Луиза Леонтиадес - Обмен мужьями Правдивая история нестандартной любви

После эмоционально утомительного месяца консультирования и поддержки гнев улёгся и, разумеется, они сошлись обратно. Это было неизбежно.

И это оказалось соломинкой, ломающей мои отношения с Жилем. Мы больше не были ни мужем и женой, ни любовниками, ни друзьями. Мы даже не разговаривали.

Хотя за тот месяц мы и укрепили свою дружбу, хотя я помогала ему разобраться — хочет ли он ещё быть с Еленой, когда он вернулся, я потеряла интерес быть её подругой. Я не хотела даже пробовать. Ни на сколечко. Для защиты себя и своей семьи, я не хотела иметь с нею ничего общего. Я понимала, насколько болезненным это должно оказаться и сознавала последствия своих действий. Так как Елена не могла вынести, того, чтоб Жиль оставался моим другом, а также из-за проблем, которые этим вызывались, он перестал даже хотеть быть им. Но сколь большой жертвой это ни было для нас обоих, это было лучшее, что можно было сделать. Я не была частью его будущего, а он не был частью моего.

Сейчас, много лет спустя после нашего развода, Жиль является очень успешным личным тренером. Они с Еленой женаты и у них есть маленькая девочка.

Насколько я вижу по его сайту, который я время от времени исподтишка посещаю, фитнесс стал его страстью. Мой философ и поэт превратился в мужчину, любящего пищевые добавки и бодибилдинг. Он изрядно гордится своим телом. Это крупное достижение и яркий пример того, чему может привести движение к совершенству. Но это не моё. Во всех смыслах.

Но, несмотря на всё, что было и то, как вызванные нами события создали постоянный (и теперь молчаливый) разлом между нашими парами, я всегда буду любить его. У нас было приключение по имени “Любовь”. Мы получили больше, чем собирались. Радость. Боль. Рост.

И семью.

Если бы не подвергли себя всем тем опасностям, моих детей не было бы. Как я могу даже подумать о том, что это была ошибка?

— Мамочка, может я спою?

— Подожди минутку, милая. Мамочка работает.

Маленькая девочка забирается ко мне на колени, чтоб взглянуть на мой ноутбук.

— Мозьно… телепузиков?

Она начинает нестройно петь: “Тинки-винки… Ля-ля-ля. Телепузики… всем привет”.

У нас с Мортеном есть дочь. Голубоглазый и светловолосый ангел. Сейчас ей примерно два с половиной. Она обводит нас вокруг своего маленького пальчика. Её пластилин на полу, земля ­— на ковре, а несколько деталей Lego разбросаны по прихожей там, где она их оставила. Потом я наступлю на них и некоторое время буду хромать. Её отец в комнате, поёт песенку нашему сыну, которому почти четыре месяца.

Мы живём в Швеции на уединённом гранитном островке, на который не допускаются автомобили и где люди сами выращивают для себя еду. Огромная разница с корпоративной жизнью в модном Париже, богатой богемной жизнью в Ноттинг-Хилле и украшенной драгоценностями жизнью в Ричмонде. Наши неожиданные отношения в результате оказались в совершенно другом раю.

— Я понимаю, что это твой опыт отношений, но он создаёт не самое лучшее впечатление от полиамории, — сказал Мортен, прочитав первый черновик Обмена мужьями . — Люди будут неизбежно спрашивать, как так могло получиться, что ты всё ещё в открытых отношениях, хотя в них нет ничего, кроме головной боли.

Мы в них. Всё ещё. Отрытые отношения это образ мысли. Искоренение ревности немало стоит само по себе. И вера в возможность множественных любовей. Иногда теоретическая… а иногда очень приятно-практическая.

— Разве ты не выучила урок? — недоверчиво спросила Линда, услышав рассказ о новом любовнике.

— Разве ты не получила всё, о чём мечтала? — спросила другая подруга.

— Определённо, доказано, что это не работает! Ты лично доказала это! — воскликнула Шарлотта.

— Ты разведена, — парировала я. — Доказала ли ты, что моногамия не работает? Боль, через которую ты прошла, заставила тебя перестать мечтать о партнёре?

— Но то, что люди нуждаются в партнёрстве, очевидно. Двое. Как вы теперь.

— Я сейчас в тройке, — поправила я, потому что она, как и другие, предпочитала игнорировать мои новые отношения. Но по прошествии года мне казалось, что у них появился достаточный вес, чтоб я могла поспорить с ней. — И мне это нравится. Но общество нас не поддерживает, так что да, моногамия проще. Но почему твой выбор серийной моногамии более естественен, чем то, что делаю я?

— Потому что…

И пока она замялась, пытаясь придумать причину, я тихонько улыбнулась сама себе. Теперь мне можно бросать всё, что угодно и я смогу разгромить ваши аргументы, мигом как будто ударом карате мисс Пигги из Маппет-Шоу.

Полиамория — не для слабых сердец. Она рождается медленно и только для тех, кто привержен тому, чтоб разбираться со своими демонами и душевно расти почти за границу человеческого. Но я всё ещё верю в эту утопию и клянусь ею.

Я даже стала председательницей Шведской Национальной Ассоциации Полиамории. Мои ошибки дали мне достаточно опыта, чтоб советовать другим. Но это по прежнему путешествие. Я училась на своих ошибках, но, да, я продолжаю делать новый. Теперь меньше, чем раньше.

Были и сложности и расставания. Я научилась коммуникации. Я исцелила свои раны. Создала свою самооценку. Но, кроме всего этого, я жила в любви. В огромном количестве любви.

Именно она вращает Землю.

— Лично мне очевидно, что люди нуждаются в отношениях. Без любви мы умираем, — сказала я. — Например, я люблю тебя. Очевидно не в стиле прыгнем-немедля-в-постель. Но люблю. Действительно люблю. И я бы хотела, чтоб ты нашла кого-то, с кем ты будешь счастлива. Если ты найдёшь его и у вас всё будет хорошо, я буду просто счастлива.

— Я тоже люблю тебя. И если ты счастлива с кем-то, думаю что для меня это нормально, — с облегчением ответила Шарлотта.