Екатерина Кариди - Испытание

После завтрака она спустилась вниз. Сегодня в первый раз закрыли двор стеклянным куполом. Погода ветреная, срывался дождь. Конечно, оборудование здесь просто писк… Огромный купол накрыл овальный атриум совершенно беззвучно. Красиво и удобно. Профессиональный интерес вызвал внутренний голос на собеседование:

— Интересно, а стекла пуленепробиваемые? А кто его моет? Каркас видимо стальной, из нержавейки, потому что профили были тонкие и изящные, как паутинка, в центре кольцо. На него собираются все нагрузки. С точки зрения конструктива — просто шедевр. Интересно, если выбить центральное кольцо, купол рухнет? Все-таки овал, не круг, круг более стабильная форма. Все равно — шедевр.

Рита в этом момент была у Ван Ли в лаборатории. Как бы просто в гостях, попросить немного крема от прыщей. Азиатка видела, что рыжая уже неделю ходит сама не своя, и попыталась аккуратно выведать. Но Рита только отмахивалась от разговора и хохмила. Тогда Ван Ли сказала прямо:

— Рита, не вздумай жрать это. Ты слишком полнокровная, трудно сказать, как что будет, срок большой. Ты же знаешь, с тебя всегда фонтаном хлещет, Рита, не надо рисковать.

— Оставь эти разговоры, Ван.

— Рита, давай мы потихоньку… Ребенок родится мертвым.

Вот это добило рыжую. Она согласна была избавиться от беременности сейчас, когда еще непонятно, что ты носишь в животе. Но вот так, методично убивать настоящего живого ребеночка… На живого ребеночка рука у нее не поднимется. Никогда!

— Ван, я не хочу это слушать!

Восточная вздохнула и протянула ей баночку. Как эти европейцы глупы, нетерпеливы и щепетильны. А главное, как нелогичны! Ведь все равно собирается убить ребенка, так какая разница, когда и как?

Идя к себе в комнаты, Рита заметила во дворе Сашу. Они обменялись взглядами, и Саша дала понять, что просьбу ее выполнила. Рита была довольна, скоро она избавится от собачьего номерочка. Свобода… Правда, придется немного поработать передком, но, она внутренне хохотнула:

— Чем-чем, а передком-то мы работать умеем. Как, впрочем, и остальными частями тела.

И оглядела свое тело с видимым удовольствием. Скоро.

Скоро она выйдет отсюда.

Две ночи. У него было еще две волшебные ночи в их тайном мирке. Он себе позволил. В конце концов, это его жизнь, и он имеет право быть счастливым, хоть немного. Девушка, конечно, так и не стала веселой, и не смотрела на него влюбленными глазами, но она не отгораживалась своей холодностью, как стеной. И они разговаривали.

О чем? Да обо всем. Понемногу.

Еще тогда, в первый вечер он не сдержался и назвал ее по имени, и это вдруг сделало их ближе. А потом уже никакие правила не могли его заставить стереть эту маленькую победу. Более того, на следующий день он попросил сам:

— Я хочу, чтобы, когда мы здесь одни, ты называла меня Сеней.

Он хочет!? Саша была искренне удивлена.

— Это что, твое имя? Или…

— Это мое настоящее имя.

— Прости, но я не понимаю. Зачем нужен был ошейник, собачий номерок, зачем было стирать мою личность и запирать здесь, если хотел, чтобы я называла тебя по имени?

— Я не могу тебе объяснить сейчас. Потом, — он поморщился, — Потом.

Ладно, раз у нас припадок откровенности, надо бы узнать побольше.

— Как я попала сюда?

— Коротко или подробно?

— Подробно.

— Сначала я увидел тебя. А потом… Потом было много работы, перемещений и назначений различных людей.

— Что? Надеюсь, в институт я не с твоей подачи попала? — это было бы слишком.

— Нет, — он хмыкнул, — В то время я еще не знал, что ты существуешь.

— Спасибо, успокоил, — хоть что-то было настоящим, — Последнее, что я помню из прошлой жизни, была авария.

— Да, а потом ты умерла в больнице.

— Не поняла? — вот во что, а в загробную жизнь она отказывалась верить.

— По бумагам. Ты умерла для всего мира, и теперь Александры Максимовны Савенковой нет. Она похоронена на вашем городском кладбище.

— Но я есть.

— Да, ты есть. И ты моя.

— Номер 44, - она покачала головой, — Это чудовищно.

— Возможно, — согласился он.

— А остальные?

Судя по тому, как мужчина кивнул, судьба остальных мало отличалась от ее собственной.

— Значит, ты можешь уничтожить, устранить физически любую из нас в любой момент? Потому что нас как бы нет?

— Нет, это значит, что вы только мои, и я о вас забочусь и берегу.

Даааа…

— А зачем камеры везде?

— Это для вашей безопасности.

— Это унизительно, когда все время за тобой следят, понимаешь? Кстати, почему некоторые камеры не всегда работают? — вот и настал момент выпытать немного стратегической информации.

— Эти камеры включаю и выключаю только я. Так что, кроме меня никто не видит, как ты спишь, или переодеваешься, — он выдержал паузу, — Или купаешься.

— Что, и в ванной… — вот это был удар! Саша покраснела.

— Но ведь вижу только я.

Она молчала с минуту, переваривая. Потом решила продолжить.

— Значит, они включаются только когда ты здесь?

— Нет. Я могу через спутник видеть вас из любого места. Если захочу.

Бог ты мой… Это же полный псих… Тотальная слежка круглые сутки…

— Зачем?

— Я должен знать, должен быть уверен в своих женщинах.

— Рабынях.

Рабынях… Может быть… Но он же создавал им идеальные условия жизни, а от них требовалось всего ничего — только любить его. Хоть немного.

— Разве так плохо быть моей рабыней? — голос у него был тихий, и какой-то просящий, — Мои рабыни ни в чем не знают отказа, малейшие их пожелания удовлетворяются мгновенно.

И Саша видела, что он говорит это искренне, Бог ты мой, неужели он не понимает…

— Да, все кроме свободы.

Такие разговоры всегда заканчивались одинаково.

Саша понимала, что наступил ее предел, и просила разрешения уйти. А он отпускал, через собственное нежелание, но отпускал. Новые, странные отношения, непонятные ни ему, ни ей. Но они все-таки были.

И каждый раз, возвращаясь к себе, Саша убеждалась снова и снова, что вместе им быть невозможно, но и… Невозможно.

Да еще и беременность, которая, скорее всего, есть, ибо, если дерьмо может случиться в вашей жизни, то поверьте, оно непременно случится.

Этой темы они не касались совершенно осознанно, но по тому, как он нежно гладил и целовал ее живот, нетрудно было догадаться, что он подозревает. Не зря же у него везде камеры натыканы.

Но так жить невозможно!

Что с ней будет, когда это чудовище наиграется своей новой игрушкой?! Когда он вообще охладеет к самой идее этого курятника? Неееет… Валить отсюда, и как можно скорее… Но как! Как, если единственный выход отсюда — бордель?!

Тупик.

Саша рассказала Анне все, что смогла узнать про камеры слежения. Та была благодарна безмерно, подготовка к побегу завершена. Оставалось выбрать момент.