Людмила Бояджиева - Рим, конечно Рим или Итальянское танго

— Я всегда буду мечтать вернуться в Рим, что бы ни происходило со мной на самом деле. А случиться может самое разное… Видишь ли, Санта-Рома, я действительно собираюсь начать новую жизнь… Боюсь, правда, музыки в ней будет не так много, как хотелось бы, как пророчишь ты…

Достав из корзины пунцовую розу, Кристина сосредоточенно обрывала бархатистые лепестки. Она старалась не смотреть на собеседника, чувствуя, что любое неосторожное слово может взорвать её с трудом сохраняемое спокойствие. С каждым мгновением все острее чувствовалось, как истекает, теряя минуты, последний вечер её мечты.

— Я была наивной, но упрямой девчонкой. Да и тщеславной не в меру… Тебя угнетало чувство чужеродности в богатом аристократическом доме, хотя ты знал, что принадлежишь миру дель Форте по праву, возможно, большему, чем кто-либо другой. Меня же мучило неприятие серенькой, бедной, обыденной жизни, окружавшей меня. Вырваться, вырваться любым способом, любой ценой! это стало моим девизом, навязчивым желанием. Умчаться с потоком шикарной, блестящей жизни, катившей мимо… — Кристина запнулась, вопросительно взглянув на Санту.

Но он слушал, сдвинув брови, и не собираясь нарушать её монолог привычной шуткой. Кристина решительно продолжила:

— Адвокат, назвавший меня жертвой, ошибся совсем немного. Виновным в растлении «юной души» был вовсе не Лиджо. Глупышка-Кристина стала жертвой собственных пороков. Ну вот! Прекрати смеяться, а то я не стану рассказывать.

— Я весь внимание, детка. Только стремление к благополучию, комфорту, богатству и порок — это совсем разные вещи. Не приписывай себе чужие недостатки.

— Ладно, суди сам. Я просто расскажу одну очень простенькую историю, изменившую мою жизнь, как «голубой принц» изменил твою.

…Это случилось в начале мая. В садике моей бабушки, находящемся в поселке у самого края большого шоссе, росли красивые цветы. Она много трудилась, чтобы вырастить их к празднику — у нас ведь холодная весна. А потом выносила их продавать — просто ставила на табурет у дороги банки с букетами для проезжающих мимо автомобилистов. Я торчала рядом до позднего вечера, провожая завистливым взглядом проносившиеся мимо шикарные машины. Состоятельные люди, появившиеся у нас в результате перестройки, торопились к своим загородным имениям, в окрестностях Москвы. Там, в роскошных домах, вкусно ели, веселились, обнимали своих кавалеров праздные красотки, имеющие дорогие наряды и украшения, проводящие время в ресторанах и казино. А я до сумерек возилась в огороде и едва могла накопить деньги на модную майку с поддельной надписью «Шанель»… В общем, бедняжка-Золушка. Только ко мне явилась не фея… Однажды поздним майским вечером у моих ног затормозил белый «мерседес». Из нег торопливо вышел сногсшибательно элегантный брюнет в светлом костюме с небрежно болтающимся на шее развязанным галстуком.

— И… что же произошло? — едва выговорил Санта. — Вы познакомились? Он забрал тебя с собой?

— Нет. Он бросил мне деньги, большие деньги и, подхватив цветы, поспешил к своей даме, которая, пуская сигаретный дым в окно, ждала его в автомобиле… Я, наверно, застыла с открытым ртом и ничего не успела сказать. Машина развернулась, мигая яркими огнями. Но не успела она отъехать и на десяток метров, как в окно вылетел мой букет. В пыль, в придорожный бурьян. Конечно, он был совсем не шикарный, не такой, что положено дарить капризной даме… Но это были мои цветы, частица моей жизни… Тогда я мысленно поклялась, что изменю свою судьбу — стану циничной, злой… Удачливой, богатой и наглой… Поэтому и появился на моем пути Эдик, Строцци, «голубой принц». И все эти беды…

— Забавный сон, детка, — заметил Санта. — Совсем, совсем детский, но с такими серьезными, страшными выводами, которые ты сама себе придумала. Да, твоя фея сыграла злую шутку, только она не сумела сделать тебя циничной и злой. Это просто невозможно, как невозможно заставить меня бросить петь.

Санта обнял Кристину и притянул к себе.

— Ну-ка, не грусти, малышка!.. Ты рассказала мне свой сон, а значит, подарила его. Я беру себе дурные предзнаменования, а все самое прекрасное оставляю тебе. Все лучшее ещё впереди, вот увидишь! Какой-нибудь прекрасный герой засыплет тебя с головы до ног такими же розами. Поверь, я — Санта, а значит, умею предсказывать будущее.

Кристина все же не удержала слезы — они закапали сами собой, сверкая алмазами в бархате платья. Как же ей хотелось сказать, что это не сон, что незнакомец из «мерседеса» сейчас сидит рядом! Что именно с его образом в душе она отправилась в Рим на поиски своего счастья… Но Санта утешал, пророча неведомого принца… Он — самый нужный, единственно необходимый!

— Это были не розы, Санта. Гиацинты! Нежные, прохладные, благоухающие, как южная ночь… Говорят, весной они здесь растут прямо на лужайках сами п себе. — Кристина позволила Санте утереть себе нос.

— Знаю, знаю! Гиацинты! Их полно по всему побережью — целые поля лиловые, сиреневые, белые… И в Австрии они тоже растут преспокойно. Я засажу в своем саду целую лужайку и буду регулярно пересылать в Москву цветочные горшки.

— Спасибо. Теперь-то я знаю, что не зря проделала весь этот путь, не зря выжила, спасаемая Курбе и тобой… Сколько раз ты вытаскивал меня из беды, Санта? Из горящего дома — дважды! Не щадя великолепных зубов, развязывал узлы на моих щиколотках…

— А темень была такая! Не знал даже, чьих ног касались губы, — может, отвратительной старухи. Хотя, нет… Уж очень текли слюнки у этих скотов, притащивших тебя. — Санта крепко сжал челюсти.

— Ты виртуозно расправился с насильником — прямо цирковой трюк! И пожертвовал своей головой. — Кристина, не удержавшись, коснулась ладонью кудрявого затылка. — Интересно, почему так приятно вспоминать самое страшное?

— Потому что мы в безопасности и мы победили! А этот удар связанными ногами в челюсть я готов ради тебя повторять бесконечно. — Он нежно поцеловал ладонь Кристины.

— Удачное заявление, учитывая мой скорый отъезд… Послушай, — она подавила глубокий вздох, — я всегда буду почитать Санта-Романо как самого главного святого в своей жизни… Но, скажи… как ты узнал, что я у Рино? Или это секрет, — Курбе намекнул, что у тебя свои тайны.

Санта который раз помешал ложечкой остывший кофе.

— Длинная история и печальная. Не для финального «выхода». Принято завершать выступление чем-то веселым, бодрящим. Ну, ладно, немного ужасов, под занавес….Он стал разыскивать меня, этот гад, как только выпытал у тебя, что бриллиант уплыл в мои руки. Одна из его горилл тут же наведалась в дом, где я снимал комнаты, и чуть не придушила мою хозяйку. Старушка в самом деле не знала, где я. После предупреждения Стефано я сменил адрес и начал отращивать бороду в целях конспирации. Бриллиант я уже отдал Паоле и опасался лишь мести Бронзового. Он нашел меня очень быстро. Разве мне могло прийти в голову, что для этого Рино всего лишь понадобилось позвонить Стефано, ведь только Антонелли знал, где я скрывался. Я просто обалдел, услышав в трубке голос Рино. В изысканных выражениях на сицилийском диалекте он сообщил, что держит у себя некую русскую леди. «Девчонка не может оторваться от меня. И без удержу болтает — про тебя и про голубую стекляшку… Она просто помирает от удовольствия… Смотри, ведь я могу и не удержаться, поторопись!» Он хохотал как одержимый и я тут же согласился приехать. И привезти камень.