Зоя Гарина - Удачная партия

Ковард зашел в кабинет и неловко сел на краешек стула, стоящего у стены недалеко от двери.

— Да что вы, Аркадий Францевич, сели у двери, как бедный родственник? Проходите! — и Брыкза, что было совсем из ряда вон, встал из-за рабочего стола и радушным жестом указал на одно из двух кресел, стоявших у окна просторного кабинета. — Хотите чаю?

— Нет, — промямлил Ковард, лихорадочно соображая, что бы это все могло значить.

— А может, чего покрепче?

— Нет-нет, — почти закричал Ковард, испугавшись.

«Все. Он меня уволит», — как молния мелькнула мысль, и Аркадий Францевич, почувствовав слабость в ногах, рухнул в кресло.

— Напрасно-напрасно, — улыбаясь, продолжил Брыкза и достал из нижнего ящика рабочего стола небольшую плоскую бутылку. — У меня есть немного очень приличного коньяка. Давайте по пять капель для стабилизации процессов в организме, — и, не дожидаясь ответа, Теодор Иванович повернулся на кресле к стене, наклонившись, извлек откуда-то снизу две маленькие рюмки, в которые почти до краев налил золотистую жидкость. — Не отказывайтесь, это действительно очень полезная штука. За здоровье!

Ковард выпил залпом и не почувствовал вкуса. Выпил и Брыкза.

— Ну как? — спросил тот.

— Вкусно, — соврал Аркадий Францевич.

Брыкза рассмеялся:

— Да расслабьтесь вы, Аркадий Францевич! Лучше расскажите, как ваши дела?

— Ну… я еще не подготовил отчет, — стушевался Ковард и открыл папку, — обычно вы просите докладывать в пятницу, но я работаю по одобренной вами схеме…

— Да ладно вам, — перебил Брыкза, — я не о работе.

— Тогда о чем? — лоб Коварда вспотел, но носового платка у него не было, и ему пришлось смахнуть капли пота ладонью.

— Жарко? — заговорщицки подмигнул Брыкза. — Коньячок работает. Так я о вашей работе.

— Не понимаю. Вы же знаете, Теодор Иванович, что синтез белков — это очень трудоемкий процесс и…

— Знаю-знаю, — махнул рукой Брыкза, — трудоемкий, трудоемкий… Синтез белков для наращивания груды мышц у качков, все эти анаболики, стероиды, бодибилы… Я думаю, вам это давно не интересно…

— Нет, ну почему же…

— Да потому что я знаю. Вы работаете параллельно над более интересными вещами.

— Нет, что вы! Как можно?

— Не юлите, Ковард. Из вас плохой конспиратор. Я-то знаю толк в конспирации. Я занимался генетикой тогда, когда об этом не только запрещено было говорить, но и думать опасно. Так что, друг мой, выкладывайте начистоту: что у вас там за тайные разработки?

Мозг Коварда заработал: «Что Брыкза знает? Откуда? Стриганов? Но Стриганов и сам ничего не знает. Отпираться бессмысленно, но стоит ли рассказывать все?»

— Сейчас думаете о том, что же я знаю? И откуда? И кто мне об этом рассказал? И стоит ли мне рассказать все? Или кое-что рассказать, а кое-что утаить? Не ломайте голову. Мне известно все. Я обнаружил ваши записи. Да, я рылся у вас в столе. Конечно, это не комильфо, но и тратить реактивы и оборудование, предназначенные для других исследований, согласитесь, тоже не очень, если не сказать больше… Но…

Брыкза прищурившись посмотрел на Коварда:

— Хм, а вы чем-то похожи на Эйнштейна. Да, есть какое-то неуловимое сходство. Вам никто не говорил?

— Нет, — смутился Аркадий Францевич, — никто.

— Есть-есть. Правда. Я на вашем месте отрастил бы усы.

Ковард молчал.

— Так вот, — продолжил Брыкза, — у меня к вам предложение. Вам интересно, какое это предложение?

— Какое?

— А предложение мое заключается в следующем: вы начинаете активно работать над созданием генной вакцины. Кажется, так вы собрались назвать этот препарат?

— Да.

— Название неудачное. Но это мы обсудим позже. Я становлюсь вашим соавтором, а точнее, вы, — Брыкза властно указал пальцем в сторону Коварда, — будете моим соавтором. Автором буду я. Не думаю, что вы станете возражать. У вас нет выбора. На такие разработки немыслимо получить государственное финансирование. Так что если что-нибудь случится — все камни полетят в мою голову. Вы же знаете, сколько сейчас ведется разговоров о морали и этике.

Брыкза замолчал, делая вид, что серьезно размышляет, тяжело вздохнул и махнул рукой:

— Будь что будет! В конце концов, цели у нас высокие и гуманные! Я позабочусь, чтобы вы смогли спокойно работать и чтобы у вас было все необходимое. Надеюсь, вы понимаете, что об этом не должна знать ни одна живая душа. Строгая секретность. В понедельник после планерки вы останетесь у меня в кабинете, и мы с вами обсудим, что нам необходимо для работы в первую очередь. Стриганова я от вас уберу. В лаборатории вы будете работать один и каждодневно докладывать мне о результатах вашей работы. Возражений нет?

— Но… — хотел возразить Ковард, но Брыкза его перебил:

— Вы свободны, Аркадий Францевич.

Ковард встал с кресла и на ватных ногах пошел к выходу. Брыкза проводил его тяжелым взглядом и уже у самой двери окликнул:

— Аркадий Францевич!

Ковард обернулся. Брыкза растянул рот в фальшивой улыбке:

— Про усы подумайте. Мне кажется, они вам придадут шарма.

Ковард спускался по лестнице к себе в лабораторию. Его бил внутренний озноб. В голове как заезженная пластинка крутилось: «Вот же гад!»

Навстречу Коварду, громко цокая каблучками, торопилась секретарша Зося.

— Вы уже все, Аркадий Францевич, отстрелялись?

— Отстрелялся, — кивнул Ковард.

Зося, словно легкий ветерок, пронеслась мимо, и Ковард невольно обернулся ей вослед: «Фигуристая. Интересно, этот гад с ней спит? Наверняка спит, козлина. Такой случая не упустит. Рылся в моем столе! И так про это говорит, мол, ничего такого, просто не комильфо! Гад! «Стриганова я от вас уберу». Господь Бог нашелся! И ничего не скажешь. И он знает, что я проглочу и промолчу. А вот фигушки! Возьму и уволюсь! Ишь, великий ученый нашелся. На чужом горбу да в рай! Ха-ха! Ищи дурня! Интересно, в какие такие смутные времена он занимался генетикой? Он-то, поди, всего лет на пять-шесть старше…»

Ковард спустился на первый этаж и, пройдя часть коридора, остановился:

«Вот он — сон в руку: рухнувшая с небес луна! С одной стороны, Брыкза, конечно же, гад, но разве он, Ковард Аркадий Францевич, мог о таком мечтать? Работать над генной вакциной? А то, что Брыкза замахнулся на авторство, то это еще бабка надвое сказала. Что делить шкуру неубитого медведя? Пожалуй, надо соглашаться. Выбора действительно нет. Только вот Стриганов…»

Аркадий Францевич представил, что будет лишен общества этого жизнерадостного остроумного парня, к которому за последние три года успел привязаться. Это значит, что по утрам не услышит бодрое «по три, по пять», что не будет ломать голову над тем, какой же именно гамбит изберет сегодня этот непризнанный ни в биологии, ни в шахматах гений. Резко повернувшись, он почти побежал обратно на второй этаж к начальнику.