Кара Колтер - Звездный час любви

Через секунду он снова вздохнул. Энжи снова почувствовала на щеке тепло его дыхания.

Он широко открыл дверь и уперся потрясающим широченным плечом в косяк, однако его непринужденная поза не могла ее обмануть. Каждый мускул буквально вибрировал от злости. Сложив руки на широкой груди, мужчина наклонил голову и ждал объяснений ее наглому поведению. Однако ледяная отстраненность лишь добавляла ему привлекательности. И все же раздраженный нетерпеливый изгиб слишком твердого рта заставил Энжи отбросить неуместные мысли о том, что скрывается под этой холодностью. А так хотелось узнать.

Этот человек пробуждал в ней безумные мысли. Потому что любовь уже успела ей преподнести полную чашу страданий.

Сначала Гарри решил, что их мечты о совместном будущем безнадежно скучны, и с обидной быстротой нашел более экзотическую и волнующую замену. А потом ее коллега Уинстон воспользовался тем, что разбитое сердце сделало Энжи такой уязвимой. Поддавшись его постоянным приставаниям, она всего лишь раз согласилась выпить с ним кофе. Он воспользовался этим, чтобы вторгнуться в ее жизнь.

Анжелика разозлилась на себя. С таким багажом она вообще не должна замечать, как выглядит хозяин Стоун-Хауса. И какой у него голос. И чем он пахнет. И что его дыхание так нежно касалось ее щеки. Если бы был выбор, она убежала прочь. Но выбора не было. Энжи охватило отчаяние. Продолжая удерживать дверь ногой, она решительно произнесла:

– Мне нужна эта работа. – Мужчина молчал. – Правда, очень нужна.

– Понятно. Вы не подходите. – Судя по всему, он был настроен не менее решительно, чем она. Даже более.

– Почему?

– Вы недостаточно зрелая.

– Полагаю, это зависит от того, что понимать под словом «зрелая».

– Взрослая.

– Насколько взрослая? Пятьдесят? Шестьдесят? Семьдесят? Восемьдесят?

Взрослость совсем не означала высокую квалификацию в профессии домработницы.

Какое-то время мужчина молчал, потом уголок его соблазнительного рта безрадостно приподнялся.

– Старше, чем вы.

– Уверена, комиссия по правам человека нашла бы, что сказать вам по поводу отказа дать мне работу – которую я, кстати, прекрасно умею делать – из-за моего возраста.

Его улыбка стала шире. Холодная, недружелюбная, пугающая. И внезапно исчезла. Он нахмурился.

– Вы мне угрожаете?

Энжи пришло в голову, что злить его, пожалуй, наихудший способ получить место.

– Ни в коем случае. Просто мне кажется, что вы могли бы более доброжелательно отнестись к претенденту, готовому работать, особенно если хотите найти высокоорганизованного, трудолюбивого и порядочного работника.

– Намекаете, что вы живое воплощение всех этих качеств?

То, что он не стал отпихивать ее ногу и не захлопнул дверь перед носом, давало некоторую надежду. Хотя нельзя сказать, что он не похож на человека, способного применить силу, чтобы добиться своего. Он смотрел угрожающе. Любой, кроме человека в крайних обстоятельствах, уже давно сбежал бы отсюда.

– У меня безвыходное положение.

– Ваше положение меня не…

– Могу поспорить, на ваше объявление никто не откликнулся, – предположила она. – Да и кто стал бы откликаться на такое.

– Например, вы.

– Я в безвыходном положении, но не только.

– Рад за вас, – откликнулся он язвительно; казалось, будто ее кольнули ножом.

– Я действительно высокоорганизованный, трудолюбивый и порядочный человек.

– Вы слишком молоды.

– Хм. Мне кажется, молодость для такой работы преимущество.

Мужчина молчал. Энжи ринулась вперед.

– Я буду очень стараться. Вы меня полюбите.

На его лице появилось выражение обидного сомнения. Как она могла такое сказать? Он ее полюбит? Да рядом с таким человеком даже мысленно нельзя произносить подобных слов.

– Я готова день поработать бесплатно. Если не понравится, вы ничего не потеряете.

Он мрачно посмотрел на нее.

– Послушайте, мисс…

– Нельсон, – вставила она, воспользовавшись названием городка, через который проезжала. – Брук Нельсон. – Так. Новое имя. Энжи взяла половину от Крэнбрука – еще один город на ее пути во время этого сумасшедшего бегства – и фамилию Нельсон.

Она затаила дыхание. Напряжение подтверждало, что к новому имени просто необходима новая жизнь.

Джефферсон Стоун рассматривал непрошеную гостью. Когда она назвала свое имя, у него по спине пробежал холодок. Он понял, что она лжет. Лгать у нее не очень получалось. Совсем не получалось.

Джефферсон позволил себе присмотреться к ней ближе. Брук Нельсон, или как там ее, на самом деле выглядела на редкость симпатично в летней блузке с ярким рисунком и белых шортах. Не очень высокая, худенькая; казалось, подуй ветер сильнее, подхватит ее и унесет.

И все же, когда ее руки уперлись в грудь, он почувствовал в ней что-то вполне материальное. От прикосновения внутри что-то екнуло. Совершенно ненужное ощущение. Впрочем, как и она.

Однако трудно делать вид, что ничего не заметил, когда перед тобой женщина с практически голыми ногами. Разозлившись на себя, Джефферсон отбросил эту мысль и продолжил изучать претендентку на роль домработницы. Процесс изучения лишь подтвердил то, что он уже знал. Она не подойдет.

У нее пышные волосы, чуть темнее, чем блонд, но еще не каштановые. Скорее темно-золотистые, как песок на пляжах Новой Зеландии. Она стригла их коротко, чтобы, как он подозревал, заставить упругие кудри вести себя прилично. Но бесполезно. Они беспорядочно обрамляли голову. Глаза цвета лесного ореха вобрали в себя краски золотой осени: золотые, зеленые, коричневые. Возможно, благодаря рассыпанным по всему носу веснушкам, ее лицо с изящными чертами выглядело здоровым и добропорядочным, даже притом, что она соврала насчет имени.

Чувствовалась в ней какая-то искренность. Вопреки молодости и коротким шортам, она казалась строгой и правильной, будто даже плохие слова могли повергнуть ее в шок. И это, безусловно, вносило свою лепту в то, что она не годилась ему в качестве домработницы.

Из-за ее хрупкости Джефферсон решил, что она совсем юная. Но при ближайшем рассмотрении увидел, что женщине не меньше двадцати пяти. И все же она выглядела именно так, как девушки-волонтеры, которые продают сладости с благотворительными целями, или мечтают изменить мир к лучшему, или участвуют в постановках жутких мелодрам силами учеников старших классов.

А он знал, что это такое. Потому что давным-давно, в прежней жизни сам принимал участие в таком спектакле.

Джефферсон тряхнул головой. Он не хотел никаких напоминаний о прошлой жизни.

Кроме того, Брук не имела ничего общего с его представлением о том, как должна выглядеть домработница. Той полагалось быть седой, добродушной, не болтливой и, исполняя роль буфера между ним и внешним миром, не путаться под ногами.