Юлия Колесникова - Первый холодный день (СИ)

— До лета еще много времени, все может измениться. Может ты еще помиришься с Рэндом и вы уедете куда-нибудь отдыхать?

Я тяжко вздохнула — ну вот оно, вот в чем дело! Наверное, ее попросил отец об этом поговорить со мной, так как сам не считал себя спецом в таких разговорах.

— Нет, дело не в наших чувствах, тут все дело в его учебе и прошу тебя, давай не будем об этом. Меня уже тошнит от разговоров о наших с Рэндом отношениях.

— Он уезжает учиться? — переспросила она, словно не знала этого, но я не стала злиться, хоть уже и закипала внутренне от этого разговора.

— Да, он поступает в Боулдер, и уезжает из города. А я остаюсь — мне еще год нужно доучиться в нашей занюханной школе! Год отдельно, это понимаешь ли смерть для отношений.

Карен не ответила, она смотрела на меня, но ее взгляд был сфокусирован где-то позади меня.

— Ты не любишь свою школу?

— Школа как школа, в каждом городе она ни чем не отличается — все такие же учителя и ученики. За что ее любить — я ведь не звезда, как некоторые, чтобы переживать за школу, а тем более любить. В колледже все может измениться.

— А как ты себе представляешь следующий год, учебу и подготовку к колледжу, когда в доме будет маленький ребенок?

— С ужасом, — сказала я, и едва сдержалась, чтобы не подкрутить звук на телевизоре, так как расспросы Карен меня нервировали. Теперь я точно знала, что ненавижу разговоры и размышления о будущем. Если бы не было этих разговоров, мы могли бы встречаться с Рэндом, и я оставалась бы в слепом неведении, относительно планов Рэнда уехать.

Карен еще что-то хотела сказать, но не выдержав, я аккуратно подняла Джонни на руки, и пошла с ним наверх, чтобы уложить его в свою кроватку. Когда он не кричал, не лазил по мне и не оставлял свою кашу в моих волосах, я его почти любила. Ну спящим я его точно любила, но потом вспоминала что с утра он проснется и снова начнет меня терроризировать. Папа называл этот террор пылкой любовью ко мне. Его очень тешил вид того, как мы "играем" с Джонни — я стараюсь убегать от него, и где-нибудь пристроиться, но он все равно меня находит и терроризирует. Если родиться еще один такой чудик, для меня это будет перебором. По всем законам самосохранения, мне не хотелось лета — летом родиться еще один малыш, летом я даже не смогу видеть Рэнда. Я уже ненавидела лето, и слово колледж, а также слова памперсы, пеленки и коляска. Но лето сильнее.

Я тосковала без него. Сколько раз я уже набирала на телефоне сообщение для него и так и не отсылала. Пару раз я упала достаточно низко и звонила из телефонного автомата на улице ему на телефон, чтобы просто услышать его голос. Он был раздраженным когда я молчала, и так ни разу не назвал моего имени, значит не догадался, что это я веду себя так по-детски.

Когда мне нужно было возвращаться домой в воскресение, я даже была как-то расстроена этим. Впервые мне было здесь хорошо, чтобы меня не поддерживал Рэнд при этом, и я была одна. Карен казалась нормальной, Джонни вполне можно было выдержать, и я много времени проводила с папой. Мы ходили гулять вчетвером, и выглядели полноценной семьей, словно сбылись мои детские мечты.

А когда я вернулась домой, мама не попрекала меня тем, что я была слишком счастливая после общения с Соплюшкой. Когда у обоих родителей жизнь наладилась, они перестали перетягивать меня из стороны в сторону как кусок одеяла. Все-таки в мире есть равновесие — я потеряла Рэнда, но обрела мир в обеих семьях, наконец-то у меня их действительно было две. Но я бы не глядя, вернула прежние отношения в семье, лишь бы снова быть с Рэндом.

Еще я начала мучиться одной вещью — я точно знала, что не смотря на туманное будущее, мне бы хотелось, чтобы моим первым мужчиной был Рэнд. Я долго боялась обдумывать этот вопрос, но он зрел во мне, как прыщ, мучил и раздражал.

Только он должен был стать тем первым, и неповторимым, тем, с кем я буду сравнивать все других мужчин, что появятся в моей жизни. Мне этого ужасно хотелось, уже не говоря о том, как я тосковала без рук Рэнда, без его прикосновений, и особенно губ.

Наверное я зациклилась на этой мысли, так как она меня начала преследовать не меньше, чем тоска за ним и нашими разговорами. А зная себя, я догадывалась, что однажды решусь на какое-то безрассудство. Пока я могла то игнорировала эти мысли, но я понимала, что рано или поздно могу подкатить с этим к Рэнду, и даже сама ужасалась подобной перспективе. Но чем черт не шутит!

Как только потеплело, снова в городе начали закатывать вечеринки на дому, и первые три я проигнорировала, потому что не представляла себя веселящуюся в компании полупьяных друзей, все которые на самом деле всегда были друзьями Рэнда. Наверняка он как всегда не проигнорирует свой долг, и будет всю ночь ключником, а значит, нам все равно придется встретиться. Самое худшее что я могу увидеть, так это как он будет общаться с другими девчонками, или что хуже, даже куда-нибудь уйдет с ними. Для меня это будет то же самое что и измена, но ведь на самом деле так не будет? Это не будет изменой, а только лицемерием с моей стороны — я бы хотела, чтобы все то время пока я страдаю, ему тоже было плохо, и чтобы он не начинал никаких отношений.

Четвертую вечеринку мне не позволили просидеть дома. Селин пилила меня весь день в школе, чтобы я не смела сидеть дома, и придаваться страданиям, так как не имею на это никакого права. Она тем самым заставляла меня все-таки вспоминать о том, мире который остался за пределами наших отношений с Рэндом. Жизнь продолжалась не смотря на то, что мы расстались.

Конечно же я послушала все ее причитания в школе, но это не значило, что вернувшись домой я сразу же начну готовиться к вечеринке. Я честно говоря собиралась забиться под одеяло, и осилить хоть какую-нибудь книгу из курса по психологии, что учили на вступительных в колледж. Ничего не выходило, так как я думала…нет, я вспоминала все что было, и мечтала, что еще может быть. Мечтала о Рэнде — что вот, сейчас он войдет в комнату, как было в те месяцы, что мы встречались, плюхнется устало на мою кровать, и немного полежав, подниматься только когда я начну бить его подушками. Такого не могло случиться, и в мою комнату с воинственным видом вместо него вошли мама и Селин. Селин была накрашена. Причесанна и одета в черный блестящий топ, и обтягивающие черные легинсы — одно перетекало в другое, словно полноценный костюм.

Увидев их вместе, сговорившихся против меня, я застонала и спряталась под одеяло.

— Тебе это не поможет, — сухо заметила Селин, — поднимайся и собирайся, я хочу успеть до того, как какие-нибудь придурки нырнут головой в пунш.

— Собирайся, хватит киснуть, — строго поддержал Селин голос мамы. — Что сделано, то сделано, и не стоит здесь окапываться как барсук в норе.