Людмила Бояджиева - Рим, конечно Рим или Итальянское танго

Карлино пробежал глазами текст официального послания, сообщающего о том, что в случае непогашения займа, сделанного синьором Вествудом в банке «Кронос», он будет привлечен к уголовной ответственности. На раздумье банк щедро отпускал клиенту 48 часов.

— Да, не похоже на любовную записку. Все, же не зря наша математичка называла тебя оболтусом, не способным возвести x в простой квадрат. Считать ты так и не научился, зато транжирить мастер, — Карлино примирительно улыбнулся толстыми яркими губами. — Это не упрек, это восхищение! Творческая натура, парящая в фантазиях и грезах… Что ей за дело до каких-то вонючих, пошлых бумажек…

— Зато ты хватал все призы на школьных турнирах, сражаясь с многоэтажными интегралами, а теперь обжираешься икрой на мои деньги. Элмер пододвинул другу вазочку с пышным салатом, увенчанным сбитыми сливками. — «Карлино — золотые мозги» — помоги! — Он с мольбой посмотрел на друга голубыми насмешливыми глазами, в которых его поклонники всегда находили отблески самоиронии, чувственности, дерзости и уверенности в себе, составлявшие букет персонального шарма Вествуда. Он вроде всегда чуть-чуть играл, слегка позировал, посмеиваясь над этим. Даже делая исповедальным тоном какие-нибудь супер-ответственные заявления, Элмер скользил на грани серьеза и шаржа. «Ну и олухи вы, ребята! Все уши в лапше!» — говорила его легкая полуулыбка. И «ребятам» — телезрителям и особенно телезрительницам это очень нравилось, — приятно, когда тебя по-свойски, по-приятельски водит за нос такой славный парень! В рейтинге телепередач «Корабль слухов на эфирной волне» или попросту КСЭВ Вествуда занимал одно из ведущих мест.

Карлино строго посмотрел в загорелое, мужественное лицо бывшего одноклассника:

— Сколько зенит у тебя в карманах?

— Я на нуле. Если принять во внимание это письмо и мое неумение вести дела, то в минусе. Не хватит кругленькой суммы, если даже заложить квартиру, машину и яхту, а у телестудии распродать поклонницам носки и галстуки.

— Хорошая мысль. Заодно освободишь свои шкафы — вредно так уж перегружаться хламом проповеднику возвышенной отрешенности… Не спорь, ты всегда даешь понять, что от буржуазной роскоши здорово смердит. И при этом всей душой страждешь её. Ты создан для роскоши и больших денег, не нуждающихся в счете.

— Да, я не умею и не люблю их считать. Ограничения не для меня. Не пойму до сих пор, почему не родился в семье Рокфеллера. — уныло заявил Элмер.

— Ну уж хотя бы женился на вдове одного из Ротшильдов. Она была не прочь, как утверждают.

— Перестань повторять дурацкие сплетни. Лара измучила меня подозрениями. Мне не потянуть на жиголо. Староват, скоро сорок пять. Хоть и работаю под цветущего паренька.

— Так и быть — завтрак удался, — Карлино вытащил из-за воротничка салфетку. — Даю совершенно бесплатный и поистине дружеский совет (что, как известно, дороже денег). Сейчас ты позвонишь на виллу Стефана Антонелли и скажешь ему, что согласен взять на себя обязанности постановщика и ведущего эпохального события. Шестидесятилетний юбилей достойнейшего гражданина, скромного благодетеля калек и святош должен стать национальным праздником. Во всяком случае — событием для элитарной, мыслящей интеллигенции.

— Умоляю, только не это! — Элмер скривился как от зубной боли. Оставим Антонелли передачам «духовный пастырь» и «Лицо гражданина». Окажись Стефано ну хоть чуточку мафиози или извращенцем, держащим у себя в подвале молоденьких козочек, мне было бы где разгуляться. Но подобная безупречность — уфф! Аква-дистилята… Представляю это торжество: увенчание ветерана борьбы с фашизмом памятной медалью (ведь он с семилетнего возраста торчал в горах с партизанами), официальные поздравления несгибаемого гуманиста, регулярно помогающего церквям, больницам, приютам, всхлипы по поводу его бескорыстия, отметающего все подозрения в попытках сделать себе рекламу и всплыть на политической волне… Чудесно! Боюсь, моих зрителей начнет тошнить от переедания сладостей. (Прости, я вовсе не намекаю на тебя.)…

— А мне явно начинает нравиться это зрелище, — с энтузиазмом подхватил Карлино. — Монахини, калеки, дети, лысые представители общественности, матроны из благотворительных фондов, собранные за пиршественным столом в старинном поместье… Речи мэра, слезы старого дворецкого, портрет почившей супруги в цветах… — продолжал описание Карлино, хитро наблюдая за кислой миной Элмера. Он рассчитывал на дух противоречия, не изменявший ехидному Вествуду.

— Стефано — богат, честен и добр. Согласись, это весьма пикантное для наших дней сочетание… Причем, никто толком не знает, откуда взялось и как велико его состояние… Вот здесь любопытно копнуть — начал «заводиться Элмер.

— Ах, все давно известно — фамильные капиталы, приумноженные честным трудом. Деньги, разумно вложенные в экологические программы, легкую промышленность. Везение, расчет — и никаких махинаций. Как ни крути, чистые руки! — Карлино с грустным наслаждением работал зубочисткой.

— Да плевать мне на его седовласое благонравие! Буду соглашаться и делать по-своему! Я же хитрющий, а? — в глазах Элмера разгорался огонь энтузиазма. — И Лару приглашу, и киношников — сделаю феерию! Юбилейный сюрприз шалуна Вествуда — бенгальские огни и брызги шампанского!

— А потом мне придется защищать тебя в суде по обвинению Антонелли в надругательстве над его честью и достоинством… — Карлино заметил сомнения в глазах Вествуда и спокойно заявил. — Собственно, это неважно, что будет потом. Главное — успеть сорвать куш. Подружиться с ним немедля — сегодня же вечером. Стать другом, учеником, сыном… Занять деньги — и рассчитаться с банком. Уж Стефано не станет болтать всем об оказанной тебе любезности.

— Все-таки добродетель на что-то годится! У меня уже чешутся руки сделать подарок старику — заполнить бассейны обнаженными наядами, распустить в парке резвящихся нимф… Развернуть широкое живописное полотно, используя все жанры — от буффонады до трагедии… — фантазировал Вествуд.

— И к тому же — поиздеваться над всеми сразу. — Добавил Карлино. — Над авторитетами (царство им небесное), над телезрителями (дай им Бог терпения) и над щедрым дядюшкой Стефано (да будет он здоров и кредитоспособен!)… Прав был наш отец Бартоломео: «От Вествуда толку не жди. Поелику вертляв и неблагонадежен!» — нравоучительно процитировал Карлино школьного пастора.

— А кто спорит? Святые слова! Хорошо, что этого не знает Антонелли. Вествуд расплатился с официантом и встал, помогая Карлино отодвинуть стул. — Ты действительно думаешь, что старика удастся заболтать?

— Ну, это же проще, чем заморочить голову судье, ведущему дело о долговых обязательствах. У тебя просто нет выбора. Транжира… Кстати, совершенно неоправданные расходы. — Карлино кивнул на опустевший стол. — То же самое я сказал бы тебе и по телефону.