Алиса Клевер - Убийственная красота. 69

– А это еще зачем? – спросила я, осматривая себя в обтягивающих лосинах светло-голубого цвета, спортивном лифчике и ярко-розовом топе.

– Это для велосипедных тренировок, – ответил Андре и добавил: – Для кроссов тоже подойдет.

– Значит, для кроссов, – протянула я, вдумываясь в то, что означают эти слова. Андре спланировал для меня целую жизнь в тот момент, когда увозил меня из аэропорта. Возможно ли, что я была для него больше, чем просто игрушкой на вечер? Забавно, но мысль, что Андре, возможно, испытывает ко мне какие-то человеческие чувства, еще ни разу не посещала мою голову.

«Значит, Андре влюблен в вас?» – вспомнились мне слова Николь.

Платья, маленькие клатчи, легкие элегантные шорты-бермуды, белье – каждый комплект выбирали только после персонального одобрения Андре – целое море самого разного белья. Поначалу я испытывала своего рода дискомфорт от мысли, во сколько ему обойдется все это удовольствие, но через какое-то время я вдруг поймала на себе его взгляд. Я стояла босая, в кружевном белье ярко-красного цвета, и тут столкнулась с неприкрытым огнем в глазах Андре. Он хотел меня, пожирая глазами, и выбирал каждый комплект, чтобы потом сорвать его с меня. Он мысленно ласкал и раздевал меня, занимался со мной сексом, наслаждаясь этой негласной прелюдией. Я же стояла, невольная заложница его фантазий, и пыталась угадать, что именно происходит в его красивой голове, когда я снимаю один бюстгальтер и надеваю другой. В какие бездны он надеется меня утащить?

После мне было позволено самой выбрать комплект одежды, в котором я покинула магазин. Я предпочла простое платье в разноцветную полоску – очень летнее и легкомысленное, и босоножки на невысоком удобном каблуке. Мне выдали сумку с моим паспортом, адресом квартиры Андре, ключами от ворот, домофона и самой квартиры.

– Может быть, хочешь, чтобы я поехал с тобой? – спросил он. – Я могу отменить дела.

– Ты должен доверять мне хоть немного, – покачала я головой.

– Это совсем непросто. Я не перестаю думать о том, что, возможно, больше не увижу тебя.

– Ты увидишь меня вечером, и я сделаю все, что ты велишь. Тебе нравится такая перспектива? – улыбнулась я. – Как насчет послушной девочки?

– Кажется фантастикой, – улыбнулся Андре, мой прекрасный мучитель с такой беззащитной улыбкой ребенка. Я отправилась в салон, чтобы сделать депиляцию, потому что Он так захотел. И да, это действительно оказалось больно. Уверена, Андре хотел именно этого, – чтобы я добровольно позволила причинить себе боль, чтобы я сделала это по собственной воле – ради него. Впервые мне пришло в голову, что, должно быть, именно в такие моменты Андре чувствует, что по-настоящему нужен мне. Когда я соглашаюсь пережить ради него боль.

Я никогда не восторгалась фильмом «Красотка», несмотря на всеобщее сумасшествие, окружавшее романтическую историю Джулии Робертс – проститутки, умудрившейся своей чистой душой обворожить бесчувственного бизнесмена. Наверное, я не слишком романтична, что в моем понимании звучит как «я недостаточно дура, чтобы верить в такую чушь». Я скорее поверила бы в роман между Красоткой и мерзким лысым другом Ричарда Гира, у него было больше шансов втрескаться в шлюху. С его-то комплексами, с его-то чувством собственной неполноценности. Впрочем, кому нужна эта чертова реалистичность? Самое лучшее, что есть во всей этой истории – то, как Золушка превращается в Принцессу при помощи платиновой кредитной карты принца. Широкая улыбка на лице Джулии – вот мечта, вот идеал, к которому все стремятся.

Я никогда не мечтала о таком. Но вот я стою в арке на улице Агессо, наслаждаясь теплым парижским вечером. На мне новенькое платье, мои волосы переливаются и блестят, они даже пахнут по-новому. Меня лишили волос между ног, на голенях и в области подмышек, зато на голове их словно стало втрое больше. Вот уже второй раз на этой неделе я оказываюсь в руках стилистов. Означает ли это, что я тоже стала проституткой? Мой маникюр восстановлен, педикюр обновлен, и Париж улыбается мне, восхищенно присвистывая, когда я ступаю по его улицам. Я заглядываю в стеклянные витрины, совсем как Красотка, но вместо широкой улыбки на моем лице растерянность. Я не узнаю себя, и от этого меня охватывает безотчетный страх. Я говорю себе, что все это – только игра, и даже достаю паспорт из изящного кожаного клатча, чтобы посмотреть на свою фотографию. Там я другая, колючий ежик, нелюдимка, цвет лица которой говорит о том, что она пьет слишком много кофе.

Кофе. Когда я вернулась, в доме уже все пропиталось его ароматом. Я сбросила босоножки и прошла в кухню, где Андре, нацепив на нос очки – кто бы мог подумать – всматривался в нутро огромной стальной кофемашины. Он вздрогнул, когда я кашлянула, обернулся и строго посмотрел на мою улыбающуюся физиономию.

– Тебе идет этот оттенок, – бросил он, продолжая закручивать какие-то винты. – Как ты себя чувствуешь?

– Так, словно надо мной надругались, – ответила я. – Еле сдерживаюсь, чтобы не начать чесаться в самых непристойных местах.

– Гхм… – Это было единственным ответом на мою откровенность, но я знала, что он доволен и тем, что я вернулась, и тем, что мне не понравилось все, через что пришлось – и кто знает, сколько еще придется – пройти. Я бросила клатч на столик и подошла к такому домашнему, сидящему в одних шортах Андре.

– Я не знала, что ты носишь очки.

– Я и не ношу, – хмуро буркнул он. – Эти винты такие мелкие, что только черту под силу найти их без лупы. Это очки моего брата. Я обжегся паром, оказывается, твой кофе делается чудовищным давлением пара.

– Мой кофе делается дома, в турке или в маленькой кастрюльке на газовой плите. Иногда, хотя и редко, он вообще просто заваривается кипятком.

– Если бы ты сказала, что пьешь растворимую бурду, сэкономила бы мне вечер.

– Нет, растворимую бурду я не пью.

– Что вообще хорошего в этой горечи? – спросил он, глядя на меня поверх очков. – Ладно, главное, что завтра, когда я уйду на работу, у тебя будет кофе. И ты, я надеюсь, больше не полезешь в окно.

– А ты планируешь меня снова запереть? – удивилась я. Андре некоторое время сверлил меня изучающим взглядом, словно раздумывая, что мне ответить и как вообще поступить со мной. Я стояла, опустив глаза, хорошая девочка в платьице. В конце концов Андре кивнул.

– Давай посмотрим, что с тобой сделали.

– Что? – вытаращилась я, моментально покраснев. – Сейчас?

– Конечно, а когда?

– Мне сказали, что пару дней я должна мазать все каким-то кремом и НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не заниматься сексом.

– Вот как? Ни в коем случае? – рассмеялся Андре. – А теперь покажи мне…

– Нет, не надо. Ну зачем? – заканючила я, покусывая губу, но Андре стоял неподвижно и ждал. Я вздохнула и покачала головой в неодобрении. – Ты ненормальный, ты знаешь это? Обычно мужчины хотят видеть только результат, предпочитая считать, что мы уже появились на свет двадцатилетними и лишенными всякой растительности на теле.