Джорджия Ле Карр - Сексуальный зверь (ЛП)

Он всплескивает руками в недоумении.

— Ты была в кабинете врача вместе со мной? Ты не слышала, что он сказал? Злокачественная опухоль, которая прогрессирует. Риск не стоит того. Отслойка плаценты. Плод не выживет.

— Тогда пусть он сам все и завершит. Убийство собственного ребенка против всех моих инстинктов и убеждений, в которых меня воспитывали. Я не могу совершить этого и продолжать жить.

Он так потрясен, что делает шаг назад.

— Господи, Лейла. Это не убийство. Это еще не родившейся плод. Он не имеет понятия о жизни. Он только существует. Ты же совсем другое дело — ты живешь и тебя любят так много людей, и ты прекрасна.

— Ты хочешь мне сказать, что жизнь будет продолжаться, и ты будешь любить меня также после того, когда я убью своего ребенка? Ты можешь пообещать, что я не буду просыпаться в холодном поту посреди ночи, услышав плачь своего ребенка? Или остальную часть своей жизни, я не буду задаваться вопросом, каким бы он вырос и каким бы стал?

Он смотрит на меня с ужасом, с открытым ртом.

— Как я остановлю плач моего невинного ребенка, если я единственная, кто виноват в его смерти? Это всю жизнь будет кровавым пятном на моей душе.

— В таком случае, тебе не стоит принимать это решение. Я приму. Пусть это будет кровавым пятном на моей душе.

Я встаю и направляюсь к нему.

— Этот ребенок принадлежит нам, но в данный момент находится в моем теле, и я буду защищать его до последнего вздоха.

— Ты действительно веришь, что этот ребенок вырастит счастливым, зная, что он убил собственную мать?

— Нет, он вырастет с чувством, что его мать любила его так сильно, что отдала свою жизнь, чтобы он смог выжить. Какая прекрасная мысль, с которой стоит идти по жизни. Какое богатство!

— Я не могу поверить, что ты такое говоришь. Ты на самом деле просто сама избалованный ребенок, который делать то, что хочет. Гребанные последствия получат все остальные, — жестко обвиняет он.

Я качаю головой.

— Да, это правда, всю свою жизнь меня баловали и давали все, что я хотела. Мне стоило просто попросить и это появлялось. И я жила как принцесса, не затронутая страданиями, никогда не проходила и не углублялась во все страдания этого мира: в Африке голодают дети, несчастные палестинцы в секторе Газа, жалкие дети-рабы в Китае, которые делают мне модные кроссовки, и бесчисленное насилие, происходящее в этом большом, несправедливом мире. Но, видишь ли, я никогда не хотела изменить эту ситуацию. Я никогда даже не думала, что смогу. Это впервые, когда я смогу. Я знаю, что это большая просьба, но я смогу.

— Кем ты возомнила себя сейчас? Гребаным Буддой?

— Не думаю. Но я знаю, что этот ребенок пришел ко мне, я не убью его.

— Так ты позволишь ему убить себя? — спрашивает он.

— Не высечено на камне, что я умру, если рожу ребенка. Врачи могут ошибаться. Я собираюсь сделать все от меня зависящее, чтобы все было хорошо.

— И как ты собираешься это сделать? — огрызается он.

— Я собираюсь принять весь комплекс мер, чтобы рак не прогрессировал, пока ребенок не подрастет и не сможет выжить вне моего тела. Пока Лили была беременна, я узнала много от нее о еде, о правильных продуктах и травах, которые могут лечить и держать в страхе многие заболевания. И во время родов Лили, я многое узнала от ее бабушки.

— Это чистое безумие. Ты говоришь о травах, способных побороть рак!

— Не переворачивай мои слова. Мои планы на самом далеко идущие, намного дальше, чем ты предполагаешь.

— Я не позволю тебе этого сделать, Лейла.

— Ты не сможешь остановить меня, Би Джей. Никто не сможет. Я приняла решение.

— А что, если бы это произошло со мной? Как бы ты себя чувствовала?

Я хмурюсь, поскольку не задумывалась над этим.

— Если честно, наверное, реагировала точно также, как ты, но дело в том, что я — не ты. Я — это я. Лейла. Единственный человек, который борется за этого ребенка. Он выбрал меня в качестве мамы. Живет внутри меня, и пока он не способен выжить в этом мире самостоятельно, я его не предам.

— Я не хочу иметь этого ребенка без тебя, — огрызается он.

Мои руки тут же в защитном жесте прикрывают живот, словно он своими словами может ударить по моему не родившемуся малышу.

Он печально качает головой.

— Я не буду любить его, Лейла, если он убьет тебя. Каждый раз, когда я буду его видеть, я буду вспоминать, что он стал причиной твоей смерти.

Я улыбаюсь.

— Знаешь, я не переживаю, что ты не любишь его. Ты обязательно полюбишь, потому что он часть тебя и меня.

Он прикрывает глаза, потом смотрит на меня и в них светиться такая боль.

— Прости, но я не могу пойти на это, Лейла. Другие мужчины возможно могут, поскольку так не любят своих жен, как я люблю тебя. Я просто не могу. Я не могу молча стоять и смотреть, как ты гробишь свою жизнь ради моего ребенка. Я не могу выбрать его вместо тебя. Не могу, просто не могу. И ты не можешь просить меня об этом.

— Нам всего лишь нужно продержаться еще три месяца. На самом деле, даже не три месяца. А всего лишь 77 дней и будет 25 недель, и можно будет спокойно сделать кесарева сечение.

— У нас нет этих трех месяцев. Ты не поняла, что означает прогрессирующее злокачественное образование? Оно съест тебя изнутри. Тебе необходимо его вырезать сейчас же или будет слишком поздно.

— Я уверена, что смогу продержаться 77 дней. Мы сделаем календарь и будем вместе зачеркивать дни, хорошо?

Он поднимает глаза к потолку и выдыхает.

— Не пытайся успокоить меня, Лейла, у тебя не получится. Я чувствую себя полностью разорванным на части. Я не смогу заботиться об этом ребенке… без тебя. Ты родишь сироту.

Я кладу палец ему на губы.

— Тссс… ничего не говори. Я хочу назвать нашего малыша Томми.

Он закрывает лицо руками, я запускаю пальцы в его шелковистые черные волосы.

— Надеюсь, у него будут черные волосы, — шепчу я.

Он молчит.

— Надеюсь, он будет похож на тебя.

Би Джей дергается всем телом.

— Я люблю тебя, Би Джей.

Он смотрит на меня с горечью.

— Черта с два, Лейла.

— Я люблю тебя, Би Джей.

— При такой любви, как твоя, мне не нужны даже враги, — срывающимся голосом отвечает он и широким шагом выходит из комнаты.

Я слышу, как он спускается по ступенькам, затем хлопает входная дверь. Я поворачиваюсь к окну, он направляется к своей машине. Открывает дверцу и смотрит на меня в окне. Мы пристально смотрит друг на друга. Он садится в машину и колеса со скрежетом шелестят по гравию.

Я сажусь на подоконник ожидать его возвращения.

Кажется, словно проходит вечность, прислонившись головой к стеклу, слышу вдалеке мощный рев мотора. Он останавливается и поднимает голову к окну, видит меня и бежит. Я слышу его шаги через три ступеньки, он распахивает дверь, несется ко мне и берет меня на руки.