Алексей Иванников - Поездка за город

Весьма странно выглядело и то, что вход и выход находились в противоположных концах довольно длинного здания: возможно, владельцы не хотели соприкосновения только что пришедших клиентов и тех, кто проигрался в пух и прах, спустив немалые денежные средства. Вид прогоревших и разорившихся мог отрицательно сказаться на аппетитах новичков, скорректировав их желания и намеченные планы: всё подчинялось кассе, которую следовало пополнять всеми возможными способами и средствами: клиент загонялся в тяжёлый хорошо отлаженный пресс, и каждый новый поворот ручки должен был выцеживать из него ещё хоть немного сладостного сока, собиравшегося в огромную ёмкость, не давая ему уйти и превращая в сухую лепёшку на выходе.

Мы ещё легко отделались: любители рулетки имели шанс спустить любые, самые значительные деньги, и вряд ли помощь кого-то из магов могла позитивно повлиять на траекторию шарика, направив его в самое нужное отделение. Хотя я даже что-то выиграл: нельзя было исключить, что нас не пустили в игорный зал именно по этой причине, посчитав профессиональными игроками, способными обратить ситуацию в свою пользу.

Вряд ли наш проводник являлся штатным сотрудником предприятия: ловкий пройдоха и шулер просто удачно вписался в созданное чужими трудами грандиозное прибыльное дело. Подобно рыбе-прилипале он тёрся у брюха могучей зубастой акулы, благосклонно позволявшей подбирать недоеденные останки и не трогавшей его самого: он ведь мог оказаться полезным, завлекая глупую неопытную рыбёшку в широко раскрытую пасть, выдаваемую за грот в тихом уединённом месте. Со вкусом насаженные вокруг лилии и гребешки успокаивали и внушали доверие, не позволяли усомниться в чистоте и надёжности происходящего, направляемого в действительности по заранее определённому маршруту: акульи челюсти смыкались, кроша и перемалывая новую добычу, а шустрая и увёртливая рыба-прилипала успевала выскочить и доклёвывала мелкие крошки, тихо и плавно опускавшиеся на дно.

Мы не хотели больше давать повода: уже совсем близко гудел очередной поезд, обещая скорое избавление. Дома остались позади: только площадь с водонапорной башней и рынок отделяли нас теперь от спасительной гавани. Дорога шла мимо рынка: палатки и ларьки выстраивались нестройными шеренгами, расцвеченными плакатами и рекламой: как политической, так и чисто коммерческой направленности. Нам не хотелось ничего покупать здесь: велика была вероятность нарваться на очередную подделку, и мы просто двигались мимо, рассеяно проводя глазами по предложенному барахлу. Внезапно Алик остановился: он сделал резко стойку, подобравшись и оправившись; он уже посылал несмелые улыбки, когда я наконец обнаружил причину такого поведения, довольно похабного и странно выглядящего со стороны: молоденькая девушка – лет двадцати – высовывалась из-за ларька и явно заигрывала, привлекая и всеми силами распаляя моего друга и попутчика. Она строила ему глазки, ласково грозила пальчиком – то ли предостерегая от дальнейшего, то ли наоборот – призывая приблизиться. Один раз она даже высунула язычок – быстрым пропеллером прокрутившийся и исчезнувший в красивом ротике, обведённом тёмно-красным бордюром. Похоже, он попался: явно ничему не научило его предыдущее, окрашенное в сумеречные тона: на моё замечание он грубо окрысился, стремясь к уже абсолютно конкретному и определённому. Конкретная земная девушка – довольно привлекательной наружности – наконец-то подавала ответные сигналы, отвечавшие насущным интересам и потребностям: они уже говорили на языке, доступном всем живым существам, которых природа по непередаваемой мудрости разделила на две половины, заставив пребывать в вечном движении и поиске, никогда не кончающемся и способном лишь на время задерживать ход. Он наконец-то был востребован, и как олень во время гона не обращал внимания на возможные препятствия и угрозы. Девушка приглашающе кивнула и отступила вглубь: тонким пальчиком она поманила Алика – ведь не здесь же он собирался прикладываться к святому источнику, дающему ласку и успокоение? Он поддался: мне оставалось лишь идти ему вслед, сопровождая в вселенском весеннем безумии, где – не исключалось – мне тоже мог обломиться драгоценный выигрышный билет, способный позабавить и утешить. Они уже о чём-то шептались и договаривались: я не мог разобрать невнятные еле слышные звуки и просто следил за маршрутом: уже три раза мы сменили направление, забираясь всё дальше вглубь обширного разлапистого скопления.

Здесь уже были палатки, наполненные одеждой и обувью, и продавцы самых разных национальностей наперебой старались привлечь нас пёстрыми и дешёвыми шмотками. Но разумеется, нам было не до них: где-то в глубине нас дожидалось со вкусом приготовленное ложе, хозяйка которого наверняка имела значительный опыт в своей специфической сфере деятельности: длинные ядовито-фиолетовые коготки едва ли годились для обычной повседневной жизни, а кареобразная форма причёски вместе с цветом волос – где сквозь искусственную черноту проглядывали рыжие огненные пряди – вполне завершали сложившийся ясный образ.

Мы опять свернули – теперь направо: узкий проход шёл между двумя палатками, уходя в темноту. Вот мы наконец и добрались? Девушка двигалась первой, я замыкал шествие. Проход стал чуть шире: мы вползали в какое-то неясно очерченное пространство, где почему-то не оказалось кроватей или хотя бы лежанок с матрасами: я попробовал оглядеться, и тут же получил могучий удар в спину, заставивший растянуться в серой дорожной пыли.

Нас уже окружили со всех сторон: четверо мордоворотов – среди которых уже не было девушки – крепко держали нас в объятьях, а ещё один – невысокий, но крепкий – с интересом ощупывал взглядом очередные – по всей видимости – жертвы хитроумно задуманной комбинации. Наконец он закончил осмотр.

“Ну чего стоите? Сымайте давайте, сымайте.”–”Что?”–”Как что: куртки, штаны.”–”А может не надо?”–”Я те дам: не надо! Ну-ка, Витёк.”– Один из стражей размахнулся и двинул мне в солнечное сплетение. Я сразу повис у стражей на руках, почувствовав удушье. Меня отпустили, дав сесть на колени. Сквозь лёгкую муть я услышал голос Алика: он что-то верещал про то, что всех их запомнит и ещё сюда вернётся – уже со спецбригадой, способной разнести весь гадюшник к такой-то матери и их лично закатать в бетон: после чего сразу же словоизвержение резко прекратилось. Судя по звукам, дело не ограничилось одним только ударом: пару раз он ещё вскрикнул, не поминая больше ничьих родственников или знакомых. Стражи уже стягивали с меня куртку и внимательно ощупывали карманы джинсов: обнаруженный тайник с сотней долларов вызвал заметное оживление, так что мне ни разу даже больше не досталось: меня лишь попросили перевернуться на другой бок, чтобы проверить содержимое оставшихся карманов. Однако грязный платок был малопримечательной находкой: и откуда же им было знать о тайнике в завёрнутой штанине – моей последней надежде в этот тёплый весенний день, завершавшийся так тягостно и плачевно?