Людмила Бояджиева - Рим, конечно Рим или Итальянское танго

Надька и вправду с пеленок знала что к чему, и если про математику и физику вообще не вспоминала, языком занялась серьезно: брала дополнительные уроки итальянского у Аллы Владимировны и попутно учила Кристину уму-разуму.

— Ты что, совсем тупая, не видишь, куда жизнь разворачивается? Перестройка! Московские барышни вовсю браки с иностранцами заключают никто слова не скажет и папашу из КПСС не выпрет. Наши, кто пошустрее, все туда смотались… Без иностранного языка теперь только в огороде копаться, как твоя бабка, и деревянненькие на чешскую мебель копить. — Надька презрительно оглядела выпуклыми, презрительными глазами «хату» Лариных. Твоя маман хоть и внешности неплохой, хоть и с языками, а жизнь себе не сделала… Правильная очень… Таких мужики боятся.

— Забываешь, Надь, время другое было. Она за капроновые чулки в девятом классе чуть из комсомола не вылетела.

— Тебя-то никто за внешний вид не преследует, а ходишь, как лимита. Надя вскользь глянула на совсем новенькие китайские кроссовки Кристины, и та спрятала ноги под стол, не решившись возразить, что деньги они с матерью и на эти еле-еле наскребли.

— Только не говори мне, что «бабок» мало. С такими-то ногами! Estera c' denaro! Внешность — это деньги, как говорят итальянцы. — Надежда загадочно улыбнулась, небрежно поправив свой супер-клевый костюм из белой кожи. Chi ha tempo non aspetti tempo, что значит, как понимаю — не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.

Тогда, в девятом классе, Тина намека не поняла…

…И вот они снова вместе. Надин, оказывается, провела две недели в круизе на супер-теплоходе в чрезвычайно представительной компании. Нехотя пригласив случайно встреченную у подъезда подругу к себе домой (предки вкалывали по контракту где-то в западных странах), она демонстрировала переутомление отдыхом, пресыщенность удовольствиями, а главное — тщетность попытки описать шикарную жизнь такого ранга девушке в дешевых джинсах и черной футболке с вышивкой на груди «chanell».

— Посиди, сейчас раскидаю барахло и кофейком напою. — Надин начала распаковывать чемоданы, вываливая вещи на ковер в разные кучки — стирать, продавать, носить. — Кстати, прикинь это, кажется твой размер, — бросила на колени Кристине шикарную кружевную блузку. — Мне надо от старого барахла избавиться. Шкафы и так ломятся, а в «комки» сейчас плохо берут… Витасик меня задарил — камушки, часики — чтобы все тип-топ, по высшему классу. У него мания — таскать меня в свои компании словно витрину: «Надин — выставка достижений Виктора Нового». Это он себе такой псевдоним придумал, так и на визитках сказано — коммерческий директор банка В. Новый. Юмор.

— Глянь, — Надя подтолкнула к ногам Кристины кучу тряпок. — Может, своим подружкам покажешь. Дешево отдам.

Кристина вздохнула и критически посмотрела в спину подруги. В одной крошечной кружевной комбинации Надин крутилась среди зеркальных шкафов, развешивая вещи. Ноги не так уж хороши, рост явно не для фотомодели и волосики на затылке совсем жиденькие. В школе Надька считалась первой красоткой, а все из-за импортных тряпочек и новенькой «Волги» отца, заезжавшего за ней после дискотек. К тому же детство, проведенное в Югославии, шлейф взрослых поклонников, не школьного и не дворового происхождения… А так — ничего особенного, если приглядеться, тем более, когда без косметики, — решила Кристина и отложила в сторону кружевную блузку.

— Надь, мне туалеты пока не нужны, сама знаешь… Хотела после того новогоднего «праздничка», когда ты мне стольник за уборку сунула, никогда с тобой не здороваться, «презреньем наказать»… А вот теперь каюсь, дурой была, многого не понимала. Хочу исправиться. Дай мне шанс ещё раз попробовать.

— Ты это про что толкуешь? — Надин присела и закурила, щелкнув позолоченной зажигалкой. — Мне на твое презренье…

— Слушай, ты про «бюро» рассказывала, ну, где девушки работают.

Надя недоуменно подняла тоненькие бровки, тараща и без того выпуклые глаза:

— Какое такое? Ты что бормочешь, девушка?

— Брось, Надин-Белоснежка. Я закладывать тебя не собираюсь, хочешь, подписку дам?

— Мне бояться трепливых языков нечего… Здесь одна возле меня крутилась-крутилась, сю-сю, мусю… А потом узнаю, что язык у неё длинный, сказки рассказывать любит… Так знаешь, какие-то ребята подстерегли её вечером и обрили наголо… Такая вот история… А у тебя коса — настоящий раритет, хорошо, что маман остричь не дала.

— Ладно. Ты предупредила, я поняла. — Поднявшись, Кристина стащила через голову футболку. Затем сбросила джинсы и, переступив через них, вышла в центр комнаты. Руки, взметнувшись над головой, вытащили из волос заколку, и русые пряди рассыпались по спине аж до самой талии. — Я хочу работать с тобой. В «бюро». Язык у меня, сама знаешь, в порядке — французский и итальянский. Вести себя умею. Не пью, не треплюсь, и тебя никогда не подведу. Рост 173, вес 60 кг, 92-60-92. Ну как?

Надин, развалившись на огромной кровати, придирчиво осматривала подругу. Роль эксперта и патронессы ей нравилась.

— Все на месте, детка. Товар хороший, хотя и маленечко залежалый… Трудно с нуля начинать в такие годы… Другие с четырнадцати лет опыту набираются. Одевайся. И забирай эту блузку, не могу смотреть на твою «шанель» — за версту барахолкой прет.

Она достала фужеры и выставила на низенький столик красивую коробку конфет.

— Садись, хватай сладенькое. Я эти бутылочки с кокосовым ликером просто обожаю… Мне их ящиками таскают, чтобы тонус поднять. — Надя довольно хихикнула, запахнув длинный атласный пеньюар.

— Вообще, ты здорово устроилась. — Кристина обвела взглядом выставочную панораму комнаты с пышными драпировками тройных штор разного оттенка лилового, царски-нарядной мебелью и разбросанной на перламутрово-сиреневом шелковом китайском ковре одеждой.

— Это-то все? — Нора среди дерьма. — Надя нахмурила лобик. — Временная пересадка. Я здесь оставаться не собираюсь. Но и уезжать на пустое место не тороплюсь. Посуду в кабаках мыть? На панели за 20 баксов стоять? — Да, да, Тинка, для многих — это колоссальная карьера. А вот Люська Богатырева из нашего агентства, между прочим, недавно за иноземного графа выскочила. В «Пенте» два дня гуляли… И укатили, как миленькие, в фамильное поместье недалеко от Мадрида. А? Как тебе нравится, — графиня?! Да, она из Балашихи, у «трех вокзалов» два года ходила. Приводы в милицию были… — Надя разгрызла очередную бутылочку. Было заметно, что везенье некой Люськи волновало её. — А граф, думаешь, старый пердун, весь в соплях и геморрое? Ничуть — лощеный жеребец. Все наше «агентство» перетрахал, прежде, чем на Люсиль остановился. За скромность, говорит, полюбил. Русские девушки очень верные, трудолюбивые и аристократичные. — Надя подмигнула.