Кэролин Зейн - Техасский маскарад

— Почему? Что произошло?

Сидни устало вздохнула и прерывающимся голосом начала рассказывать, то и дело икая:

— Мой отец был превосходным скотоводом и ветеринаром, но, к сожалению, бизнесмен из него получился никудышный. Мама вела все расчетные книги, а после ее смерти от горя отец совсем потерял способность решать финансовые вопросы, связанные с управлением компанией.

Монтана кивнул, внимательно слушая.

— Я не знала, что происходит, потому что в это время была в колледже. Только незадолго до его смерти в прошлом году узнала, что он по уши в долгах. И пообещала ему сделать все, что в моих силах, чтобы сохранить компанию и земельный участок. Я должна сдержать свое слово или умереть. — Сидни подняла на него взгляд, и ее глаза вновь наполнились слезами. — Я испробовала все, что смогла придумать.

Продала всех животных, даже призового бычка, над выведением которого родители трудились годами, чтобы улучшить породу. Продала весь антиквариат, машины и даже… — она коснулась рукой свисавших на лоб коротких прядей — свои волосы. Но этого мало. Я пыталась сдать внаем стойла и пастбища, но, если то, что сказал тебе Поппи, правда, значит, я снова осталась ни с чем.

— Кто… — Монтана кашлянул, — кто такой Поппи?

— Это мой сосед. Теперь, когда умерли мои родители, он стал мне своего рода престарелым дядюшкой. Он помогал мне придумывать, как добыть денег.

Именно он нашел ваше объявление в газете и принес мне. В тот момент мне показалось, что это выход из положения. Я была уверена, что подхожу на эту должность… — Девушка вздернула подбородок и решительно взглянула на него. — Я и сейчас это знаю.

— Может, это и правда, но ты все равно уволена. Монтана чувствовал себя последним подлецом, говоря ей это. Да, она, казалось, была на грани отчаяния, но Делль именно таким образом обвела его вокруг пальца, и он устал оттого, что вечно оставался в дураках.

— Почему? — Сидни подалась к нему. В ее глазах сверкнула злость. — Потому что я женщина?

— Нет, потому что ты солгала.

— Но вы сами толкнули меня на такой шаг! Если ты помнишь, я хотела получить работу законным путем.

Монтане пришлось признать, что она права.

— Кроме того, что я женщина, в чем я еще провинилась, за что ты решил меня уволить?

Монтана на секунду задумался.

— Разве недостаточно того, что ты прикинулась парнем?

— Ладно, — она вскинула руки, признавая поражение. — Да, я солгала, и мне… очень жаль, — выражение ее лица смягчилось, — правда, я очень сожалею. Нельзя было обманывать вас с дядей. Но я просто обязана была доказать вам, насколько ошибочны ваши застарелые представления о том, что может и чего не может женщина. Черт возьми, я была лучшей кандидатурой на эту должность, имей смелость признать это.

Вспомнив обо всех неудачниках, с которыми ему пришлось беседовать, Монтана неуверенно пожал плечами. Сидни права: она на голову выше всех остальных, и это подтвердилось всего за один день совместной работы. Она образованная, знающая, сильная и преданная своему делу.

— Пожалуйста, — у нее на глазах снова показались слезы, — умоляю, дай мне еще один шанс. Обещаю, ты не пожалеешь о том, что взял меня на работу.

Неужели Делль пошла бы на такое унижение ради сентиментальной цели — спасти семейную компанию? Нет, она думала только о себе. Монтана отвел взгляд от Сидни и уставился в стену. Он не мог рассуждать здраво, сидя рядом с девушкой, прикрытой лишь полотенцем. Ее гладкие ноги и плечи не давали ему сосредоточиться.

— Иди оденься.

— Зачем? Ты меня выгоняешь?

— Нет, я тебя не выгоню, предварительно не накормив. Поедем где-нибудь перекусим. А потом я, наверное, тебя выкину, посмотрим.

— Ладно, хорошо, поехали куда угодно, только не в «Джубили». — Сидни поднялась и проскользнула в свою комнату.

Монтана улыбнулся. Следовало отдать ей должное: самоуверенности ей не занимать, а он… он просто тряпка.

Решив, что терять ей нечего. Сидни решила сегодня не одеваться как парень. Выдавив на ладонь немного геля для волос, который она нашла у Монтаны, девушка уложила свои короткие прядки таким образом, что они небольшими колечками обрамляли лицо. Обломком карандаша для бровей, который по счастливой случайности обнаружила в своей косметичке, Сидни подкрасила глаза, а потом покусала губы и пощипала щеки, чтобы придать им более яркий оттенок. Удивительно, но выглядела она совсем неплохо. Может, больше не отращивать волосы, ведь так их гораздо легче укладывать. Она заправила рубашку в джинсы, не беспокоясь больше о том, как скрыть женские формы. Монтана все равно знал правду, так чего ради стараться?

Когда Сидни взялась за дверную ручку, руки ее дрожали. Предстояла трудная задача: убедить Монтану оставить ее на ранчо. Что и говорить, она выставила себя в глазах Монтаны полной дурой. Правда, он хороший человек и, скорее всего, сможет простить ее. А если нет, тогда придется уйти ни с чем.

Выйдя из комнаты, Сидни нашла Монтану на диване в той же позе, в которой оставила. Выражение удивления и чисто мужского одобрения отразилось на его лице.

— Ты правда собираешься ехать в город в таком виде?

— А почему нет?

Монтана покачал головой, словно никак не мог сложить воедино Малыша Сида и женщину Сидни, и вздохнул.

— Пошли.

Выехав на шоссе, Монтана свернул в сторону Хидн-Вэлли, направляясь в небольшую закусочную на трассе, где можно было съесть по гамбургеру, не выходя из машины. Солнце уже зашло. Их никто не мог увидеть в это время, а такой вариант — пока он не прояснит с ней всех деталей — устраивал его наилучшим образом.

У Монтаны кружилась голова и сжимался желудок. Сейчас эта женщина больше походила на неотразимую Сидни, а не на бедную заплаканную Синди.

Как теперь он будет жить с ней в одном доме? Это наверняка сведет его с ума. Нет, надо все-таки уволить ее, но как?

Эта женщина разыграла «семейную карту». Она хотела сохранить собственность семьи. Ни один настоящий Брубейкер не мог сделать что-либо во вред семье. Как он посмеет уволить ее, когда она так старалась сдержать слово? Если она потеряет компанию, то нарушит последнюю волю отца. Он закрыл глаза и потряс головой. Вдруг она придумала все эти свои переживания?

Монтана взглянул на девушку и понял, что она страдает, ожидая его приговора. Чувствуя, что мысли его несутся с той же скоростью, что и машина, он решил не оттягивать неизбежное.

— Ты можешь остаться. — Он сам удивился, услышав от себя такие слова.

Сидни едва не подпрыгнула.

— Что-что?

Он шумно вздохнул.

— Я сказал, ты можешь остаться, но только с одним условием.

— Каким?

— Можешь продолжать работу, но только под видом мужчины, то есть в качестве Малыша Сида. Монтана потер усталые мышцы шеи и в который раз спросил себя, не сошел ли он с ума. Тряпка, тряпка, тряпка!