную связку.

Воздух вышибло из легких, когда абсолютное понимание врезалось в меня, словно фура. Я крепко зажмурила глаза, сдерживая уже готовые пролиться слезы.

Я никогда не встану на пьедестал.

Мне не наденут медаль на шею.

Я никогда не буду слушать гимн, пока американские болельщики будут с гордостью смотреть на меня.

Я. Никогда. Не побегу. Снова.

Я прижала ладони к глазам, отгораживая и отталкивая все прочь. Душераздирающие мысли. Слезы, покалывающие в уголках глаз. Монотонный стук в моей голове. Появилось отчаянное желание броситься в ближайшее окно. И какое «везение», я на первом этаже.

Это был момент. Момент, когда я поняла, что все, над чем трудилась всю свою жизнь, кануло в лету. Живот скрутило от боли. Если бы я стояла, то уже упала бы. Так больно. Адски больно. Но я не буду плакать. Энди Паркер не плачет. К тому же она не называет себя в третьем лице. Но она сидит здесь, и только этим и занимается.

Развалина.

Немного успокоившись, я убрала руки от лица.

— Я обещал доктору, что позову его, когда ты очнешься.

Дрю встал со своей кровати, и оказался выше и шире, чем я ожидала. Если бы не сокрушительный удар по моей жизни, то я, возможно, воспользовалась бы моментом и восхитилась тем, как футболка обтягивает его грудь, или тем, как низко сидят на бедрах его шорты.

— Сколько я была в отключке?

Я могла слышать только звук своего собственного голоса. Словно я попала под воду и быстро тонула.

— Они накачали тебя какими-то сильными обезболивающими. Ты отключилась на пару дней.

— Пару дней?

Дрю посмотрел на меня сочувствующим мрачным взглядом, а затем вышел за дверь и исчез в коридоре.

Через мгновение доктор в белом халате шагнул в дверной проем, а за ним и Дрю.

— Доброе утро. Я доктор Эванс, — его высокое тело остановилось у моей кровати, возвышаясь надо мной. — Ты попала в аварию.

Я кивнула.

— Я уверен, ты задаешься вопросом о своих новых аксессуарах, — он жестом указал на мои ноги.

— Я буду бегать? — мой голос охрип от эмоций.

— Ну, ты сломала большую и малую берцовую кость на правой ноге и нуждалась в открытой операции по вправлению и внутренней фиксации. Также у тебя разрыв связки в колене левой ноги, которое мы тоже прооперировали.

Мой голос окреп.

— Я буду бегать?

— Со связкой все будет хорошо, в этом поможет физиотерапевт и восстановительные процедуры. После этого, целью является полное восстановление и поддержание колена, укрепление и повышение мышечного функционирования твоей четырехглавой мышцы.

Меня начала усыплять перегрузка информацией и его нежелание отвечать на мой вопрос.

— Благодаря всем этим приспособлениям на правой ноге, шансы на полное восстановление хорошие, — он скрестил руки на груди. — Что касается бега…

Я затаила дыхание.

— В течение достаточно долгого времени любые нагрузки исключены.

Из моих легких вышел весь воздух.

Даже через четыре года, когда будут следующие Олимпийские игры, я не смогу соревноваться на том же уровне, на котором была. И потом, там будут молодые и более быстрые бегуны, превосходящие меня.

— Вдобавок ко всему, — голос доктора Эванса прорвался через мои размышления, — у тебя ушиб головы, который привел к отеку мозга.

Удары продолжают сыпаться один за другим.

— Я знаю, что, наверное, это трудно принять прямо сейчас.

Да ладно?

— Из того, что сказала скорая, когда тебя сюда привезли… — задумавшись, он слегка наклонил голову. — Тебе невероятно повезло выжить в этой аварии.

Я взглянула на Дрю, сидящего на краю своей кровати, и он с сожалением поджал губы.

— По шкале от одного до десяти на каком уровне твоя боль? — спросил доктор Эванс.

Я хотела спросить, о какой боли он говорит. Физической или душевной?

— Пять.

Он вытащил фонарик из кармана халата и направил его мне в глаза.

— Как голова?

— Как будто я пила ночь напролет с друзьями.

Дрю захихикал, а доктор Эванс посмотрел мне в глаза.

— Итак, ты чувствуешь что-то вроде похмелья?

— Скорее, как будто я слишком много выпила, пошла домой с парнем, которого не знаю, и делала с ним грязные штучки, которые не могу вспомнить.

Дрю подавил смешок.

Доктор Эванс с небольшой ухмылкой на губах опустил фонарик.

— Скажу тебе вот что. Я попрошу медсестер принести тебе что-нибудь от этого.

— Спасибо.

Он спрятал фонарик обратно в карман.

— Умное решение — носить при себе удостоверение. По телефону мы смогли уговорить твоих родителей дать согласие на операцию, прежде чем связь оборвалась.

— Повезло, что вы вообще до них дозвонились. Они у берегов Антарктиды.

— Оу?

— Запрет охоты на китов, — пояснила я, как будто это самая нормальная вещь в мире, хотя понимаю, что это совершенно не так. — Они обычно вне досягаемости.

Он скрестил руки на груди.

— Есть кто-то другой из родственников, с кем мы можем связаться?

— Нет.

— Друзья?

Я кивнула.

— Вы можете позвонить моей лучшей подруге.