Скарлетт Эдвардс - Признание

- Ты по-прежнему будешь моей, Лилли. Твое тело по-прежнему будет принадлежать мне. Ты будешь принадлежать мне на протяжении действия всего контракта, пока не выплатишь долг. Не забывай этого. Не смей забывать этого.

- Как я могу забыть? - выплевываю я и тяну ошейник. - Эта штука всё еще на месте, ведь так? И он останется настолько, насколько ты сам решишь. Это постоянное напоминание о том, что я не твоя любовница. Не твоя женщина. А твоя пленница.

- Пленница по своей собственной воле, - огрызается он. - Ты подписала контракт, Лилли, не я. Я дал тебе выбор.

- Голод? - смеюсь я. - Умирать в темноте? Это то, что ты называешь выбором, Джереми?

- Ты ревнуешь. Вот из-за чего всё это. Ревность. Боже! Я думал это в прошлом, Лилли!

- Ревную? - издеваюсь я. - К кому? Тебе и твоим шлюхам?

- ВСЕГО ЛИШЬ ОДНА! - кричит он.

Тишина, что следует дальше, оглушает.

Возглас Джереми звучит, как раскат грома. Впервые я слышу, как он поднимает голос. Впервые я вижу, как он теряет контроль.

Кажется, он удивлен также, как и я. Он тяжело дышит. Его волосы находятся в беспорядке. С каждым выдохом его ноздри раздуваются.

Вдруг я чувствую себя очень маленькой, уязвимой, и очень, очень одинокой. Я начинаю плакать.

Я не знаю, что на меня нашло. Прежде я никогда не была такой эмоциональной. По крайней мере не на людях.

- Дерьмо, - тихо говорит Стоунхарт. - Дерьмо, Лилли, мне очень жаль.

Он начинает двигаться ко мне.

- Я...

- Не надо, - говорю я и тру глаза. - Не извиняйся. Я в порядке. Всё хорошо. Просто...не подходи ближе, хорошо? Не сейчас.

Стоунхарт игнорирует мою просьбу и смещается в мою сторону. Движения не хищника. А глаза мягкие. Я смотрю в сторону. Я ненавижу, когда он вот так смотрит на меня. Я ненавижу, когда кто-либо вот так смотрит на меня.

Всхлипывая, я стараюсь остановить глупую икоту, чтобы не выглядеть жалкой. Я быстро моргаю, пытаясь стереть слезы.

Внезапно я чувствую руку Стоунхарта, обвивающую мою талию. Он притягивает меня к себе, не применяя при этом силу.

Я сопротивляюсь сначала, но...ему удается уговорить меня быть ближе.

Я не понимаю, как это произошло, но в итоге я оказываюсь прижатой к его телу. Жесткое и твердое, и как бы мне не хотелось этого признавать, успокаивающее.

Он позволяет мне плакать ему в плечо, не говоря ни слова.

Он начинает гладить мои волосы. Я чувствую, как его нос и рот касаются моей макушки.

- Это моя вина, - шепчет он. - Мне не нравится видеть тебя такой. Прости.

- Это всё я. Я вела себя глупо, - я начинаю отталкивать его. - Я переживу. Дай мне секунду.

Но он отказывается отпускать меня. Вместо этого он еще ближе притягивает меня к себе. Его тело успокаивает. Предполагаю, что некоторые вещи и реакции настолько глубоко укоренились в нас, что в какие-то моменты наши органы не в состоянии различить, что действительно нас успокаивает.

Я вдыхаю запах Стоунхарта. Как неудивительно, но он тоже меня успокаивает. Я плачу меньше. Наступает своеобразный мир.

- Я не должен был кричать.

Свободной рукой он берется за мою и сжимает её.

- Мой отец постоянно кричал на мать. Он делал это все время, даже после того, как она стала глухой. Я всегда винил его за это. И я пообещал себе, что никогда не стану таким мужчиной, который будет кричать на женщину. Прости, Лилли. Честно. Я бы не стал признавать этого, но твои обвинения причиняют боль.

- Какие обвинения? - тихо спрашиваю я.

- То, что за твоей спиной я трахаю других женщин, - он крепче сжимает мою руку. - Это было один раз, и это было ошибкой. Я говорил тебе, почему я это сделал, но эти причины не оправдывают меня. Это было неправильно. И я чист. Я ценю свое здоровье. Оптимизированное тело является ключом к убедительным идеям.

- Почему нельзя было сразу сказать это?

- Потому что, - он издает звук, схожий с ворчанием и хихиканьем. - Потому что ты должна знать лучше. Потому что это был тупой вопрос.

- Да, - говорю я, прижавшись лицом к его телу. Я слегка смеюсь. - Да, боюсь, что так.

- Ты знаешь, как я ненавижу разгильдяйство, Лилли-цветочек, - говорит он. - А также то, что я дорожу тобой. Я бы не сделал ничего, чтобы подвергнуть твое здоровье опасности. По крайней мере не так.

"Но сотнями другими способами", - шепчет мне внутренний голос. Но я заставляю его замолчать.

Лимузин останавливается. Я была так занята, что даже не заметила, что мы сошли с главной дороги.

- Мы на месте, - говорит Стоунхарт.

Я отталкиваю его и смотрю в окно.

- Мы на...пристани?

- Ну же, - говорит он. Он сплетает свои пальцы с моими и помогает мне. - Давай забудем обо всем. У меня для тебя сюрприз, Лилли. Я думаю - Я надеюсь тебе понравится.

Мы выходим. Солнце близко к горизонту, остались считанные минуты, когда оно имеет такой великолепный красный оттенок.

Стоунхарт оглядывается, ориентируясь, а затем улыбается и показывает.

- Там, - говорит он.

Я слежу за направлением его пальца. Он показывает на самый конец пирса, где стоит самая крупная, самая показушная яхта, которую я когда-либо видела. Должно быть она сорок, пятьдесят футов в длину. Она пришвартована поодаль от других лодок из-за своих размеров. Садящееся солнце отражается на её глянцевом, чистом корпусе. Яхта безупречно белая.

Стоунхарт берет меня за руку и ведет вперед. Достаточно нескольких шагов, чтобы солнце зашло за огромной яхтой, создавая впечатление сияющей жемчужины.

- Она твоя? - спрашиваю я.

- Всю следующую неделю она наша, - исправляет он.

Мы поднимаемся на борт. Затем водитель лимузина поднимает наш багаж. Я никогда не была на корабле, гораздо меньше яхты, тем более такой красивой, как эта. Всё блестящее и новое. Перила из золотого металла холодят кожу руки.

Стоунхарт показывает мне яхту изнутри. Всё сделано из лакированного дерева и белой кожи. Верхний свет, встроенный в потолок, включается, как только мы входим.

- Итак. Ты какая-то тихая. Что думаешь?

- Я никогда не была фанатом открытой воды. Но думаю эта яхта сможет заставить меня передумать.

Стоунхарт смеется.

- Пошли, - говорит он. - Я хочу показать тебе спальню. Я чувствую, что большую часть времени мы проведем именно там.

***

На следующее утро я просыпаюсь поздно и одна. Прошлым вечером Стоунхарт накормил и напоил меня. Все это время он был джентльменом. Не было никаких сюрпризов и неприятностей. На самом деле я могу с полной уверенностью сказать, что наслаждалась часами, проведенные с ним.

Это было похоже на продолжение того времени, что мы провели перед его двухнедельной поездкой. Перед моим грандиозным промахом. До последующего наказания.

Конечно же такого больше не будет. Тогда я была наивной. Я думала, что Стоунхарт может измениться, что я смогу простить его поведение в прошлом.