Алиса Клевер - Журавль в небе

— Чего же ты тогда злишься? — прошептал он тихо, склонившись ко мне. Я уже не думала ни о чем, кроме того, как он близок и как прекрасен. Одного взгляда на его лицо, простого осознания что он сжимает меня в руках, было достаточно, чтобы опьянить — словно он сам был афродизиаком, моим персональным сортом «бренди». Он ослабил хватку, убрал руку и увидел, что я улыбаюсь и смотрю на него с вызовом. Андре ничего не сказал, только огляделся вокруг и кивнул. Я последовала за ним, наплевав на любые последствия. Из какого-то номера, посмотрев на нас с подозрением, вышел седой господин с небольшим животиком. Он явно спешил, поэтому только неодобрительно покачал головой и, скрылся за поворотом, направляясь к лифтам. Андре дошел до конца коридора и остановился около двух последних дверей.

— Мы что, вломимся в чей-то номер?

— Тише, тише, — он приложил палец к моему рту, и мы оба рассмеялись, как подростки, сбежавшие с урока. Андре что-то сделал с замком крайней двери, и она поддалась буквально за считанные секунды. Мы оказались в небольшом, с одним маленьким окошком, помещении, заполненным оборудованием и приспособлениями для уборки. На стеллажах лежали стопки махровых полотенец, тюки с простынями. Мы оказались в техническом помещении.

— Ты знал, куда идешь, да? Ты знал, конечно, — прошептала я, когда дверь за нами закрылась. В комнате было темно и тесно, сумерки на улице сгущались, свет уличных фонарей не проходил сквозь крошечное окно. — А что, если сейчас кто-то сюда явится?

— Помешаем этому негодяю, — хмыкнул Андре и огляделся, прикидывая, что именно ему нужно. Он достал из угла одну из швабр, вероятно, ту, которая вызвала у него наибольшее доверие, и подсунул ее под дверную ручку. Теперь мы были заперты изнутри. Я дрожала, чувствуя, как мурашки бегут по телу. Это было чистое сумасшествие, но я находилась тут, с Андре, и это являлось, как говорится, неоспоримым фактом. Андре запихнул ключи от машины к себе в карман и расстегнул еще одну пуговицу на своей рубашке. Я не знала, что будет дальше, но, что бы ни было, я хотела этого и ни за что бы от этого не отказалась.

— Когда я с тобой, мне кажется, что до тебя я и не знала о том, что такое на самом деле — любить. Но ведь это не так, и ты сам знаешь это, — прошептала я, протягивая руку к его лицу.

— Что именно не так? — спросил он, склонив голову и напряженно вглядываясь в мое лицо.

— Это ведь не любовь.

— Ты не знаешь, что такое любовь, — прошептал он. — Даша, ты сильно расстроила меня.

— Я не хотела.

— Не хотела? — Он не дал мне отвести взгляд.

— Я не знала, что мне делать, — мой голос охрип, я тихонько откашлялась, плавясь под его изучающим взглядом.

— Что ж. Этому я верю. Знаешь, я ведь всегда скажу тебе, что делать. А ты сделаешь все, что я скажу, да? Разденешься для меня, моя птица?

Время остановилось, и весь мир отступил в тень, оставив в ярком световом круге эту крошечную комнату, пахнущую стиральным порошком и кондиционером для белья. В комнате было так тихо, что мы слышали, когда на наш этаж приезжал лифт, слышали разговоры людей, из него выходящих. Нас могли застать, сюда могли войти в любой момент, и я стояла, чувствуя себя, как будто меня запустили в клетку с тигром. Все, что отделяло меня от позорного скандала, — это древко швабры, которым мы приперли дверь.

«Разденься для меня». Он сказал это без всякой нежности, в его тоне не было и тени просьбы. Скорее вызов, брошенный мне. Тигр ходил по краю и смотрел на меня темно-медовыми глазами. Я сделала шаг назад, надеясь отступить, тоже уйти в тень, но за спиной стояли стеллажи. Андре не спешил и не торопил меня. Но он стоял между мной и дверью, и убежать было невозможно. К тому же, я и не хотела бежать.

— Они хватятся меня.

— Они не станут искать тебя здесь ! — Он хищно улыбнулся, и я почувствовала, что дрожу… — Ты сама разденешься или мне порвать все эти дурацкие тряпки?

— Ты не сделаешь этого! — ахнула я, и Андре, одним прыжком оказавшись рядом, обнял меня за плечи, если только можно назвать объятием этот стальной обхват. Он ухватился за ткань моей футболки, и тут я испугалась по-настоящему.

— Я сама! — выкрикнула я, в ужасе от одной мысли, что Андре действительно может ать разорвать мою одежду. Я ведь никогда в жизни не смогу объяснить этого, да он, похоже, и не хочет, чтоб это объяснение нашлось. Меньше всего ему интересно, что я скажу своему бой-френду. Я стянула футболку через голову и дрожащими руками протянула ее Андре. Он плотно сжал губы, взял футболку и отбросил ее в сторону. Теперь я видела, насколько он взбешен. Его буквально трясло от ярости, но он сдерживался, и правду выдавал только горящий неприкрытым огнем взгляд. Я завела руки за спину, пытаясь расстегнуть бюстгальтер, но не смогла справиться. Что-то зацепилось за крючок, да к тому же я услышала, как кто-то прошел мимо нашего укрытия, и эти шаги заставили меня запаниковать.

— Какой же ты еще ребенок, — бросил Андре, изучая мое лицо с пытливостью натуралиста. Он подсунул пальцы под бретельки бюстгальтера и небрежным движением стянул их с моих плеч. Затем завел руки мне за спину и, ухватившись за ткань, дернул ее так резко, что я взвизгнула. Ткань треснула, крючки порвали кружево, причем, судя по звуку, уничтожили его безвозвратно. Андре сглотнул, сдернул лифчик с моих рук и бросил туда же, к футболке. Я осталась в одних джинсах, прикрывая груди руками. Андре развел мои руки в стороны, а затем нежно, почти неощутимо провел пальцами по соскам, по обеим грудям сразу. Это движение шло совершенно вразрез с тем, каким он был еще секунду назад, и я шумно выдохнула, невольно выгибаясь навстречу его рукам. Он пошел мне навстречу, прикоснулся ко мне сильнее, наложил обе ладони на мои груди, играя пальцами с сосками, уже напрягшимися — вопреки всем страхам и панике, мое тело хотело Андре, ему-то было безразлично, какие последствия будет иметь мое желание.

— Я должен наказать тебя, — прошептал он. — Я хочу этого. Ты сделала мне так больно, и я хочу сделать больно тебе.

— Разве это что-то изменит? — спросила я, но Андре не ответил. Только убрал руки и отошел от меня, словно не хотел рисковать, оставаясь слишком близко. Что если он сейчас уйдет? Это будет очень, очень больно. Я даже не знала, насколько это больно — остаться одной. Как могла я, глупая, думать, что смогу жить дальше без Андре? Я поспешно расстегнула джинсы, всем своим видом показывая, что покорна его воле. Он смотрел исподлобья, пытаясь справиться с какими-то неведомыми мне демонами. Я потянула джинсы вниз вместе с трусиками, спеша изо всех сил. Стаскивая их, я запуталась в штанине и чуть не упала, Андре пришлось подхватить меня, чтобы я удержалась на ногах.