Анна Яфор - В тени Золушки

Осторожно склонился к ее ладони, но тут же снова поднял голову. Ошеломленно усмехнулся.

– У камня на кольце цвет твоих глаз? Мне бы и в голову не пришло сделать что-то подобное…

Катя помолчала, задумчиво глядя на него, а потом неожиданно спросила:

– Возможно, тебе просто пока не посчастливилось встретить девушку, в чьи глаза захотелось бы заглянуть?

У него не было ответа на эти слова, внезапно сильнее сгустившие и так темные краски жизни. Короткое прощание – и стремление уйти прочь, как можно дальше от Кати, от упоительного восторга в глазах, от откровенного обожания в адрес мужчины, приближающегося к ней.

Но отойдя на значительное расстояние, не смог не обернуться. Он не видел ее мужа прежде и не сумел отказать себе в удовольствии рассмотреть человека, которого выбрала в спутники жизни эта непохожая на других девочка. Ради кого отказалась от перспективного брака с ним? Антон невесело усмехнулся: вряд ли в действительности в их с Катей союзе существовали хоть какие-то перспективы. Как странно, что он не понимал этого раньше.

Мужчина двигался медленнее других, слишком припадая на одну ногу. Он, пожалуй, даже был красив, однако его хромота бросалась в глаза. Но гораздо сильнее увечья была заметна пронзительная нежность, с которой он смотрел на свою жену. Неприкрытая страсть. Эти двое выделялись в толпе на фоне десятков других людей. Катя сделала шаг навстречу, мимолетно скользнув губами по щеке мужа. Забрала из рук того рожок с мороженым. Антон почему-то думал, что сладость предназначалась для их сына, но она сама лизнула разноцветную массу. Не заметить жадного взгляда, которым мужчина сопроводил движения ее рта, было невозможно, как и ошибиться в том, какие мысли сейчас одолевали обоих.

Пришлось даже отступить назад, опасаясь быть замеченным. Антону внезапно показалось, что он проник во что-то особенное, стал свидетелем чужой тайны, предназначенной лишь для двоих. Но не жалел об этом. Катя заслужила счастье. И тот, кто находился рядом с ней, – тоже. Иначе он бы просто не смог смотреть так на любимую женщину, обнимая ее, даже не прикасаясь. Глазами. Дыханьем. Одним своим присутствием.

Антон вновь подумал о кольце с камнем необычного цвета, таким же, как небо ранней весной. И вспомнил Катины слова. Она ведь не о глазах говорила – о душе и том сокровенном, что таилось в ней. И тогда, шесть лет назад, и сейчас он ничего не знал о Жениной душе и ее мечтах. Даже не сумел выяснить, какие цветы та любит, что уж размышлять о большем?

Поднимаясь от набережной к центральной улице города, опять ощутил боль в спине, усилившейся при движении по лестнице. Да что же такое происходит?! Мужчина поморщился, пытаясь потянуть мышцы, но стало только хуже: боль горячей волной окатила ноги, вынуждая остановиться. Все-таки придется ехать к врачу, как бы ни хотелось этого избежать.

Дорога к машине заняла в два раза больше времени, чем рассчитывал, но Антон неожиданно обрадовался. Возрастающая боль в позвоночнике отвлекала от другой, давая хотя бы незначительное облегчение от жгучего опустошения внутри и тупика, выхода из которого он по-прежнему не видел.

Уже у самого автомобиля задержался на несколько мгновений, стараясь отдышаться. Садиться было тяжело. Машинально обвел глазами окружающие здания и вдруг замер, когда вместе с новым приступом боли ощутил иное: понимание. У него не было вариантов, и это даже не решение, но то, что сейчас он реально может. Набрал номер друга:

– Ник, жду тебя возле банка через пятнадцать минут.

Идея Никите не понравилась.

– Антон, не время для новых проектов. Тем более, таких… сомнительных. Ты ничего не понимаешь в этом бизнесе. Сейчас ли экспериментировать?

Он и не мог бы все пояснить другу, даже если бы захотел.

– Прости, но обсуждать мы ничего не будем. Я давно не был так уверен, что поступаю верно.

– Это огромные вложения. Тебе бы вытянуть хотя бы то, что есть. Говорил с отцом?

Не говорил. Так и не нашел в себе сил для необходимого шага. Пока нет.

– Это его компания, Ник. Он вправе распоряжаться ею так, как считает нужным.

Тот оторопел.

– Бизнес лишь формально принадлежит ему. Антон, что у вас случилось?

Друг заслуживал объяснений, но найти подходящие слова не получалось.

– Давай не сейчас. Никита, я не готов к объяснениям, понимаешь?

– Не понимаю. Не могу молча смотреть, как рушится то, что мы создавали несколько лет. Да, это твое дело, и здесь ты главный, но в твоей голове сейчас творится непонятно что. Нельзя в такой ситуации вкатывать баснословные суммы в то, что вряд ли принесет отдачу, по крайней мере, в ближайшее время. Гораздо мудрее потратить деньги на адвокатов, проработать варианты…

Антон оборвал его:

– Я правильно понял, ты сейчас предлагаешь мне судиться с отцом?

– Если понадобится…

Глубоко вздохнул, удерживая рвущуюся наружу ярость.

– Ник, ты мой друг. Я доверяю тебе. Люблю тебя. Но сейчас просто запомни, потому что повторять не буду. Я. НИКОГДА. НЕ СТАНУ. С НИМ. СУДИТЬСЯ… Что бы он не сделал. Деньги – это всего лишь бумажки, а он – человек, подаривший мне жизнь и научивший всему на свете. Если бы не он, я не имел бы сейчас ничего из того, что меня окружает.

Никита задумчиво уточнил:

– То есть ты одобряешь случившееся?

Он и не думал, что слова способны причинять такую боль. Слова об отце. Его родном, любимом отце, который всегда может быть только прав. Так происходило с самого детства. Даже когда пытался в чем-то не согласиться, впоследствии оказывалось, что тот все же понимал лучше. Видел дальше. Его опыт простирался туда, куда самому Антону заглянуть не удавалось. И теперь… просто не могло быть иначе, какой бы тяжелой не чувствовалась эта истина.

– Не одобряю. Но он не перестанет быть моим отцом, что бы ни произошло, – и уже неслышно, лишь для самого себя: «Очень надеюсь на это».

Тряхнул головой, заставляя себя сосредоточиться на другом.

– Оставим тему, Никита. У нас две недели, чтобы все успеть.

– Ты в своем уме? – друг нахмурился. – Это нереально. За две недели мы едва с бумагами разберемся, не говоря уже обо всем остальном. Понадобится пару месяцев, не меньше.

– Две недели.

В глазах собеседника отражалось не просто недоумение – растерянность, шок и вполне очевидные опасения о его, Антона, умственном здоровье.

– Ты понимаешь, сколько денег придется переплатить за такую спешку?

Не важно. Он переживет косые взгляды и возможное непонимание.

– Я уже опоздал на целую жизнь. Сейчас есть только две недели, чтобы все приготовить. Четырнадцать дней, Ник, и ни часом больше. И я очень рассчитываю на твою помощь.

То ли от множества поездок, которые пришлось осуществить в течение следующего дня, то ли от невозможности элементарно расслабиться, к концу выходных терпеть боль в спине стало невыносимо. Она спустилась ниже, мешая ходить, но облегчение не наступало уже ни в каком положении. Очередная бессонная ночь вынудила обратиться к врачу, как бы ни был неприятен данный визит.