Оливия Каннинг - Терпение

‒ Я решила позволить тебе обслужить меня.

‒ С удовольствием, но не сейчас, ‒ игриво ответил он. ‒ Стол слишком низко, и мне толком до тебя не добраться. А разве тебе мало было во время душа?

‒ Ты же знаешь, с тобой мне всегда мало.

Сед расплылся в улыбке, и открыл очередной контейнер. У неё разыгрался аппетит от запаха базилика, чеснока, орегано и томатов. Она обожала тортеллини, и не могла дождаться, когда их попробует.

Сед сел на свое место только тогда, когда их тарелки были полны еды на его усмотрение. Все выглядело и пахло аппетитно: тортеллини с грибами в сливочном соусе, её любимые кстати, что явно было не случайным совпадением. Но она продолжала сидеть, не притрагиваясь к еде.

‒ Это правда так тебя заботит? ‒ спросил Сед, не притрагиваясь к еде, также как она.

‒ Что меня заботит?

‒ То, что я наложил еду в твою тарелку.

‒ Почему меня должно заботить, что ты сам решил, что я хочу съесть, какую порцию, и куда это положить.

‒ Я знаю, ты не любишь, когда я принимаю решения за тебя, но тебе не кажется, что ты немного драматизируешь?

‒ Возможно, но ничего не могу с собой поделать.

‒ А ты попробуй. Научись идти на компромиссы.

‒ Да ты сам не знаешь, что такое идти на уступки, ‒ ответила она, закидывая в рот маленький кусочек тыквы.

‒ Да я уступаю тебе больше чем кому-либо, ‒ сказал он. ‒ Но проблема в том, что нам обоим нравится бросать друг другу вызов.

Это была чистая правда.

‒ Так что если ты позволишь мне хоть ненадолго побыть главным и самому принимать все решения, время от времени я буду делать тоже самое, и мы оба получим что хотим. А в остальное время мы будет спорить, и ругаться сколько тебе вздумается.

‒ Я не люблю с тобой спорить.

‒ Конечно, ‒ саркастично заметил он. ‒ И я уверен, именно поэтому ты выбрала профессию юриста. Ты так ненавидишь споры, что решила зарабатывать этим на жизнь.

Она покраснела, когда поняла, что он был прав. Она любила спорить. Хотя никто не спорил с ней так, как это делал Сед. Несколько мужчин были достаточно смелы, чтобы вступить с ней в перепалку. Но большинство все же боялись её. Не потому что она пугала их, а потому что хотели уступить ей, думая тем самым привлечь её внимание. Но только не Сед. Сед до последнего стоял на своем. Это было одно из качеств, за которое она его полюбила, и оно же сводило её с ума.

‒ Да, я люблю спорить, ‒ согласилась она, пожимая плечами. ‒ Но не я одна, ты тоже постоянно споришь.

Сед усмехнулся.

‒ Детка, спорю я только с тобой. Для остальных ‒ я главный и они мне подчиняются.

‒ Попробуй, поруководи мной, и увидишь, как я подчинюсь.

‒ Я знаю, с тобой это не пройдет, ‒ ответил он, ‒ именно поэтому я решил покатать тебя на воздушном шаре, и вместо спора вежливо попросить.

‒ Ты счастлив со мной?

‒ Конечно счастлив. Никогда в этом не сомневайся.

‒ Тогда к чему весь этот разговор? ‒ спросила она.

Сед долго смотрел поверх корзины на верхушки деревьев.

‒ Иногда мне это сложно дается. Уступать тебе, позволять тебе поступать по-своему. От этого я ощущаю себя менее мужественным.

Она смотрела на него, открыв рот. Неужели она заставляет его так себя чувствовать?

‒ Сед, это не делает тебя менее мужественным.

‒ Да, но… ‒ он пожал плечами. ‒ Я учусь идти на компромиссы. Но врать не буду, я люблю все контролировать. А с тобой мне приходится подавлять себя, но ты этого стоишь.

Он действительно чаще стал идти на компромиссы. Теперь они ругались не так часто, как раньше. И она этого не замечала, потому что в большинстве случаев добивалась своего. Так может, она позволит ему накормить её, удивить всем, что он приготовил для этого романтического ужина. Может, после небольшой практики, она сможет позволить ему контролировать её жизнь, но только чуть-чуть. Ей нужен был равный партнер, а не командир. Хотя было одно место, где она не возражала против его властной натуры.

‒ Ты же знаешь, есть моменты, в которые я обожаю, когда ты берешь надо мной верх, ‒ сказала она.

Сед поймал ее взгляд, скептически изогнув бровь.

‒ И когда же это?

‒ В спальне. Ты же понимаешь, как сильно меня это заводит?

‒ Я думал, ты мне подчиняешься, потому что знаешь, я тебя никогда не разочарую.

Она засмеялась, решив не принижать эго своего мужа. К тому же, ей нечем было возразить, ведь все так и было.

‒ Думаю и это тоже. Но это очень волнительно, когда ты трахаешь меня, и заставляешь говорить вещи, которые я бы никогда не произнесла.

‒ Какие вещи?

‒ Это киска моя, ‒ прохрипела Джесс, имитируя голос Седа. ‒ Скажи это, скажи это, Джесс.

Сед поерзал на своем стуле. ‒ Ну, она правда моя.

‒ Вообще-то она моя.

Он склонил голову на бок, изучая её.

‒ Я никогда не понимал, что тебе стоит отдать всю власть в мои руки.

‒ Ты же понимаешь, я бы этого не делала, если бы мне не нравилось. ‒ Она прикусила губу, озвучивая свои мысли вслух. ‒ Так что доминируй надо мной в спальне, но позволь самой решить, что я хочу на ужин.

‒ Ты поэтому ничего не ешь?

Она кивнула.

‒ Правда глупо, да?

‒ Джесс, я не собирался командовать тобой за ужином. Я всего лишь хотел показать, как сильно ты мне дорога.

‒ Я знаю, малыш.

‒ Ты не обязана есть, если не хочешь. Просто я думал, ты любишь тортеллини.

Он так и не понял, что именно её беспокоило, но она должна была заставить его понять. Она помнила, к чему может привести недосказанность между ними. Она потянулась через стол, и положила ему в тарелку тушеных овощей. Сед не любил тушеные овощи. А заказал их только потому, что они ей нравились.

Сед немного нахмурился.

‒ И что это ты делаешь?

‒ А что? Ты хотел рол? ‒ спросила она.

‒ Да.

Она положила ему на тарелку рол.

‒ Так что тебе больше понравилось? Что я молча положила на тарелку не любимые тобой овощи или же спросила, не хочешь ли ты добавку так понравившихся тебе ролов?

‒ Джесс, ты решила обращаться со мной как с ребенком? ‒ фыркнул Сед, почесывая затылок. ‒ Ладно, я понял. Дело не в том, что ты не хочешь, чтобы я показывал свою заботу о тебе, просто ты хотела бы, чтобы я учитывал твое мнение.

‒ Да! ‒ выкрикнула она, хлопая в ладоши. ‒ Именно так.

‒ Я обещаю так и делать.

‒ А над чем мне поработать, чтобы сделать тебя счастливым? Сед, я люблю тебя, и для меня нет ничего важнее наших отношений.

‒ Я счастлив. Ты идеальна такая, какая есть, ‒ сказал он.

Она закатила глаза, и покачала головой. ‒ Ой, я тебя умоляю.

‒ Так и есть. Я не хочу ничего в тебе менять. Но я постараюсь измениться, если это сделает тебя счастливой.

О нет, она опять ранила его чувства. Она постоянно забывает, каким он был чувствительным, особенно когда он так умело прятал свои чувства. Джессика встала со своего места и протиснулась на место Седа.