Галина Врублевская - Половина любви

У Никольского собора из трамвая высыпали сухонькие старушки, торопившиеся на богослужение, и в салоне стало просторнее. Перед Еленой даже освободилось сиденье, и она, чуть поразмыслив, села. Оставалось проехать всего одну, но длинную остановку. «Следующая Театральная площадь», — объявил водитель.

Елена, присев, быстрым движением пальцев проверила наличие пуговиц — их могли оторвать в толчее. Слава богу, все были целы. Затем поправила сползший на лоб светлый беретик и полезла в сумку за пудреницей. И тут увидела на внешней стороне сумки прочерченный наискосок бритвенный разрез. Она беспомощно оглянулась, но рядом никого подозрительного не было. Неожиданно вспомнились парни, затолкавшие ее в вагон. Очень уж они старались «помочь» ей. Но, если это и была их работа, поймать их было уже невозможно. Елена с тревогой приступила к ревизии сумочки. Точно! Исчез кошелек. В нем были не только личные деньги, но и сумма, оплаченная предыдущей фирмой. Как она будет рассчитываться с рекламным отделом? Елена покачала головой и вздохнула. К счастью, агентское удостоверение и плоский, недавно купленный ею специально для новой работы калькулятор были на месте. Не пострадала и папка с бумагами.

Елена вышла из трамвая. С трудом сдерживая набегавшие слезы, она направилась в «Тайные веды».

Встретила ее сама Татьяна — в длинной черной юбке и накинутой на плечи шали, вязанной крупноячеистой сетью. Цыганские смоляные кудри, заколотые на висках, резко контрастировали со светлыми голубыми глазами.

Татьяна сразу уловила, по ее словам, коричневое поле подруги.

— Что случилось? Только не молчи. Молчание загоняет глубже все неприятности.

Елена показала Татьяне сумку и поведала о своих потерях.

Татьяна сделала медленные пассы руками над сумкой и в наступившей тишине, растягивая слова, проговорила:

— Это не просто случай. Это знак! Знак Судьбы, ведущей за собой. Тебя ждут, Леночка, большие перемены!

— Ты прямо настоящая колдунья, — грустно улыбнулась Елена, но тут же полюбопытствовала:

— Может, тебе известны и подробности «перемен»?

— Колдунья не колдунья, но экстрасенс-целитель я неплохой, что и сертификат подтверждает. — Татьяна показала рукой на стену, где в строгой рамке висело удостоверение. — Пойдем-ка в мою комнату, и ты обо всем узнаешь.

В чарующих нотках напевного голоса целительницы Елене вдруг почудилось что-то давно забытое, смешное. Она вспомнила, как в коммунальной квартире ее детства впервые появилась новая соседка.

Лохматая девчонка с черными неряшливыми кудряшками вышла в коридор. На ее плечи была накинута скатерть с бахромой, похожая на нынешнюю шаль.

Концы скатерти волочились за девочкой по полу. Леночка и Фимка, которым уже надоела игра в прятки, с любопытством уставились на нее.

— Как тебя звать? — тотчас спросил общительный Фимка.

— Татьяна Васильевна, — с важностью ответила девочка.

— Ты чья? — полюбопытствовала Леночка.

— Бабушки Кати, — охотно пояснила Танька и без перехода добавила:

— Давайте в дочки-матери играть, чур, я мама.

Леночка с завистью взглянула на почти настоящую шаль новой соседки. Ей самой не разрешалось играть с нужными вещами. Ладно, пусть Татьяна Васильевна будет мамой. Фимка, назначенный папой, был отправлен «на работу». Но он закапризничал, так как «работа» означала скучное пребывание одному в торце коридора, и отказался быть папой. Находчивая Татьяна Васильевна и тут нашла решение:

— Хорошо, я буду мать-одиночка, а вы оба мои дети, — и тут же с удовольствием поставила их обоих в угол.

Таня Одинцова стала верховодить в их ребячьей ватаге. Во-первых, она была старше, уже ходила во второй класс, в то время как Лена только готовилась поступить в первый, а Фимке предстояло оставаться дома еще целый год. Во-вторых, Таня имела опыт, который приобретают дети в трудных семьях. Уже позднее Лена узнала, что мать отказалась воспитывать Таньку, отослав ее к бабушке Кате. Но главное свойство Татьяны, определившее ее безусловный авторитет среди сверстников (и даже взрослых), было ее умение предвидеть события. Она знала, когда ее вызовут отвечать к доске, где спрятались дети, играющие в прятки, и прочее в том же духе. Бабушка Катя поведала соседям, что внучка, когда ей было пять лет, получила удар током. С тех пор за ней и стали замечать разные странности. Однако о магии девочка пока что не помышляла.

После восьмого класса Татьяна поступила в медицинское училище. Интересы девочек постепенно расходились. Остались лишь случайные встречи на общей кухне да редкие разговоры. Позднее Елена вышла замуж и уехала из квартиры. Татьяна Одинцова с замужеством не спешила. «Мне на роду написано одной жить, фамилия такая», — спокойно говорила она в ту пору, когда другие девушки мечтали о женихах.

В полутемной комнате, куда Татьяна пригласила бывшую соседку, было душно и сумрачно. Черный потолок, плотные черные портьеры и черный ковер на полу едва освещались круглым, серебристым, как луна, диском-светильником, укрепленным под потолком. Клиентам этот диск и казался луной. В центре помещения стояли два кресла, каждое, подобно трону, на небольшом возвышении. Они были повернуты друг к другу под небольшим углом так, как обычно располагаются на телевизионном экране ведущий и приглашенный, у которого берут интервью.

Татьяна предложила Елене сесть в любое кресло.

Елена выбрала кресло в тени светильника.

«Хочет скрыть свое лицо, — отметила Татьяна. — Значит, как и прежде, к откровенности не склонна».

Татьяне не требовалось освещения. Она могла и с закрытыми глазами видеть в потемках и даже прозревать вещи и события, скрытые от простых смертных. Она умела узнавать тайны других людей, лишь свое собственное будущее было ей неведомо. Татьяна настроилась на волну вибраций подруги. Ресницы Елены моргали часто и тревожно.

— Сейчас я введу тебя в транс. — Татьяна включила кассету с записью звуков леса: тихое журчание ручья, посвист птиц, шелест листвы. Затем взяла в руки шаманский бубен и стала ритмично встряхивать его. Ресницы Елены замедлили свое порхание, мысли затуманились. Но размеренный, тихий голос Татьяны четко доносился до ее ушей:

— А теперь вспомни место, где ты покупала сумку, кто был с тобой рядом.

Перед глазами Елены четко обозначился унылый магазин в канун реформ. Ряд подвешенных на кронштейне черных сумок одинакового фасона; торба из кожзаменителя на длинном ремне. Вместе с ней, у прилавка, стоял Ефим. Сумка была его последним подарком, сделанным перед отъездом из страны.

— Человек, стоящий с тобой, будет порезан, — сообщила Татьяна. Она видела ту же картину, что и Елена, только в иных измерениях. Так врач на рентгене видит внутренние органы человека.