Дженнифер Руш - Возрожденный (ЛП)

— Она очевидно была одним из подопытных, — сказала Анна. — И когда они закрыли программу, они приказали тебе устранить её.

Я вздрогнул, услышав слово "устранить" по отношению к Элизабет. Трев увидел это и нахмурился. Я отмахнулся от него и он нахмурился сильнее.

— Это все еще не объясняет, почему Подразделение позволило ей жить. Когда я принес её в больницу, её спасение было во всех новостях. Они должны знать, что она все еще жива.

— Правда, — сказала Анна. — Если только они не считают, что она больше не угроза.

— Или лабораторию закрыли, — сказал Сэм. — И все работники Подразделения покинули это место, потому что...

— Они были бы обеспокоены вниманием прессы, — перебил Трев. — И убить Элизабет, когда её только что спасли, привлекло бы слишком много внимания.

— Нет, — сказал я. — Должно быть что-то еще. Я просто не знаю, что.

И это также не объясняло, кто была темноволосая девушка из воспоминаний в лаборатории. Была это Элизабет? Или другой подопытный?

— Любые другие цели,которые указаны в файлах? — я спросил Анну.

— Нет. Только одна. Но мы будем продолжать копать. Если здесь есть что-то большее, мы найдем это.

— Спасибо, Анна, — сказал Трев.Я заметил что он не сказал спасибо Сэму или Касу.

— Мы проверим позже, — я сказал.

— Звучит хорошо.

— Люблю тебя, Никки, — сказал Кас. — Ненавижу тебя, Трев.

Трев рассмеялся когда он попрощался.

— Отвезешь меня домой? — я спросил Трева, как только повесили трубку.

— Только если ты хорошо попросишь.

— Отвези меня домой, мудак.

Он вздохнул:

— Достаточно хорошо.

Глава 26

ЭЛИЗАБЕТ

Я рано встала следующим утром, даже не смотря на то, что Ник сказал, что предпочитает поздние завтраки. В любом случае, я плохо спала, и поэтому решила начать день пораньше.

Приняв душ, я потратила возмутительное количество времени, выбирая одежду — летнее платье с маленькими птичками — и делая прическу и макияж. Ник, возможно, не заметит или ему будет все равно, но по какой-то причине я хотела приложить усилия.

Возможно, не столько для него, сколько для себя. Я уже довольно давно не была довольна собой, но когда я была с Ником, я чувствовала себя иначе, лучше, сильнее.

Агги рано ушла, чтобы сделать кое-какие дела, даже после того, как она отработала полночи в больнице, поэтому кухня была предоставлена только мне. Я решила сделать для нас с Ником французские тосты по специальному рецепту Агги. У меня никогда не получалось так хорошо как у неё, но я готовила достаточно хорошо.

Я взяла iPod, выбрала плейлист с поп-музыкой, и надела наушники. Я любила готовить под музку. Чтобы найти тарелки и все ингридиенты, кроме яиц, ушло меньше пяти минут. Агги всегда закапывала картонку с ними внизу холодильника. Я поискала там, нашла яйца и взяла четыре, держа их в руке.

Я выпрямилась, у меня в ушах играла быстрая песня, и кто-то похлопал меня по плечу. Я вскрикнула. Яйца упали на пол и растеклись по моим босым ногам, белки затекли между пальцев.

— Извини, — сказал Ник, когда я сняла наушники. — Я стучал, но...

Мое сердце билось как колибри где-то в горле, и я старалась восстановить дыхание. Я толкнула дверку холодильника, чтобы закрыть её, и прижалась к ней, подняв ладонь ко лбу и закрыв глаза.

— Все нормально, — сказала я. — Я тебя не слышала, вот и всё.

Я указала на наушники.

— Мне просто нужна секунда.

Он отошел на другой конец кухонного островка и прислонился к нему в ожидании.

Я убеждала себя не сходить с ума. Не сходи с ума.

Когда моя рука приблизилась ко рту, как будто для того, чтобы скрыть прерывистые вздохи, выходившие из моего горла, я вдохнула и почувствовала аромат моей масляной смеси "Надежда". Я нанесла его на запястья с утра после душа, и запах напомнил мне о нормальной жизни, к которой я отчаянно стремилась.

Он еще напомнил мне о Нике, и о том, что Ник был здесь, и я была в своем доме в безопасности.

Нервный холодок заставил мои плечи задрожат, но мое дыхание замедлилось и сердцебиение возвратилось к нормальному ритму. Еще одна паническая атака отступила. Доктор Седвик был бы доволен.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Ник низким ровным голосом, но в его глазах отражалось беспокойство, выражение, которого я у него еще не видела.

Я кивнула.

— Я в порядке, — я схватила полотенце с серванта и намочила его, в то время как Ник убирал разбитую скорлупу, подбирая столько белков, сколько мог. Я встала на колени рядом с ним.

— Я думала, ты хотел поспать подольше.

— Я хотел.

— Но?

— Но... не мог заснуть.

Я начала спрашивать о том было ли что-то не так,но его челюсть сильно напряглась и он сказал таким охрипшим голосом что я могла поклясться о том что он был простужен.

— Я не хочу говорить об этом.

— Хорошо.

Мы закончили уборку того, что осталось от яиц, в тишине и вдвоем стояли рядом с раковиной, моя руки. Дневной свет, лившийся из окна, подчеркивая голубые глаза Ника и тени, залегшие под ними.

— Я собиралась сделать французские тосты, — сказала я. — Мы можем поесть в доме, вместо флигеля, если хочешь.

Он кивнул.

— Хочешь, я помогу тебе?

Я думала об этом, о том, чтобы готовить бок о бок с ним, наблюдая, как он разбивает яйца и наливает молоко. Видеть, как он делает совершает домашние действия, было бы забавно. Кроме всего прочего, его руки выглядели так, как будто он чаще сжимает кулаки, а не разбивает яйца. Но у меня было ощущение, что он спрашивает только из вежливости.

— Я могу справиться сама. Ты можешь просто сидеть и расслабляться.

Прядь волос упала на его лоб, когда он кивнул и устроился за столом.

Мы ели в тишине. Чем больше я узнавала Ника, чем больше я понимала его настоящего, Ник, который прятался в глубине, был молчаливым. Мне тоже нравилась тишина, и другие люди редко разделяли это. Большинство не могла вынести пауз, как будто они не могли оставаться наедине со своими мыслями.

Я провела шесть месяцев взаперти в единственной комнате, но в действительности, я провела эти месяцы, запершись в своей голове. Тишина была старым знакомцем, почти старым другом.

Когда мы закончили завтрак, я собрала посуду, но решила поставить её в посудомоечную машину, так что я могла пройти за Ником в гостиную. Он неторопливо обошел комнату, исследуя то, что висело на стенах и фотографии на каминной полке.

Он помедлил перед фотографией моей матери, которая висела над одним из буфетов Агги.

— Кто это? — спросил он. Он нахмурился над фотографией, как будто старался уадать, кто эта женщина без моей помощи.

— Это моя мама.

Я гадала, видел ли он сходства между нами. Темные волнистые волосы. Большие зеленые глаза. Нос, которым казался слишком маленьким для моего лица.