Кэролин Зейн - Техасский маскарад

Сидни лежала, растянувшись на кровати. Одна рука была закинута за голову, другая свешивалась на пол. Она даже не стала раздеваться, только ее ботинки стояли у кровати.

В глазах Монтаны она еще никогда не была такой красивой.

Он безумно хотел пристроиться рядом с ней, обнять ее, прижаться к ней всем телом и заснуть мертвецким сном.

Но он не осмелился. Текс прав: они живут на ранчо Большого Дедди и должны подчиняться его правилам. Даже на такую безобидную вещь, как ненадолго прижать девушку к себе, будут косо поглядывать.

Однако этого не произойдет, если они куда-нибудь скроются на время. Если он хочет побыть вдвоем с Сидни подальше от любопытных глаз Текса, ему придется увезти ее, так сказать, за территорию лагеря. Пока Монтана наблюдал за спящей Сидни, в голове его начал зарождаться план.

Они с Малышом исчезнут на один день.

Но не раньше, чем он хотя бы четыре часа спокойно поспит. Тихонько закрыв за собой дверь, Монтана поплелся к себе, На следующий день они вдвоем отправились на ранчо Сидни. Им потребовалось проехать в грузовичке Монтаны почти полдороги, прежде чем они смогли почувствовать себя комфортно. Сидни пришлось признать, что в идее сбежать вдвоем навстречу вольному ветру было что-то притягательное. Как будто они прогуливали школу.

Когда Монтана наконец вышел утром к завтраку, он обнаружил широко улыбающегося Текса, который развалился на диване с газетой в руках. Чтобы выработать план побега, им пришлось призвать на помощь всю свою хитрость. Жестами, подмигиваниями и быстрым перешептыванием они сумели обмануть бдительность Текса.

— Позвонить мне из ванной и притвориться, что ты Поппи, было прекрасной затеей, — уже сидя в грузовичке, похвалила Сидни изобретательность Монтаны. — Я бы никогда до такого не додумалась.

— Отчаяние — мать изобретения. Надеюсь, что я не сломал телефон, — ответил Монтана, смущенно улыбаясь. — Никогда не звони из душа.

Сидни вспыхнула. Оказывается, ему тоже не терпелось побыть с ней наедине.

— Может, ты и испортил телефон, но это того стоило. Не думаю, что Текс что-то слышал из твоей тирады.

— Будем надеяться, что не слышал. — Монтана поправил зеркало заднего вида. — Пока, во всяком случае, за нами нет погони.

Сидни обернулась и посмотрела в окно.

— Ты же не думаешь, что он всерьез решит преследовать нас?

— О, я бы не стал исключать такой возможности.

У меня такое чувство, что и в следующие дни нам не придется скучать без старины Текса.

— Почему?

— Он преисполнен намерения спасти нас от самих себя.

— Он? Каким образом?

— Ну, скажем так: Текс возомнил себя нашей компаньонкой.

— А, так вот почему он сшивался у нас в доме все утро.

— Именно. Правда, он не совсем бескорыстен; Он не хочет, чтобы меня уволили за укрывательство женщины в доме, потому что, если меня выгонят, ему придется стать управляющим. А он начал заниматься каким-то собственным делом, и дополнительные обязанности ему ни к чему. Так что, думаю, он будет нам немного докучать.

— Он собирается переехать жить к нам?

— Если соберется, я убью его. Мне кажется, он подозревает нас в сожительстве.

Сидни покраснела.

— Что ты ему сказал? Надеюсь, ты его разуверил?

— Что мы взрослые люди и способны разобраться со своими проблемами сами. А еще я заверил его, что под крышей дома Большого Дедди мы будем вести себя хорошо. — С игривой улыбкой он потрепал ее по щеке, а потом сплел ее пальцы со своими. Вот почему сегодня мы едем на природу.

— Я рада.

— Я тоже. Мне очень хочется взглянуть на твое ранчо.

— Осталось недалеко. Вот сейчас повернем и через пятнадцать минут будем на месте.

Сидни радовалась возможности провести целый день с Монтаной. Вдвоем. Как женщина с мужчиной. Когда они приедут домой, она сразу же переоденется — во что угодно, кроме джинсов — и сделает что-нибудь с волосами. Потом позвонит в местный ресторанчик и закажет столик на вечер. У нее в голове теснились многочисленные планы.

Но вот замелькали первые постройки ранчо, и скоро они уже свернули на подъездную дорожку.

Старый желтый особняк в викторианском стиле стоял поодаль от дороги. С одной стороны от него располагался огромный красный сарай — миниатюрная копия конюшен Брубейкеров. Позади дома до самого горизонта простиралось пастбище — примерно тысяча акров огороженной земли. Конечно, это не могло сравниться с «Серкл Б. О.», но это был ее дом, и Сидни любила его всем сердцем.

Монтана остановился перед гаражом и сделал ей знак не двигаться, пока он не откроет для нее дверцу. До чего же замечательно было ощущать себя настоящей леди, после того как неделями с тобой обращались как с обыкновенным работягой. Она вложила руку в его ладонь, и Монтана не отпустил ее, даже когда она вышла из машины.

— Вот здесь, — сказала Сидни, указывая на большое старое здание, — я выросла. Дом нуждается в ремонте, но прежде мне необходимо наладить бизнес.

— Бьюсь об заклад, в свои лучшие времена он выглядел просто конфеткой.

Сидни кивнула.

— Ага, да у меня есть фотографии. Мой дед построил этот дом для своей невесты. Бабушке нравилось черепичное покрытие крыши и красивые резные украшения на крыльце. Она говорила, что маленькая угловая башенка помогала ей ощущать себя принцессой. Она родила четверых детей и похоронила двоих на этой земле. — Прикрыв глаза от солнца свободной рукой. Сидни всмотрелась в даль. — Они с моим дедом оба похоронены в семейном склепе вниз по течению ручья. И мои родители тоже. Здесь заключено так много… — у нее затуманились глаза и встал комок в горле, — истории. Я не могу представить себе, что потеряю это место.

— Я понимаю.

Взглянув в его синие глаза, девушка почувствовала, что он действительно понимает. Она повела его за руку вверх по ступеням, выудила из-под коврика ключ и открыла входную дверь. Тщательно осмотрев все помещение, она осталась довольна тем, как содержался дом в ее отсутствие.

Оставив Монтану одного в гостиной, она побежала в свою комнату переодеваться. Снимая с себя одежду, Сидни взяла радиотелефон и сделала заказ в «Афинах», небольшом греческом ресторанчике неподалеку.

Монтана обернулся на шум шагов и увидел спускающуюся по лестнице Сидни. На ней было платье из марлевки без рукавов, которое эффектно подчеркивало стройные лодыжки, вызывая у Монтаны воспоминания о том дне, когда он впервые увидел ее.

Она сделала что-то потрясающее со своими волосами, так что они выглядели мягкими и пушистыми.

В ушах были небольшие жемчужные серьги, на лице — едва заметный макияж. В каждом ее движении заметна была природная грация. Мысль о том, что эта женщина могла набрасывать лассо и стреноживать лошадей лучше, чем любой ковбой на ранчо, просто не укладывалась в голове.